Шпион, которого я убила - Нина Васина

– А это чей шкафчик?

– Истопника. Положи на место. Чужое. – Леон вытащил из рук Марата галстук и повесил на перекладину. Между синим рабочим халатом и старым пиджаком на плечиках.

22. Дочь мясника

Девочка Рита в тринадцать лет была восторженной голенастой тихоней. Любила мушкетеров Дюма, вареники с творогом, сливовый сок с мякотью, ей нравилось заниматься на скрипке, вязать крючком под скучный производственный детектив по телевизору, забившись с ногами в угол дивана, и приносить домой тайком бездомных кошек. Кошек было чем кормить – папа работал в гастрономе мясником. Рита стеснялась его профессии и совершенно не могла себе представить, как ему удалось пятнадцать лет назад очаровать маму – солистку филармонии, натуру утонченную, читающую Шекспира и Камю в подлинниках и падающую в обморок от неприятностей, крика, протечки унитаза, порванных колготок и кошачьего дерьма в кресле. «А она обожает пельмени!» – объяснял папа – огромный здоровяк, посадив дочку на ладонь и поднимая к потолку, чтобы она могла протереть пыль на плафонах люстры. Девочка Рита еще долго ломала бы голову над такой насмешкой судьбы – союзом нежной лилии и медведя, если бы, как это случается во многих семьях, где родители физически обожают друг друга, случайно не вернулась домой раньше обычного. За пятнадцать минут безумных стонов родителей запрятавшаяся под висящую одежду в коридоре девочка Рита поняла, что главное в союзе мужчины и женщины – влечение полов. Влечение побеждает все семейные проблемы, разницу в возрасте и мировоззрениях. Ошарашенная Рита смотрела, как голый отец пошел на кухню, а голая мама – в ванную. В кухне над сковородой взметнулось пламя – отец готовил любимый мамин бифштекс, заливая в раскаленную сковороду вино. Через минуту они, пожирая друг друга глазами, кусали непрожаренные куски мяса, Рита вышла – вытаращенные глаза, косички вокруг ушей, прижатый к груди портфель, – слабо помахала им, застывшим от неожиданности, рукой. Голые родители попытались прикрыться скатертью и кухонными полотенцами, но Рита смотрела на розовую сукровицу у рта матери, на подтекающие кровью бифштексы на тарелке. Ее стошнило там, где она стояла, и матери было чем заняться, когда она набросила халат.

С неделю пришибленная увиденным Рита плохо понимала, что ей говорят, прогуливала школу и внимательно осматривала каждую особь мужского пола, попадающуюся ей на глаза. В субботу она пришла на работу к отцу. Сидела сначала за прилавком, разглядывая огромную разрубочную колоду, осыпанную осколками костей. Потом ушла в подсобку, где отец легко расправлялся с мертвыми тушами. Именно в подсобку и приходили те, которые покупали мясо «по блату». Отец уважительным шепотом разъяснял – «это домработница Ковалева, это – артист Михайлов, это – жена начальника милиции…». Четвертым пришел мужчина в кожаной куртке. Рита сразу почувствовала странное напряжение, как только увидела его обветренное лицо – смуглая кожа, натянутая на череп, веселые глаза цвета льда на солнце, тонкие губы и словно нарисованная аккуратная полоска усов.

«А что здесь делает хорошенькая нимфа? – спросил мужчина. Присел к застывшей Рите и приподнял ее голову за подбородок. – Ого, какие глаза! Да ты ведьма, крошка!»

Рита глаз не отвела, как под наркозом, она смотрела, не мигая, в светло-голубой лед, и мужчина первый засмеялся и отвел взгляд.

«Как тебя зовут?» – Он дернул ее на себя за руку, Рита встала и теперь смотрела в лицо мужчины снизу.

«Маргарита».

«Пощади, Марго, – засмеялся мужчина, – не смотри на меня так, а то я сомлею. Ну и дочка у тебя растет, – это он отцу, – просто чаровница какая-то!»

Мужчина расстегнул куртку и достал с шеи медальон. Рядом с металлической полоской, на которой были написаны буквы и цифры, болталась смешная крошечная птичка из разноцветных перьев. Он дернул и оторвал птичку. Протянул на ладони Рите.

«Вот тебе в память о нашей встрече. Вернусь из полета – обязательно приду свататься».

«Ты девчонке-то голову не мути, свататься он придет! – Отец размахнулся и одним ударом топора перерубил тушу посередине. – Ей тринадцать только!»

«А мне и нужна такая, чтобы вырастить свою судьбу. Чтобы с малолетства меня ждала, – подмигнул мужчина уже совсем успокоившейся Рите. – Возьмешь? Это не игрушка. Это была настоящая птичка, только маленькая очень».

Рита протянула руку и взяла чучело колибри. Она медленно закрыла пальцы, сжимая птичку сильней и сильней, пока вдруг с нею не случилось что-то странное. Перед глазами, как после долгого давления на веки, вдруг поплыли красно-синие круги, и птичка из ладони – живая, быстро-быстро мелькая крыльями, зависла у большого цветка, чуть касаясь его середины вытянутым клювом.

«Она не может сесть на цветок, у нее нет лап», – Рита перевернула птичку, рассматривая живот.

«Не нравится? Я тебе могу альбатроса привезти. Размах крыльев – три метра!»

«Нравится. Не надо альбатроса».

Отец шлепнул по металлическому столу пакетом с вырезкой. Мужчина уходил, оглядываясь.

«Военный летчик. Брат нашего председателя исполкома. Ты с летчиками поосторожней – летуны».

На следующий день с Ритой случилось то, что, как поняла она намного позже, все называют «оргазмом».

Игры с птичкой к вечеру стали грустными, потому что, повисев у цветка, птичка оказывалась в тонких силках. Марго выпускала чучело колибри из рук, отвлекалась на несколько минут, потом опять брала цветной комочек перьев, сжимала в кулаке, ожидая красивой картинки перед глазами, но, повисев минуту у цветка, птичка каждый раз оказывалась пойманной в тонкую сетку. И смуглая детская рука невидимого ей ребенка вынимала испуганную колибри и зажимала ей шею двумя пальцами, пока крошечное сердце не останавливалось. С каждым видением добавлялись новые детали. Царапины на смуглой руке, подробности устройства силков для ловли колибри, внутренность цветка, подтекавшего в глубине розовой чашечки каплями тягучего сока, и смутные очертания незнакомого города вдали – невысокие здания в утреннем тумане и бирюзовая кромка воды у белого песка.

Когда рука умертвила птичку в пятый раз, Рита затосковала и попробовала перестать думать про птичку. Она понюхала ее, поднеся к лицу, уверенная, что перья, провисев на груди военного летчика, должны сохранить в себе его запах. Закрыла глаза… И выпала из времени почти на полчаса.

Она увидела летное поле, странные самолеты с острыми загнутыми носами, оранжевую заправочную цистерну и совсем испугалась в беспамятстве, когда за стеклом шлема летчика, разворачивающего самолет на взлет, обозначилась тонкая полоска усов.

Как Рита поняла из переговоров с землей, самолет выполнял самый обычный тренировочный полет. Тело ее постепенно затекло жаром до состояния неподвижности, заныл низ живота, потемнело перед глазами. На двадцать четвертой минуте полета, плохо понимая, что говорит летчик в микрофон, Рита каким-то внутренним чутьем поняла, что сейчас он умрет. Несмотря на приказы старшего на земле, брат председателя исполкома, пахнущий острым потом и одеколоном «Саша», рискнул перелететь через границу и сделать «заскок на чужую территорию для проверки антирадарных систем». Он летел на предельно низкой высоте. Противовоздушные силы Голландии обнаружили самолет только тогда, когда у него произошла какая-то поломка и самолет взвыл предсмертным воем, катастрофически снижаясь над небольшим населенным пунктом.

«Они не успеют, – сначала прошептала Рита. – Они даже не успеют подняться в воздух, – прошептала она через тридцать секунд. – Они не будут взрывать самолет над городом».

Оцепенев в этом живом кино, Рита краем сознания понимала, что на самом деле она сидит на диване у себя дома, что на стене тикают ходики и играет с шариками от заколки для волос котенок-подросток. Но она слышала все, что пытался передать летчик, его сорванный криком голос звучал в ней сильно, до содрогания от страха и восторга. Восторг накатывал, ей казалось, что еще немного – и она умрет вместе с летчиком, вместе с любопытным мальчиком в ухоженном голландском дворе у длинного каменного дома с красной черепицей. Мальчик смотрел в воющее небо, прикрыв глаза от солнца козырьком ладони, и тоже не почувствовал ничего, кроме удивления и восторга от вида огромной надвигающейся махины. Рита услышала и мальчика в себе, он затаил дыхание и был уверен, что на него опускается космический корабль пришельцев. До последнего мгновения он ждал, что эта огромная воющая махина зависнет над ним, откроется люк… А последнего мгновения не было, его украла смерть, совершенно безболезненная, потому что была быстрей всех мгновений и мгновений мгновений… Раскрошенная черепица сыпалась и сыпалась с неба еще долго после падения самолета.

Риту обнаружила мать. Девочка лежала на диване, тяжело дыша, не откликалась и бессмысленно двигала закатившимися зрачками полузакрытых глаз. Ее ладони были зажаты между ног, врачи «Скорой», с трудом освободив руки Риты, сначала испугались странного пятна, а потом рассмотрели, что это просто игрушка – сплющенная птичка из ярких перьев.