Когда осыпается яблонев цвет - Лариса Райт

– Машуль, ну это же не мероприятие уровня сельского клуба, это все-таки телевизионный канал.

– Первый? «Минута славы»?

– Не язви, пожалуйста. Я бы не отказался от такого предложения, но боюсь, ждать придется вечно. Найдем какой-нибудь приличный канальчик, заинтересованный в акции. Пусть даже он вещает только на Москву, все равно охватит миллионы. И потом, никто ведь не мешает рекламировать конкурс в прессе или на улицах города.

– Ну хорошо, я поняла: в хорошем рейтинге ты не сомневаешься, но все-таки как привлечь участников? Настоящие таланты грезят как раз о «Минуте славы». Организации ты предлагаешь кампанию по продвижению, а непосредственно победителю?

– Исполнение мечты.

– А если он грезит о полете в космос?

– Маш, ну я же не идиот. Есть такая вещь, как контракт, который заключается заранее. Так что любая мечта будет там прописана черным по белому, и никакой Байконур, поверь, мне не грозит.

Жена молчала, обдумывая сказанное Егором. Видно, запас ее контраргументов почти иссяк, но все же она решилась на последнюю попытку:

– И все же, Егор, я не верю, что можно найти действительно интересных людей, готовых участвовать в конкурсе. Да, в шоу, которые идут на федеральных каналах, действительно полно талантов, но на других одни пустышки. Тебе же нужен не просто рейтинг, а достойный рейтинг, верно? Что толку, если конкурс будут смотреть подростки и домохозяйки? Они же не побегут в твое агентство с кипой заказов.

– Ну, я бы не был так категоричен. У каждой домохозяйки есть муж, а у подростка – отец.

– И все же, – стояла на своем Маша так упрямо, что Егору стало смешно.

– Мань, да расслабься ты, в конце концов. У нас такая большая страна. Неужели ты думаешь, что на мой конкурс талантов не хватит?

Жена поджала губы и откинула со лба прядь волос. Качнула головой и с грустью сказала:

– Страна-то большая, только вот люди в ней…

– А чем тебе люди не нравятся? Ты из этой страны, я, Минька наш. Мы разве плохие?

Машина голова продолжала качаться:

– Сплошной колхоз, жлобы и детдом.

Егора неприятно резанули слова жены. Он не ожидал такой категоричности и твердолобости. Во многом он был согласен с Машей, Егор не питал иллюзий. Конечно, много в стране бескультурья, хамства, необразованности, но зачем же всех под одну гребенку? Колхоз – допустим, жлобы – еще куда ни шло, но детдом… детдом… Вот тут Егор мог бы поспорить.

Ему было шестнадцать, и он впервые в жизни собирался сделать решительный шаг. Шаг этот заключался в нежелании продолжать военную карьеру отца. Тот отказа Егора не принимал, кипятился и возмущался:

– Почему? Объясни, почему? Обстановка спокойная. Афган почти закончен, да и не был бы закончен – я бы тебя уж как-нибудь уберег, так в чем же дело?

Егор знал в чем, но объяснить отцу побоялся. За такие объяснения можно было и схлопотать. Ну не объяснять же старому вояке, что Советский Союз медленно, но верно катится в тартарары, а с ним покатится и доблестная армия. И зачем же туда соваться, если сейчас открываются такие возможности: частная собственность, кооперация, предпринимательство. Можно быть самому себе хозяином, а не вечным болванчиком, вынужденным стоять по струнке и рапортовать: «Есть, товарищ генерал!» Конечно, Егор не сразу и не совсем самостоятельно дошел до таких мыслей, но у него были друзья, у друзей – родители, и то, что говорили и о чем мечтали эти люди, казалось ему гораздо более привлекательным, чем служба в армии.

– Еще чуть-чуть – и откроют границы, помяните мое слово, – заговорщицки сообщал ребятам отец одного из одноклассников Егора.

– Это что же получается, куда захотим – туда и поедем?

– Именно так.

И Егору хотелось, чтобы было именно так, а не «куда направили – туда и поехал». Ну не чувствовал он тяги к армейской жизни, что ж такого? Не привлекала его военная дисциплина, а что до службы Отчизне, так ведь и на мирном поприще можно сделать что-то полезное. В общем, и в Академию Жуковского, и в военный институт поступать он отказался категорически, твердо объявил о своем намерении получить экономическое образование, чтобы потом специализироваться в какой-нибудь совершенно особенной области. В какой именно, он еще не определился, но был уверен, что к моменту окончания вуза у него будет огромный выбор. Отец пытался уговаривать, убеждать, влиять и даже запрещать. Но когда понял, что ничего из вышеперечисленного не действует, вынес вердикт:

– Я в таком случае пальцем о палец не ударю. Тебе жить. Поступишь – учись, но помогать не буду. Ни денег, ни репетиторов. Будь мужчиной – прорывайся сам. Прорвешься – герой, нет – пойдешь в армию. Только там уж, дружок, извини, куда пошлют – туда и поедешь.

В армию Егору не хотелось, ехать в тьмутаракань тем более, а потому решил он рыть землю носом, но своего добиться. Решить легко – сделать трудно. Конкурс на экономический факультет всегда был большим, и, не обладая ни связями, ни поддержкой, для того чтобы попасть в число студентов, необходимо было буквально вывернуться наизнанку. А у Егора в запасе было всего полтора года. С одной стороны, не так уж и много, но с другой – вполне достаточно для того, чтобы как следует подготовиться. С математикой и обществознанием он справлялся благодаря самоучителям, но с иностранным языком дела обстояли хуже. Нет, по французскому у него была твердая пятерка, и на дополнительные он по-прежнему ходил с удовольствием, но все же чувствовал, что для поступления знаний может не хватить. В экономике своя специфика. Пойди заучи все эти технические обороты, мудреную лексику контрактов и специальные термины. Нужен был педагог. Ох как нужен! Но и тут Егору улыбнулась удача. Преподаватель кружка сама обратилась к нему с просьбой:

– Егор, мне нужна твоя помощь.

– Все, что хотите, Маргарита Семеновна. – Это не было попыткой подлизаться. Маргарита была умна, симпатична, располагала к себе, хорошо относилась к Егору, и он искренне готов был платить ей взаимностью.

– Поучаствуй в спектакле. Мне нужна фактура и хорошее знание языка. Все при тебе.

– В каком спектакле?

– Я в своей школе ставлю спектакли с учениками. Сейчас репетируем «Мушкетеров», только там ролей мужских больше, чем у меня мальчишек. Не поверишь, но Бэкингема с Ришелье играют девушки. Но поступить так с Атосом я не могу.

– Вы предлагаете мне играть Атоса?

– Да. Персонаж интересный, и я уверена, ты отлично справишься с этим образом. Подумай. Не говори сразу «нет». Я понимаю, что девятый класс – это не самое лучшее время для каких-либо мыслей, кроме грядущего поступления. Но участие в постановке – это отличная языковая практика. Все мои актеры хорошо говорят. Когда учишь большие куски текста, грамматические конструкции да и просто слова, многое остается где-то в подсознании и потом выплывает при необходимости. И кстати, если ты согласишься, я буду тебе очень благодарна, и если что-то смогу для тебя сделать…

Егор даже сам не заметил, как выпалил:

– Можете, Маргарита Семеновна.

Она засмеялась низким грудным смехом, сказала с небольшой издевкой:

– Я чувствую, мы быстро договоримся. Чего же ты хочешь?

– Позанимайтесь со мной дополнительно, пожалуйста. Мне экономический язык нужен.

– Ого? – Брови преподавателя озадаченно поползли вверх. Конечно, Егор понимал, что просьба была нагловатой: такие занятия стоили денег, и немаленьких, но ведь она первая попросила.

– Хотите, я вам коллекцию монет подарю? Старинных?

Она расхохоталась. Хохотала до слез, чем довела Егора до желания вскочить, выбежать из кабинета и больше никогда не показываться ей на глаза. Он и метнулся к выходу, но учитель тут же оборвала смех, позвала громко:

– Погоди! Вернись! Не обижайся! Позанимаюсь я с тобой, только монеты оставь себе, ради бога. Сказала же: чем могу – помогу, значит, помогу. – Она выдернула из блокнота листик и написала на нем адрес. – Завтра в шесть вечера приходи, приноси тетрадь и ручку, учебники я дам.

На следующий день Егор стоял перед дверью ее квартиры. В одной руке у него была тетрадь с приколотой за колпачок ручкой, в другой – коробка конфет «Осенний вальс», которую он гордо выставил перед собой. Хотелось как-то отблагодарить учителя за потраченное время и вручить подношение прямо на пороге. Но дверь открыла молоденькая девушка. Она смерила Егора строгим взглядом и, не обращая никакого внимания на конфеты, спросила:

– Вы к Маргарите Семеновне? – И, не удосужившись дождаться подтверждения, велела голосом еще более строгим, чем взгляд: – Проходите, раздевайтесь. Ботинки снимайте – пол чистый, только наденьте тапочки, мужчина в носках – это ужасно. Посидите пока на кухне, Маргарита Семеновна скоро придет. Да, сначала руки помойте, там на столе шарлотка, попробуйте обязательно, она очень вкусная. Я сама пекла. В общем, располагайтесь, а я пошла. У меня занятия. – Девушка развернулась и собралась исчезнуть в глубине квартиры, где кто-то играл на фортепиано. Егор, уже успевший сунуть ноги в смешные тапочки, окликнул ее: