Гори, гори ясно! - Ольга Петрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что случилось? — бросилась я к ним.
— Теперь уже все нормально, — ответил изрядно запыхавшийся Макс.
На этих словах Данила опасно покачнулся, и Макс сгрузил его на меня. Он судорожно вцепился в мою руку, а затем с удобством оперся, приобняв за плечи. Я охнула — весил кузнец немало, и, шатаясь под его тяжестью, стала продвигаться к крыльцу. По мере продвижения Данилины шаги становились все более и более уверенными, и я начала подозревать, что необходимости в крепких объятиях вовсе и не было. Тем не менее, в дом мы так и вошли, бок о бок, а его рука каким-то образом перекочевала на мою талию. Костя уже сидел на скамейке за столом, я подвела Данилу к противоположной и помогла ему сесть. Вернее, он уселся сам, и потянул меня рядом с собою. Я присела, потихоньку освободилась от его руки и отодвинулась, а потом перевела дыхание, о котором и думать забыла, пока кузнец был так близко.
Бабка Настя уже хлопотала, смешивая какие-то снадобья, как заправский бармен, ей только шейкера не хватало для окончательного сходства.
— Как же так можно? Взрослые люди, называется, — укоризненно покачала я головой.
— Признаю, сглупил, — беззаботно отозвался Данила, принимая из рук Настасьи Андреевны стакан с приготовленным напитком. — Я сегодня весь день в кузнице проработал без продыху, изжарился, как в пекле, а в бане добавил. Вот и закипел, как чайник.
Он отпил и скривился.
— Пей, пей, — ворчливо проговорила «бабуля», заботливо погладив его по голове, и отвесив вдогонку шутливый подзатыльник. — Горькое, но в чувство быстро приведет.
— Сколько продержался-то, чемпион? — спросила она, вручая стакан Косте.
— До ста десяти градусов дотянули, — подал он голос, глотнул отвар и закашлялся. — В сауне я и при ста двадцати высиживал, но сауна — не баня, там воздух сухой. Глупо получилось.
— Глупее некуда, — согласилась я. — Макс, а ты как себя чувствуешь?
— Ну а ты как думаешь? — хохотнул он. — У меня жаропрочность на генетическом уровне.
— Да, Макс сегодня однозначно победил, — подтвердил Костя.
— По всем пунктам, — невозмутимо согласился Данила.
Они переглянулись и дружно расхохотались. Я же сделала вид, что ничего не слышала и попросила Макса рассказать о том, как эти крутые парни превратились в ошпаренных цыплят.
— Когда в парилку вошли — было за восемьдесят. Поддали до девяноста — все нормально. На втором заходе стрелка термометра за сотню заехала. И вдруг Костян стал с полка съезжать. Я его из парной выволок, и слышу — за спиной грохот.
— Это я понял, что не выдерживаю, надо выходить. За косяк хотел ухватиться, но, видимо, промахнулся, — объяснил Данила, допивая отвар. Он уже не был таким бледным и откровенно посмеивался над происшедшим.
— Вы хоть помыться-то успели? — поинтересовалась я.
— А как же! — ответил за них Макс. — Я на каждого по два ведра холодной воды вылил, чтобы очухались, смогли на ноги встать да хоть штаны натянуть самостоятельно.
— Герои, — бабка Настя снова наполнила их стаканы.
Данила торжественно поднял тост:
— С легким паром!
— Скорее, с нелегким, — поправила я.
Костя немного помедлил, и тоже поднял свой стакан. Они с Данилой чокнулись и залпом допили горький настой.
Отодвинувшись на дальний край скамьи, я пользовалась возможностью незаметно сравнить Костю и Данилу. Возраста они были примерно одного, оба по-своему привлекательные, но при этом абсолютно разные. Сторонний наблюдатель (а наблюдательница, тем более) однозначно назвал бы Костю красивым мужчиной: правильные черты лица, прямой аристократический нос, волевой подбородок. У Данилы же нос был вполне себе простонародный, глаза слегка раскосые, скулы широкие, рот красиво очерчен, но тонковат, подбородок острый. Но обаяние и мощная харизма затмевали непримечательность внешности и делали его просто неотразимым. Достаточно было улыбки, хитрого прищура глаз, нескольких слов, произнесенных вкрадчиво-бархатным голосом, и держитесь, бедные «девки». А вот Костина холодно-повелительная манера общения могла и оттолкнуть, в такие моменты он казался очень неприятным.
Что касается фигуры — я вновь перевела взгляд с одного на другого — Костя явно посещал спортзал и занимался «грамотной прокачкой». Его мускулатура была полностью сбалансированной, без излишеств, тогда как у Данилы были больше развиты плечевые мышцы и верхняя часть спины — издержки профессии.
Увлекшись столь занятным сопоставлением, я вдруг обнаружила, что Данила наблюдает за мной. Я замерла, словно застигнутая на месте преступления — мои сравнительные исследования явно не остались для него незамеченными. Поймав мой взгляд, кузнец спрятал улыбку и с самым серьезным видом вопросительно поднял бровь: мол, ну как?
Я вскочила, как ошпаренная, чуть стол не свернула.
— Катюша, а ты-то когда в баньку пойдешь? — вовремя осведомилась бабка Настя.
Данила не отрывал от меня смеющегося взгляда. Какая мне банька, щеки и так пылали.
— Мне домой пора, — выпалила я. — У нас завтра еще куча дел, правда, Костя?
— Совершенно верно, — подтвердил тот.
— Тогда всем спокойной ночи!
Из дома я выскочила, будто из пекла раскаленной парной.
Ну почему, почему я так на него реагирую. Я и так себя чувствую, как… как человек в чужом мире, без денег, без документов, без понятия, сколько здесь пробуду и смогу ли когда-нибудь вернуться домой. Волнуюсь, как там родители. Переживаю, что потеряю работу. Основы моих представлений об устройстве мира рухнули: мне, как Алисе, пришлось поверить в страну чудес. И только-только я начинаю чувствовать себя чуть более уверенно, как Данила одним щелчком расшатывает неустоявшийся мир и выбивает почву у меня из-под ног. Я привыкла держать под контролем и свою жизнь, и свои чувства, и потеря этого контроля ввергала меня в состояние полной беспомощности, к которой необъяснимым образом примешивался поистине щенячий восторг и предвкушение чего-то еще более невероятного.
Ступив на следующее утро на порог временного пристанища ребят, я была приятно удивлена щедрым блинным духом и неприятно — присутствием Варвары. Точнее, она не присутствовала, она царила. На столе красовалось блюдо размером с приличный тазик, наполненное не блинами,
