Ц-7 - Большаков Валерий Петрович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Попадая в палату, человек обретает массу свободного времени. Процедуры, обходы не в счет. Всё равно долгими часами ты остаешься один на один с собой. Можно, конечно, и скучать, таскаться к телевизору, решать бессмысленные кроссворды или искать собеседников для болтовни. Но пока тебе есть, о чём подумать – и чем! – скука донимать не станет…
Легкие, быстрые шаги изредка доносились из коридора, но вот бег на цыпочках… Я взволновался, вслушиваясь, и дверь, лакированная ореховая дверь, махом отворилась, впуская всю мою родню – Риту, маму, Настю…
Любимая троица будто качнулась на пороге – беспокойство ушло с лиц, сменяясь радостным успокоением.
– Мишечка! – вздрагивающим стеклянным голосом выговорила мама. Одолев последние метры, она присела с краю, поцеловала меня, огладила щеки. По милой привычке навалилась Рита, целуя жадно, взахлеб, а тут и Настя подлезла. Закапали слезы…
– Не ревите, – попенял я ласково, – постельное белье намочите, а оно казенное…
– Мишечка! – выдохнула Рита. – Мы так боялись…
– Прости, я сначала забыл пожелать тебе спокойной ночи, а потом всё так завертелось…
– Так, и у нас! – воскликнула Настя. – Нас Римпоче похитил! Он вселился в Иржи, а нас – за границу, в ФРГ! Представляешь?
– Оё-ё, ёжечки ёё… – вздохнула мама. – Глупо, да? Или безумно… Но ведь правда! Мы в Москву прилетели из Мюнхена…
– То-то вы во всем импортном… – затянул я. – Повествуйте.
Рассказывая наперебой, родня посвятила меня в свои приключения.
– А папка молодец! – порадовался я.
– Да-а! – заулыбалась мама. – Джеймс Бонд отдыхает! – губы ее дрогнули. – Тебе сильно досталось?
– Жив, – заверил я ее. – Цел. Здоров… Ну, почти. А Тсевана Римпоче больше нет.
Мамулька ласково встрепала мои волосы.
– А я ведь помню, как ты однажды меня вылечил… – проговорила она воркующе. – Классе в седьмом, наверное… У меня весь день болела голова, раскалывалась просто. А ты высунулся на балкон, сунул руки в снег, вытер их… Сказал: «Сейчас я тебя холодненьким…» – и положил ладони мне на лоб. Вот только от них пекло!
– Зато боль прошла, – улыбнулся я, косясь на Риту. Девушка вспыхнула, а сестричка мигом вступилась:
– Она не виновата! Это Иржи!
– А я и не виню никого… Я вас всех люблю.
Тут мама спохватилась, заторопила Настю. Сестренка прижалась, чмокнула меня и зашептала на ухо:
– Я тоже хочу, как Рита, как близняшки!
– Ладно, – улыбнулся я.
Мама с дочкой исчезли за дверью, и моя суженая притиснула меня по-настоящему.
– Мишечка…
– Только не здесь! А то еще врачи увидят…
Девушка хихикнула.
– Я тебя дождусь!
– Да я уже… – затрепыхался я.
– Нет-нет! Лечись! Отдыхай… Успею еще надоесть!
Я обнял Риту, и она затихла.
– Твоя мама думает, наверное, что мы тут щупаемся, – хихикнула девушка, – а я просто хочу побыть рядом с тобой… нет, вот так, прямо на тебе! Слышать, как ты дышишь, как бьется твое сердце…
Рука сама потянулась огладить Ритины волосы.
– Хорошо, правда? – вымолвила девушка невнятно.
– Угу…
– Ох, надо идти… – страдающе заговорила суженая. – А то врачи будут ругаться… Пока! – шепнули ее губы, нежно касаясь щеки.
– Пока…
Послав воздушный поцелуй, Рита скрылась в дверях. И я снова остался один.
– Всё хорошо… – пробормотал, словно твердя заклинание. – А будет еще лучше!
Эпилог
Воскресенье, 19 февраля. Утро
Москва, улица Малая Бронная
Вот всегда, стоило мне глянуть на дом, в котором жил Котов, возникало странное ощущение. Чудилось, что дом с гранитными арками, с отделкой рустами, стесняется своего малость помпезного вида.
– Ну, долго они еще? – заныла Настя.
– Ой, да мы всего-то пять минут стоим! – воскликнула Альбина.
– Все равно, долго! – капризно настояла моя сестричка.
Рита рассмеялась, и потискала свою подопечную. Никакой семейственности – Настёна реально продвинулась в ментальных штудиях. Уже даже мысли читала, если прильнет. Больше всего она любила ко мне прижиматься. Я полностью контролировал поток сознания, и разрешал Насте воспринимать лишь то, что пропускала моя «духовная цензура» – хвалил сестричку за успехи, восхищался стройными ножками, тревожился за ее будущее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})После таких «психологических опытов» девушка смущалась, краснела, становясь еще милее, еще ласковей. Она словно извинялась за то, что «втайне» узнавала о себе.
– Может, поднимемся? – неуверенно предложила Тимоша.
– Лучше подождем, – качнул я головой. – Надо же соблюсти ритуал…
Пользуясь тем, что Дюха сейчас на практике, кажется, в КБ «ВАЗ», а обнял Зину, и девушка охотно приникла. Родня же…
Мы уже раза два видели Рогнеду – то она беременная, закутанная в платок, ходит под ручку с Олександром, глазки в пол, то кормит грудью малыша… Родись я художником, написал бы с нее мадонну с младенцем!
– Едут, едут! – воскликнула Наташа.
И впрямь показался мой «Ижик». За рулем восседал гордый Жека, рядом ерзал Юрка. Пикап подкатил к бровке, оба одноклассника выскочили, мельком улыбнувшись встречающим, и вывели своих ненаглядных.
Светлана вышла гибко и легко, а вот «пузатик» показался не сразу – Зенков вытянул Машу с заднего сиденья, а сама «невеста без места» цеплялась за него, смешно кряхтя и охая.
«Кстати! – мелькнуло у меня. – Неплохая импровизация!»
– Дорогие товарищи! – начал я с вдохновением. – Наша Маша долго скиталась, будучи «невестой без места», а теперь может спокойно вить семейное гнездо на постоянном месте жительства»!
– Правда? – пролепетала близняшка. – Правда?
– Правда! – ухмыльнулся я. – Только учти: будешь делить жилплощадь с сестричкой!
Торжественно вручив ключи Зенкову и Сосницкому, я подвергся мощной атаке обеих Шевелёвых. Ну, пока Шевелёвых… Девичество, как показывает практика, явление временное.
– Пойдемте, пойдемте! – запищала Маша, с трудом карабкаясь на ступеньки.
– Да куда ж ты сама! – всполошился Жека.
– Он, как наседка! – шепнула мне Тимоша, хихикнув. – Сейчас на Дюшу похож…
Рита с Настей ревниво оттерли Зину, и завели меня в подъезд, как под конвоем.
– Езжайте! – крикнул я обеим парам, замершим в тесной кабине лифта. – Мы ножками! Третий этаж, тринадцатая квартира!
– Ой, как наш этаж в общаге! – воскликнула Альбина. – Счастливое число!
Лифт вознесся, гудя и лязгая, а мы, будто догоняя, взбежали по широкой мраморной лестнице, лишь слегка истертой посередке. Разумеется, всю компанию мы застали на площадке. Бравый сержант Зенков мялся, не решаясь войти.
– Даже не то, что боязно… – бормотал он, сжимая ключи. – Странно как-то…
– Жень, – мягко сказал я. – Эта квартира – подарок мне от Игоря Максимовича. Я взял себе кое-какие книги, часы, столик, картину из кабинета – на память. А остальное – ваше. Комнат тут хватает, а когда Света родит второго, ну, или вторую, а Маша – третьего, ну, или третью, разменяете и разъедетесь.
– Ни за что! Ни за что! – пылко заявил «пузатик». – Миш… – она всхлипнула. – Я-то всего лишь о комнатке мечтала, а тут…
Улыбнувшись, я скомандовал:
– Открывай!
– Есть!
Звонко щелкнул замок, и близняшки робко переступили порог, словно входя в музей.
– Ух, ты… – разошелся восторженный шепот. – Ну, ничего себе…
Облицованная дубом прихожая, купеческого облика сервант с мраморными полочками и витыми колонками, наборный паркет, камин, пятиметровой высоты потолок и лестница на галерею – всё вызывало довольный писк и причитания.
Рита прижалась ко мне на секундочку, шепнув:
– Молодец, что сервизы не упомянул! Там же настоящий «Веджвуд»!
– Здорово… – очарованно выговорила Тимоша, задирая голову к расписному потолку.
– Ура-а! – ликующе крикнула Светлана с галереи. – Будем здесь собираться всем эгрегором!
– Ага! Ага! Пока наши на службе! – Маша залилась смехом.
– Нянчиться будем! – подхватила Тимоша.
