Гори, гори ясно! - Ольга Петрова

15. ПАРУ БОЯТЬСЯ, В БАНЮ НЕ ХОДИТЬ

Но день еще не закончился. По дороге домой мы встретили Варвару, и на это раз это была по-настоящему случайная встреча. Она возвращалась из бани, шла в линялом ситцевом халатике, с полотенцем на голове, распаренная и разморенная, с красными щеками и блестящим носом. В первый раз мне довелось наблюдать ее искреннее смущение. Костя приветствовал девушку ироничным возгласом:

— С легким паром? Никак нынче банный день!

— Так суббота же, — пробормотала она, готовая провалиться сквозь землю от того, что предстала перед нами в таком виде, и совсем растерявшись, добавила:

— Я к подружке в баню ходила.

— Это к какой подружке? — неожиданно заинтересовался Макс. — Не к Таньке ли рыженькой?

— Нет, — опешила девушка. — Хотя она тоже с нами была.

— Какой у нее дом? А то я пока вас всех вчера провожал, не запомнил, — настойчиво выспрашивал Макс.

— Восемнадцатый, — проворчала Варька.

— Это по правой стороне? Вот спасибо! — поблагодарил парень, будто и не заметив ее недовольства.

— А я бы тоже не отказался в баньке попариться, — вмешался Костя.

— И я! — поддержал его Макс, словно забыв про вконец расстроенную девушку. — После сегодняшних приключений баня была бы как нельзя кстати. К кому бы напроситься?

— Давайте к бабке Насте сходим, — предложил Костя. — Она нас кормила, поила, а в баньке еще не парила. Надо соблюдать каноны.

Парни расхохотались, вспоминая наш первый день в параллели, и то, как мы готовы были поверить в то, что Настасья Осиповна — настоящая Баба Яга.

Варька с досадой, сохраняя остатки достоинства, пожелала нам легкого пара.

— А как же в субботу-то без баньки! — одобрила бабка Настя, услышав, что городские гости хотят попариться. — В бане мыться — заново родиться.

— Мы сегодня весь день в земле копались по самой жаре, — пожаловался Макс. — Потом меня еще бык облизал. А в доме нашем воды нет.

— Когда в деревне общий водопровод делали, дом стоял пустой, вот его и обошли, — объяснила знахарка, вглядываясь в свой мобильник и тыкая в него пальцем. — Але, Данечка?

Я вздрогнула. При чем здесь Данечка?

— Тут ребята приезжие в баньку хотят. Да, здесь уже сидят. Ага-ага. Вот и славно.

Моим первым желанием было вскочить с места и смыться, сославшись на срочные дела. Почему-то мне страшно неудобно было видеть кузнеца, как будто между нами осталась какая-то недоговоренность после сегодняшней утренней сцены. Но, призвав разум, я сообразила, что неудобно должно быть ему — это же не я непонятно зачем заявилась к нему поутру на порог. Да и все знают, что дел у меня здесь нет, а срочных, тем более. Так что я постаралась принять безразличный вид и осталась сидеть на месте.

— Данечка с утра еще баньку истопил, да пойти все некогда ему, — продолжала тем временем Настасья Осиповна. — Зато уж жар настоялся — любо дорого! Он под вечер еще дровец подкинул, вот вместе и попаритесь.

— Как это вместе? — опешила я.

— А ты имеешь что-то против? — деланно удивился Костя. — В бане, как известно, все равны.

— У Зинаиды прекрасная ванная, — я понимала, что он специально надо мной подтрунивает, но все равно покраснела.

— Тебе-то хорошо, — с завистью протянул Макс. — А мы из бочки обливаемся. И во двор ходим.

— Зачем? — не поняла я.

— Затем! Знаешь, кстати, что в деревенском сортире действуют те же правила, что и на высоте?

— Как это?

— Главное, не смотреть вниз! — хором выпалили парни и загоготали, глядя на мою вытянувшуюся физиономию.

— Кто про баню спрашивал? — Данила вошел, весело усмехаясь.

Он так и заявился прямо из кузницы, в одних рабочих штанах, с голым торсом в пятнах сажи и с черными руками. Я не знала, куда глаза девать, а неукротимое воображение уже любезно предлагало внутреннему взору кузнеца в бане, с одним веником в качестве прикрытия. Что называется, и смех, и грех.

— Хватит девку смущать, — вступилась за меня бабка Настя. — Ступайте, а мы с Катюшей пока чайку попьем. Я такой чаек на травах заварила — просто сказка.

— С удовольствием, — откликнулась я с благодарностью.

— Тогда я пошел за вениками, — заявил Данила, и, обернувшись на пороге, уточнил, — Надеюсь, сердечко ни у кого не пошаливает, плохо в парилке не сделается?

— Еще посмотрим, кого выносить придется, — немедленно отозвался Костя.

Данила многозначительно усмехнулся и вышел, а я накинулась на Костю:

— Я вас прошу, только не надо устраивать соревнований на выносливость. Так и тепловой удар получить недолго.

Костя молчал и нехорошо так улыбался. Мои слова ему были, как об стенку горох.

— Костя! Ты меня слышишь? Данила привык к высоким температурам, он же каждый день у раскаленного горнила работает! — повысила я голос.

— Эй, археологи! Идете? Баня стынет! — донесся со двора голос кузнеца.

— У раскаленного горнила, говоришь? — обронил Костя, проходя мимо меня. — А я, между прочим, чемпион фирмы по сауне.

— Катюха, да все нормально будет, — попытался успокоить меня Макс.

Я беспомощно стояла и смотрела в окно, как они уходят втроем, решительные, как дуэлянты, только вместо шпаг в руках веники.

— Вы бы еще померялись… сами знаете чем, — в отчаянии пробормотала я.

— И померяются, не сомневайся, — хихикнула позади меня бабка Настя. — Мальчишки, что с них взять.

Я пила бессчетную чашку чаю, поглядывая на ходики на стене избушки. Шел уже второй час как парни ушли в баню.

— Да не переживай! — поймала мой взгляд Настасья Осиповна. — Мужики иной раз часа по три парятся. Они же по нескольку заходов, да с обливаниями, да с кваском.

— Идут! — перебила я ее, глянув в окно, и, присмотревшись, вскочила. — Максу плохо!

Я выбежала во двор, и замерла на месте, не понимая, что происходит. Парни шагали шатающейся троицей: Макс посредине, Костя и Данила по бокам. Но не они вели Макса под