Жар костей не ломит (СИ) - Углов Артем

— Василий Иванович! — отвлек от воспоминаний резкий голос Малого. — Вы же сами говорили, что чужой взгляд можно почувствовать, особенно когда на войне и кругом опасность.

— И?

— Если отбросить мистическую мишуру, и отталкиваться от научных предположений… Представьте, человеческий глаз напрямую связан с мощным биологическим компьютером, насчитывающим девяносто миллиардов нейронов. Внутри мозга происходят сложные электрохимические процессы, в результате которых образуется разность потенциалов, приводящая к движению электронов. А если движутся электроны, значит есть ток и как следствие, образуется электромагнитное поле, одновременно являющееся и информационным. Понимаете, о чем я хочу сказать?

— Нет, — честно признался я.

— Ну это же элементарно. Информация, как и все в этом мире состоит из частиц, и она способна передаваться различными способами. Допустим сейчас я с вами говорю, в следствии чего происходят колебания звуковых волн — это аудиальная передача информации. А еще можно передавать информацию с помощью вкуса, обоняния или визуала. Я скидываю вам фотку через мобильную радиосвязь, или передаю документ по оптоволокну, шлю видео или текст — не важно, потому как в основе всего этого лежит единственный принцип, основанный на колебаниях. Вы только успели подумать, и тут же выпустили в окружающий мир некое количество заряженных частиц.

— Подожди, — попытался я остановить парня, но того уже понесло.

— Мозг — это компьютер, зрительные нервы — кабель, а глаза — экран монитора или дуло пистолета: да все что угодно, в зависимости от обстоятельств. Часть частиц выстреливается в пространство и при определенных условиях, ее можно считать.

— Как посланный по компьютеру файл? — не поверил я. — То есть кто-то подумал, посмотрел на меня и упс, в голове возникла картинка?

— Нет, Василий Иванович, не все так просто. Вы можете сколько угодно орать на телевизор, только он вряд ли послушается ваших команд, если в систему не встроено голосовое управление. Качество сигнала зависит не только от передающего устройства, но и от принимающего. Волны, как и частицы обладают множеством характеристик, большинство из которых науке не известно — это тысячи, миллионы настроек. Именно поэтому мы не умеем общаться мыслями, транслировать друг другу образы и картинки. Может никогда и не научимся, а может изобретем специальное устройство, вставим его в мозг и будем подключаться к друг другу напрямую, через li-fi или другие протоколы.

— К чему ведешь, Малой?

— А к тому, Василий Иванович, что при определенных условиях человек, будучи биологическим компьютером, излучающим информационные волны в окружающее пространство, способен на это самое пространство влиять.

— Это ты про колдовство сейчас задвигать будешь?

— Да причем здесь колдовство?! Речь идет не «файерболлах», выпускаемых из рук, а о неконтролируемых процессах взаимодействия с виртуальной реальностью. Зрительный нерв, это как канал с двусторонним движением, по которому человек не просто получает информацию в виде изображения, но и передает.

— И… что такое я передаю?

— Без понятия, Василий Иванович. Это лишь теоретическая выкладка, основанная на догадках. В систему игры «Маяк-17» встроено устройство, воспринимающее сигналы, идущие непосредственно от вашего мозга.

— Хочешь сказать, это как с телевизором? Кто-то впаял микросхему, распознающую голосовые команды?

— Вот именно! Игра не только принимает ваши сигналы, но и корректирует программный код. Будет прикольно, если вас, Василий Иванович, заблокируют, как хакера распространяющего вредоносный вирус, — пацан ощерился в довольной улыбке.

— Подожди, это что же получается: я могу нафантазировать все что угодно и в игре это появится?

— Не-а, здесь как со взглядом снайпера, объект способен наладить контакт, лишь пребывая в определенном психофизиологическом состоянии. По-другому сигнал не проходит… Виртуальная среда игры «Маяк» каким-то образом распознает вас, и реагирует на крайние проявления, связанные со стрессом или сильным выплеском эмоций.

— Бред, — подытожил я выводы Малого. — Нужно запретить изучение квантовой физики в школе… Дурная наука до добра не доведет.

— Может и бред, — не стал спорить пацан. — Только скажите, вы имели отношение к разработке игры?

— Малой, ерунды не городи: где Василий Иванович, а где Центр Синавского. Я и в Ёбурге-то ни разу не был.

Малого полученный ответ ни капельки не расстроил. Кажется, он даже не расслышал его, принявшись усердно тереть подбородок, словно сопливый подросток, играющий роль седоусого ученого.

— Ходят слухи, что игру сделали на основе военных разработок — проект Вальхалла, оцифровка сознания, — пробормотал он, а потом вдруг вспомнив, что не один, внимательно посмотрел на меня. — Василий Иванович, вы двадцать лет назад участвовали в научных экспериментах?

Тысяча первый раз… И чего им всем сдался тот несчастный проект, который и проектом-то не был. Обыкновенный тренажер, обучающий новобранцев ЧВК перед заброской: кого в Среднюю Азию, кого на Средний Восток, а кого в адское пекло под названием Африка. У него и названия-то не было, точнее было мудрено-научное, состоящее из множества цифр и букв. Про Вальхаллу — это мы уже сами придумали: небесный чертог в Асгарде, куда после смерти попадают павшие в бою воины. Придумали не ради красного словца, а со смыслом, потому как устали подыхать внутри виртуальной реальности.

«Трудно в ученье, легко в бою», — все твердил нам лейтенант Ферапонтов. Юноша бледного вида с пушком над верхней губой, закончивший кафедру в столичном университете, и потому в руках тяжелее книги ничего не державший.

Злые ученые, секретный научный проект… Посмотрел я на юного конспиролога, нетерпеливо ожидающего ответа, и произнес:

— Иди-ка ты уроки делать, Малой.

— А Вальхалла?

— А Вальхалла подождет…

На следующий день вызвали к директору. Пришлось отложить в сторону полуразобранного робота, и скрипя шарнирами, подниматься на верхний этаж.

Вокруг все шумело и гудело — школьники носились по коридорам, пребывая в горячечной лихорадке. Именно сегодня должны были объявить результаты тестов, посвященных Дню Влюбленных. Кто-то обретет долгожданное счастье, а кто-то разбитое сердце и крушение всех надежд. Последних, как водится, будет больше, а следовательно, прибавится работы у мозгоправов. Я терпеть не мог всю эту братию, но надо отдать им должное «колумбайнов» в школах лет двадцать как не повторялось. Последний случай приключился с девятиклассником из Подмосковья, стащившим катану из школьного музея и попытавшимся зарубить учителя. Убийство не удалось, поскольку холодное оружие не было рассчитано на боевое применение: говоря простым языком, оно оказалось тупым. Подоспевший охранник скрутил малолетнего дебила, а психолог предоставил медицинское заключение, исходя из которого следовало, что несостоявшемуся убийце еще год назад был поставлен синдром тревожного расстройства. Знали об этом родители, знали учителя и директор школы — знали, но ничего не сделали. А вот психолог бы непременно сделал, если бы имелись на то полномочия, подкрепленные соответствующей законодательной базой.

Государство сделало выводы и предоставило мозгоправам не только кабинеты, но и власть. Уж не знаю, благодаря ли им или звездам на небе, но массовые убийства в школах прекратились. Теперь разве что разрисовывали стены в туалетах, да пробирались по ночам в бассейн, чтобы закатить очередную вечеринку с выпивкой и забегами голышом по коридорам.

В приемной директора меня задержала секретарша: велела сесть и подождать пару минут. Я сразу почуял неладное, а когда из кабинета вышел трудовик, все встало на свои места.

— Василий Иванович, на вас снова поступила жалоба, — Ольга Владимировна поднялась из-за стола и, совершив пару шагов, оперлась ладонью о столешницу. — Почему вы молчите?

— Жду обвинений в свой адрес.