Когда осыпается яблонев цвет - Лариса Райт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Щеки Игорька заливаются румянцем приятства, но он продолжает сопротивляться в вызывающей, даже немного хамоватой манере:
– Чегой-то?
«Эх, дружок, а хочешь с важными людьми разговоры вести. Тебе еще учиться и учиться».
– Потому что ты молодой, умный и талантливый, – пускается Егор на откровенную лесть. Но что не сделаешь ради успеха предприятия? – Тебе лучше нашего известно, как и чем привлечь людей, особенно молодых. Знаешь, идея может быть сколько угодно хорошей, но если не будет достойных, талантливых участников, за борьбой которых людям станет интересно наблюдать, – грош цена всей моей затее. Для того чтобы заинтересовать телевидение и спонсоров, надо иметь в своей копилке такую базу талантов, чтобы никто из важных шишек не усомнился в том, что проект будет бомбой. Усек?
– Усек! – Вместо вызова в голосе Игорька появляется неожиданная робость и даже опаска. Похоже, он сделал именно тот вывод, на который Егор и рассчитывал: ему – Игорьку – доверяют самую главную часть действа. «Вот и прекрасно. Пусть остается при своем мнении».
– Ну, раз усек, дуй исполнять. – Егор подмигивает пареньку, выжидает, когда тот покинет кабинет вслед за Лехой и Верочкой, и оборачивается к главному маркетологу: – Петр Сергеич, на вас вся надежда. Придется подхватить рекламный отдел. – На лице немолодого мужчины появляется растерянность, он не скрывает своих чувств, разводит руками и спрашивает:
– А как же…
– Маркетинг? Ну, пойдут заказы – будет и маркетинг, а пока надо рекламу поднять. Рекламное агентство без рекламы, сами понимаете, – дырка от бублика.
– Но я же…
– Маркетолог? Знаю, Петр Сергеич. Знаю, дорогой. Вы отличный маркетолог, а я, надеюсь, неплохой рекламщик, и вместе мы сила, способная вытащить наш рекламный отдел из болота.
Начальник отдела задумчиво потер подбородок, затем изрек:
– Мысль, конечно, интересная…
Егор не позволил ему продолжить фразу сакраментальным «но», подхватил сам:
– Да, золотая мысль! Просто замечательная. Пока найдем хорошего директора по рекламе, время упустим, силы. Не дай бог, конкуренты пронюхают, и все: была идея – и нет, поминай, как звали. Я не прав?
– Прав, Егор, прав. Только староват я в авантюры пускаться.
– Да и я уж не мальчик.
– Ты? – Петр Сергеич поднимает густые брови и расплывается в широкой, добродушной улыбке, давая Егору понять, что его предложение принято. Маркетолог возвращает брови на место и говорит начальнику без укора: – Ты мальчишка.
– Ты мальчишка, Егор! – Те же слова в устах жены звучат совсем по-другому. Слышится в них какая-то усталость и обреченность, а Егору хочется поддержки, хочется восторга и умиления его умом и вдохновением. Он прекрасно понимает, что у Маши своих забот полно. Она, конечно, не смогла отпустить Миньку в одиночное плавание, вступила в родительский комитет и теперь занята учебниками, экскурсиями, новогодними подарками и еще кучей мелочей. Важных, наверное, но таких скучных по сравнению с тем, что придумал Егор. А Маше его идея кажется пшиком. Она считает, что над ней только посмеяться можно. Обидно.
– На полном скаку в атаку, не оглядываясь назад, и будь что будет, – неожиданно продолжает Маша.
Обида Егора не успевает обрасти коростой и немедленно заживает. Значит, дело не в том, что жена не верит в него или не разделяет энтузиазма, она просто ревнует его к увлеченности делом. Ну, это можно понять, это справедливо. В последнее время Егор баловал семью ранними возвращениями и совместным досугом, а новая идея, очередной проект, неминуемо означает: «До свидания, дорогие. Возможно, как-нибудь заскочу». Дело превыше всего. И откуда Маше знать, не возникнут ли в этом деле очередные ночные совещания и планерки, после которых Егор возвращается сам не свой и в глаза не смотрит, а если все-таки смотрит, то как-то виновато, заискивающе. Как она должна догадаться, что в его увлеченности работой никаким Людочкам теперь места нет. В общем, жена ревнует. И, что греха таить, имеет право. А раз так:
– Мань, – Егор сжимает в ладонях холодную руку жены, подносит ее к губам, целует, – это не мальчишество, это осознанный шаг, продуманный.
– Ты называешь какой-то бредовый конкурс продуманным шагом и отличной идеей? «Алло, мы ищем таланты!» – так теперь будет называться твое агентство? – Маша возмутилась, но руки не отдернула.
– А что? Хорошая мысль. – К Егору возвращается благодушное настроение. Нет никакого желания вступать в перепалку.
– Неужели ты действительно считаешь, что из этого что-то получится, кроме потерянных нервов, времени и денег? – Жена смотрит на него с грустью и качает головой.
«Старик, да ты кругом ошибался. Ей совсем не все равно, и она за тебя болеет. Просто, как большинство женщин, осторожничает. Не хочет рисковать. Но ведь кто не рискует…»
– Мань, я считаю, что получится, – говорит Егор спокойно и очень серьезно, поймав грустный взгляд жены и стараясь даже глазами передать ей свою уверенность.
– Что ж, – Маша вздыхает, забирает руку и отворачивается, – раз ты так считаешь…
«Да, считаю. Ну как тебе объяснить, что я верю в успех, что мои люди верят и что мне так нужно, так чертовски нужно, чтобы и ты поверила и поддержала. Я ведь способен на многое, ты же знаешь, а с твоей поддержкой, Машка, я же горы сверну. Но у тебя другой настрой, тебя что-то мучает».
– Что тебя мучает, Маш?
– Какая разница! Ты же все равно поступишь по-своему.
«Поступлю. Это да. Это ты права. Я уже зарядил коней, и «тпру» им никто не скажет, но все же…»
– Мне интересно твое мнение.
– С каких пор? – Изумление жены совершенно искреннее. В нем нет ни капли издевки. Егору становится не по себе. Сам виноват, сам. Ничем не делился, никогда ни о чем не спрашивал, все решал сам, что же он теперь хочет? Как-то ведь повелось, что дом – ее епархия, а бизнес – его, и они никоим образом не пересекаются. Но он же попытался сделать из параллельных прямых перпендикулярные: он и на кружки за Минькой заезжает, и его школьными делами интересуется, и даже позвонить может с работы – справиться, не купить ли, например, хлеба. Если он сделал шаг навстречу и повернулся лицом к семье, почему бы Маше хоть немного не заинтересоваться его работой? Наверное, можно ее разбудить, если, конечно, быть честным. И Егор очень старается, а потому отвечает: – По этому вопросу с недавних. Но мне действительно важно знать все, что ты думаешь о конкурсе.
Маша смотрит в его глаза долгим, внимательным взглядом. Наконец лед трогается, и ее голос теплеет. Она медленно, осторожно кивает:
– Ладно, расскажи все еще раз. Только без восторгов и эмоций, мне так легче думается.
– О’кей! – Егор уже в который раз за сегодняшний день рассказывает о своей чудесной идее: предложить свои рекламные услуги не супер-пупер-огромной компании, с которыми он привык иметь дело, а организации поскромнее. Но провести такую кампанию, чтобы результаты стали известны всей стране, чтобы эта организация превратилась в лидера на рынке, и тогда уж у агентства Егора не будет отбоя от предложений. А что станут делать супер-пупер-гранды? Тоже потянутся к нему. Раз он из ничего сумел вылепить все, то из их теста определенно вылепит что-то стоящее.
– Ну и прекрасно. Выбери любую организацию и лепи что хочешь. Конкурс-то тут при чем?
– А при том, Маруся, чтобы потом никто не смог обвинить меня в предвзятости или в том, например, что результат был заранее известен. Чтобы не сказали, что спонсоры дали деньги на раскрутку именно этой фирмы потому, что изначально провели отличную бизнес-аналитику и предвидели предстоящий взлет. Нет, все должны знать, что выбор организации случаен и ее последующий успех – целиком и полностью заслуга моего агентства.
– Допустим. Но при чем здесь конкурс талантливых работников? Если в химчистке работает приемщица, которая пишет стихи, разве это означает, что эта химчистка лучше других? Или ездить в такси, где один из водителей шикарно танцует, безопаснее?
– Талантливый человек талантлив во всем, ты не знала?
– Ты это серьезно?
– Да нет, Маш. Я шучу, конечно. У тебя резонные опасения. Но ты пойми, что конкурс – это просто объяснение выбора для зрителей. Мы же не собираемся брать всех желающих, будет строгий отбор, чтобы конкурс смотрелся достойно и со стороны участников, и со стороны компаний, которые они представляют.
– Ладно, я могу поверить, что твои люди – серьезные профессионалы, которые могут оценить перспективу той или иной компании и предположить, можно из нее сделать бренд или нет. Но как вы собираетесь искать самородок именно в этой организации и почему вы решили, что кто-то захочет участвовать в этом конкурсе?
