Охотники за каучуком - Луи Буссенар

К тому же здесь протекают многочисленные водные потоки, большие и малые, например Тартаругал-Сино или Риу-Итоба, или просто ручейки, берущие начало в озерах и болотах. На плоской равнине реки, речушки и ручьи беспрепятственно сливаются, образуя нечто подобное кровеносной системе человеческого организма. Они существенно меняют облик и характеристики отдельных участков саванны. По их берегам растут высокие деревья различных пород, образуя лесозащитные полосы; они, словно длинные, причудливо извивающиеся ленты, разделяют нижние пастбища, срединную саванну и пинотьеру.

Таким образом, мы выяснили, что название «саванна» не может и не должно обозначать нечто похожее на степь, покрытую злаками.

К тому же путь по саванне нелегок, часто сопряжен с опасностями.

Учитывая все вышесказанное, трудно было найти более выгодное расположение иррегулярным войскам[94], не до конца выяснившим отношения с двумя соседними державами.

Беглые рабы и каторжники, дезертиры, всевозможные мерзавцы, преступившие закон, подозрительные торговцы, скрывавшиеся от жестокой несправедливости или законной строгости цивилизованного общества, — все они стекались в этот дикий край, ставший для них землей обетованной[95]. Их объединяла взаимная симпатия, а больше — необходимость защищаться от индейцев (те им вовсе не были рады!) и вообще переносить тяготы дикой жизни.

Легко представить, что́ за нравы царили среди подобного сброда и какие перспективы дарило такое соседство поселенцам, в конце концов приступившим к освоению неисчислимых природных богатств чудесного края[96].

Поселенцы — мы писали уже об этом в первой части нашей книги — вынуждены постоянно быть настороже. Они лишены возможности прибегнуть к военной помощи Франции или Бразилии, когда под угрозой оказывается их хозяйство или сама жизнь.

Только сами могут они защитить себя, обеспечить собственную безопасность.

Впрочем, правительствам обеих стран пришлось бы туго, реши они вмешаться в дела колонистов, особенно французскому, поскольку с незапамятных времен вся политика обидчивой Бразилии была направлена на нейтрализацию чьих бы то ни было усилий в изучении экваториального региона.

Это утверждение, которое может показаться преувеличением в свете прекрасных отношений между нашими странами, все же абсолютно точно отражает ситуацию на Спорных Землях. Подтверждением моих слов служит тот факт, что Бразилия, по любому поводу выражающая чувство глубокой симпатии к Франции, становится неуступчивой всякий раз, когда дело касается Спорных Земель.

Для тех, кто решит, что у автора предвзятое мнение на сей счет, приводим в доказательство нашей беспристрастности следующие строки, выражающие, вероятно, формулу дипломатии, которой пользуются никак не меньше века наши основные конкуренты. Принадлежат они перу португальского министра морского флота, датируются 1798 годом.

Текст приводим дословно: «Тот факт, что французам почти не удалось создать и укрепить колонии в Кайенне, дает основание надеяться, что этого не случится и в будущем. Главное, что требуется от вас, — скрытные усилия и осторожные проявления патриотизма, которые возведут препятствия на пути амбициозных планов[97] наших конкурентов, не создавая при этом впечатления сопротивления или недоброй воли» (инструкция министра морского флота, 1798 год. «Памятная записка о вторжении французов на земли Северного побережья»).

Такой документ говорит о многом.

Сейчас 1886 год. Стало быть, этим инструкциям 88 лет. И что же? Похоже, они не претерпели ни малейшего изменения с того дня — 12 октября 1822 года, — когда Бразилия сбросила иго метрополии и провозгласила государственную независимость.

Вот тому доказательство: несмотря на уступки французского правительства в вопросе определения границ, полномочные представители обеих стран так и не могут продвинуться дальше бесконечных совещаний.

Бразилия готова прийти к соглашению, но при условии, что принадлежащая нам территория почти полностью перейдет к ней, а граница отодвинется к Карсевенне, то есть Бразилия преисполнена желания присвоить девять десятых Спорных Земель.

Между тем мы имеем неотъемлемое право на эту территорию, и государственные мужи, которые сегодня, когда пишутся эти строки (март 1886 года), все еще пытаются добиться приемлемых с точки зрения наших интересов и достоинства условий, вряд ли могут рассчитывать на благодарность потомков.

Права эти — мы считаем, важно дать им точное определение — восходят к эпохе первоначальной колонизации Америки.

В XVI веке Франции формально принадлежали все земли от Ориноко до Амазонки. Но, занятая Италийскими, затем религиозными войнами, Франция допустила, чтобы испанцы и португальцы присвоили себе большую часть Нового Света.

Когда в 1664 году французы обосновали наконец первую крупную колонию в Гвиане, нам уже, даже формально, не принадлежало ни клочка земли этого края. Между Марони и Ориноко успели вклиниться голландцы. Тем не менее у нас еще оставалась территория от Марони до Амазонки и Риу-Негру.

Только в 1688 году португальцы решили потеснить нас с северного берега Амазонки — они заметили оживление торговли с индейцами в этих местах и прекрасно осознали изумительное расположение побережья.

С этой целью Лиссабон воздвиг на северном берегу Амазонки в нижнем ее течении пять небольших фортов. Тогда Людовик XVI через губернатора Кайенны г-на де Фероля провозгласил право французской монархии на все земли северного бассейна реки. Португальское правительство отказалось признать обоснованные претензии французов, и в мае 1697 года по приказу короля господин де Фероль взял приступом и занял Сан-Антонио-де-Макапа, а остальные четыре форта разрушил.

«Меркюр галан» писал тогда: «Господин де Фероль четко и быстро выполнил приказ королевского двора изгнать португальцев… Имея в распоряжении всего девяносто человек, он сумел обратить в бегство две сотни португальцев да еще шестьсот индейцев, которые их поддерживали, уничтожил все форты за исключением того, что в Макапе. Там он оставил гарнизон, а сам с пятью-шестью кораблями, участвовавшими в кампании[98], возвратился в Кайенну. Военный поход его оказался бесплодным — крохотная армия всего месяц продержалась в Макапе, а затем была изгнана португальскими войсками, снова захватившими форт».

Первую дипломатическую конвенцию, пытавшуюся разрешить конфликт, заключили 4 марта 1700 года. Переговоры стали как раз следствием военных действий, развернутых в Макапе. В соответствии с предварительным договором король Франции отказывался от основания колоний на правом берегу Амазонки, а король Португалии обязывался разрушить форт в Макапе и впредь воздерживаться от возведения укрепленных пунктов на Спорных Землях, временно признаваемых нейтральной полосой. Португальцы, как и обещали, разрушили Макапу.