Слишком много подозреваемых - Нэнси Гэри

– Блэр, это я, – за несколько шагов подала голос Фрэнсис, чтобы не испугать сестру своим неожиданным появлением.

– Ой, как я рада, что ты здесь. – Блэр убрала косынку с глаз и поудобнее устроилась в шезлонге. – Я бы дождалась тебя в «Фейр-Лаун», но врачи отправили меня в больницу. Должна сказать, что они правильно поступили. Какая чудесная штука – опиум.

Блэр улыбнулась заискивающе, чувствуя себя немного виноватой.

– Я рада, что тебе уже лучше, – сказала Фрэнсис.

– Что от меня требуется, я все сделаю. – Блэр потянулась за высоким бокалом с красным вином, установленным на складном столике как раз на расстоянии вытянутой руки. В портативном переносном холодильнике, лежавшем под шезлонгом, был ее запас спиртного.

– А может, ты хочешь белого? Или предпочтешь пиво?

– Нет, спасибо.

Фрэнсис выбрала из груды пляжной мебели, сложенной рядом, кресло поудобней и уселась, надеясь насладиться покоем.

– Ты говорила с папой?

– А как же. Конечно, говорила.

– И как он?

Что ей ответить? Что он опечалился или разрыдался? Что он был… никакой, как ей показалось? Просто уродливый, бесчувственный паралитик, жалкий, конечно…

– Только не говори мне, что ты, из-за своей черствости, брякнула ему сразу – мол, его жена отправилась на тот свет. Неужели ты его никак не подготовила? – Блэр уже готова упрекнуть сестру в бесчувственном поступке.

– Он спал, когда я приехала. – Фрэнсис, в свою очередь, постаралась сдержаться и не вспылить.

– И?.. – Блэр нарочно накачивала себя. Глоток вина ей в этом помог.

– И я рассказала ему то, что знаю о происшествии. Он отреагировал достаточно спокойно.

– О чем ты говоришь?! Он наш отец. Мы обе должны оплакивать кончину вместе с ним.

Вот уж чего Фрэнсис не могла стерпеть, так это упреков сестры. И, главное, в чем? В равнодушии?

– Я заглянула к тебе узнать, как ты себя чувствуешь, но, видимо, зря беспокоилась. У тебя достаточно сил, чтобы затеять ссору, а я, наоборот, слишком устала.

Фрэнсис поднялась с кресла.

– Не уходи!

– Что ты от меня хочешь? Ты просила, чтобы я сообщила отцу о смерти нашей мачехи. Я это сделала. И произнесла те слова, какие сочла нужным. Сделала это, как сумела. Такая у тебя сестра, Блэр, – черствая, как сухарь.

– Прости, Фэнни! Ты права. Я звонила туда недавно, но Лили сказала, что его лучше не тревожить. Я бы сама отправилась, но чувствую себя такой слабой… Ты не можешь вообразить, что это такое – зайти в туалет и увидеть там торчащие из кабины ноги трупа!

– А до этого ты сегодня видела Клио?

– Мельком. Я только поздоровалась с нею. Мы все были на веранде и смотрели мужские парные состязания. Потом мне захотелось в уборную, и…

– Дверь в кабинку была закрыта?

– Слегка приоткрыта. За ней что-то виднелось, и поэтому я ее чуть приоткрыла – вдруг кому-то стало плохо, и я смогу помочь… И я увидела, что это Клио…

– И что потом?

– Не помню. Кажется, я закричала. Вбежали люди. А я позвонила тебе.

– С кем ты говорила о происшедшем?

– С полицейскими. Очень коротко. Тут из толпы высунулся кто-то в белом халате, и меня всунули в машину… и отвезли в больницу. Разве это все так важно?

– Нет. Я сама не знаю, зачем я тебя спрашиваю. Москиты вдруг стали одолевать ее, и Фрэнсис успела уже нескольких прихлопнуть. Как их нападения выдерживала полуголая Блэр? Наверное, ей помогало выпитое вино.

– Завтра я примусь за дело, – пообещала ей сестрица. – Дел куча. Надо избавить папу от всех хлопот. Кто-то должен взять на себя заботу об этом чудовищном доме, о штате обслуги, разобраться, что делать с этим хозяйством дальше. Кое-что в этой истории может послужить нам на пользу.

Фрэнсис надеялась, что мысли Блэр, только что ею высказанные, лишь результат действия лекарства, вколотого врачами, и выпитой бутылки вина. Подобные моменты, хоть они и возникали, к счастью, изредка, наталкивали ее на мысль, что сестра – абсолютно чужой ей человек, хоть у них и общие гены, и общие детские переживания. Материальные последствия смерти Клио ни разу не стали предметом ее размышлений в отличие от Блэр.

– Я не очень переживаю эту потерю. Знаю, что говорю страшные вещи, и не следует так отзываться о мертвых, но она была гадкая, как жаба.

– Папа любил ее, – вот единственное, что могла возразить Фрэнсис.

– А нашу с тобой жизнь она методично превращала в ад. А папа ей потворствовал.

– Не примешивай к этому папу! – воскликнула Фрэнсис и тут же пожалела, что ввязалась в спор, который был сейчас так неуместен.

– Ты помнишь, как она не пускала меня в дом? – настаивала Блэр. – Помнишь?

Фрэнсис, конечно, помнила, но предпочла промолчать.

– В то лето я закончила шестой класс, значит, мне было одиннадцать. Не помню, где тогда был папа, в деловой поездке, наверное, во всяком случае, он отсутствовал в ту июльскую субботу, такую же, как сегодня. – Блэр прикрыла глаза, как бы прокручивая в памяти события тех дней. – Для меня выдалась неудачная неделя. Я проиграла полуфинал в турнире девочек до двенадцати Хильде Маклеод и вдобавок подвела Бобби Картера во встрече смешанных пар. Из-за меня мы не прошли в следующий круг, и он со мной разругался. А еще Филис Финлей не позвала меня на свою вечеринку…

Блэр засмеялась:

– Боже мой! Это все так живо в памяти, как будто случилось вчера. Столько огорчений подряд! Я не выдержала, позвонила маме и стала упрашивать ее встретиться со мной где-нибудь в городе. Помню, как я шептала в телефонную трубку на кухне, чтобы, не дай бог, Клио не услышала. Мне пришлось соврать Клио, что я приглашена к подружке провести у нее день, чтобы Клио не догадалась, что я встречаюсь с матерью в то время, которое мне положено отбывать в доме отца. Вся ирония тогдашней ситуации была в том, что папа постоянно улетал туда-сюда по делам или ночевал в городе и мы его почти не видели.

Блэр подбодрила себя еще глотком вина и прикончила бутылку.

– Конечно, мама откликнулась на мою мольбу. Мы с ней прекрасно провели время, вместе закусили в какой-то забегаловке, я поплакалась у нее на плече, она выслушала все, что я ей наболтала о своих несчастьях, о том, что я влюблена в Бобби и не переживу нашего разрыва… А она убедила меня, что с таким подонком нечего связываться и что моя любовь нечто вроде насморка, который скоро пройдет и забудется. И что мне повезло, раз я избавилась от этой заразы вовремя, а не слишком поздно. – Блэр рассмеялась. – Такие премудрости можно услышать только от матери. А еще мы устроили поход по магазинам и купили для меня летнее платьице от Лили Пулитцер, такое розовенькое с рюшечками, ты должна его помнить.

К вечеру мама должна была возвращаться домой. Она высадила меня у ворот папиного поместья, чтобы Клио, не дай бог, ее не засекла, и уехала. Я подошла к дому, – уже стемнело, – дверь была заперта. Я звонила, но никто не отзывался. Я обошла вокруг дома, кричала и стучала во все окна, везде было, как нарочно, закрыто наглухо. Как будто дом был покинут всеми. Представь, как мне стало страшно. Вдруг я увидела Китти – помнишь эту ирландскую няньку с родинкой на носу? Она прошла мимо меня по двору, не заметив, как будто я превратилась в человека-невидимку. Темнота сгущалась. Я так трезвонила в дверной звонок, что и мертвый мог бы проснуться, рыдала, вопила, и все без толку.