Волшебные крылья - Барбара Картленд

Наконец, водрузив на нос очки, граф очень медленно начал просматривать письмо своего сына листок за листком, пока не нашел нужное место. Тогда он прочитал вслух:

«Как вы можете себе представить, мы очень беспокоились за свое будущее. В качестве компаньонки Кристин сопровождала ее служанка, которая знает мою жену с самого детства, тем не менее мы опасались, что кто-нибудь может заподозрить в нас сбежавших любовников и запомнить, куда мы направляемся. Кроме того, маркиз Вентнор, не дождавшись Кристин, мог сообщить об этом ее отцу. Если лорд Лидфорд, обеспокоенный исчезновением дочери, стал бы ее разыскивать, ему не составило бы большого труда догадаться, где мы, а выследить нас ему было бы совсем несложно даже из Индии. В таком случае, прощай, наши надежды! Одна только его телеграмма в Рим могла бы положить конец всем нашим планам и в последний момент расстроить свадьбу.

И тогда Кристин пришла в голову великолепная идея отправить вместо себя в Вент Роял кого-нибудь, кто выдал бы себя за нее, ведь маркиз никогда не видел Кристин. Одна из ее школьных подруг согласилась ей помочь.

Рассчитав время, когда вы получите мое письмо, мы в тот же день отправили ей телеграмму, чтобы она присоединилась к нам в Риме. Кристин оставила ей достаточно денег на дорогу. Однако, если по какой-либо причине все сложится не так хорошо, как мы рассчитывали, и у нее возникнут неприятности из-за того, что она совершила, я бы хотел просить вас, отец, сделать для нее все, что будет в ваших силах, чтобы помочь ей.

Отец Мины недавно умер, а год назад она похоронила мать. Кристин рассказала мне, что у нее совсем нет денег, а ее дом в Линкольншире, где она прожила всю жизнь, после смерти отца перешел к ее дяде, полковнику Осберту Шелдону — думаю, вы его знаете по военной службе, — который закрыл дом, посоветовав племяннице самой позаботиться о себе и найти работу.

В любом случае мы очень благодарны Мине Шелдон за ее неоценимую помощь. Поэтому я очень надеюсь, что она вскоре присоединится к нам, и мы сделаем все, чтобы ей было хорошо с нами».

Лорд Хокстоун опустил письмо и снял очки.

— Это все, что он написал об этой девушке, — сказал он и закончил с мягкой улыбкой: — Остальная часть письма посвящена описанию того, какая ему досталась замечательная жена, как он ее любит и как она нам понравится, когда мы с ней познакомимся. Нет никакого сомнения в том, что парень совсем потерял голову от любви.

Однако маркиз его уже не слушал. Он узнал все, что его интересовало. До всего остального ему не было никакого дела.

— Благодарю вас, — сказал он тихо.

Лорд Хокстоун осушил бокал и поднялся из-за стола.

— Меня ждут в буфете мои гости, — сказал он с легким поклоном. — Я очень ценю, Вентнор, что вы, как я и ожидал от вас, повели себя как истинный спортсмен, который умеет с достоинством проигрывать. Я помню, вы так же вели себя, когда проиграли на скачках.

Граф улыбнулся и закончил:

— Впрочем, должен заметить, это случается с вами крайне редко.

Маркиз улыбнулся ему в ответ и, когда лорд Хокстоун оставил его, накинулся на еду с огромным аппетитом, потерянным с того самого момента, как он обнаружил, что Мина уехала из Вент Роял.

Мина вышла из столовой, съев приготовленное миссис Бригс яйцо и выпив чашечку чая, который оказался для нее слишком крепким. К сожалению, миссис Бригс готовила только такой чай и другого не признавала.

Впрочем, девушка едва замечала, что ела или пила, так как мысли ее были далеко отсюда, в Вент Роял. С того самого времени, как Мина вернулась домой, ее мысли постоянно блуждали по прекрасному парку, мимо озера с белыми кувшинками, под звездным небом на террасе великолепного дома…

Она против своей воли постоянно сравнивала изношенные, протертые до нитяной основы ковры Манор-хауза, линялые занавески и пыльную, давно не полированную мебель с красотой и роскошью, царящими в доме, о котором она думала не иначе как о Рае и из которого была вынуждена уехать навсегда.

Но больше всего девушка вспоминала с тоской не богатый прекрасный дом, а его хозяина, подарившего единственный, но незабываемый поцелуй, и его бабушку — старую леди, отнесшуюся к ней с такой добротой и сердечностью.

Что ж, пусть Манор-хауз не мог сравниться по своей роскоши и красоте со всем тем, что окружало маркиза, однако птицы, которые всегда были частью ее жизни с тех самых пор, как она была ребенком, были здесь такими же, как и в роскошном парке Вент Роял.

В это время года на болотах гнездились утки, приливная волна весело журчала по крабовым норам, а ветры, дующие над болотами, приносили шелесты и запахи, напоминающие о радости жизни.

Сотни чирков копались в прибрежном иле, разыскивая пищу, по мере того, как дюйм за дюймом освобождалась при отливе земля.

Ей не надо было далеко уходить, чтобы добраться до морской отмели, куда спускаются на ночь покормиться гуси при лунном свете. Сюда Мина часто приходила с отцом наблюдать за этими большими серыми птицами, прилетевшими из далекой Арктики.

И уж совсем не надо было выходить из их небольшого садика, чтобы увидеть всевозможных маленьких птичек, которых она знала и любила с тех самых пор, как себя помнила.

В ветвях деревьев почти возле самого дома порхали зяблики и черные дрозды, по тропинкам прыгали трясогузки, покачивая своими длинными хвостами, звонко пели малиновки, и здесь были маленькие скромные крапивники, те самые, на которых, как она однажды сказала маркизу, она считала себя похожей. Низко над землей проносились деревенские ласточки, весело тенькали синицы, и иногда, если очень повезет, можно было увидеть поползня.

Когда пернатые были чем-то встревожены, как, например, в тот день, когда в их птичьем царстве появилась девушка, они начинали петь громче, некоторые тревожно кричали, как, например, зяблик. А другие птицы, такие, как дрозды, пели всю ночь до рассвета.

Едва Мина вошла в свой сад, знакомый с детства, как сразу увидела, как он одичал и зарос. Она сразу же подумала, что в это время, в начале лета, сюда должны были прилететь соловьи с континента, где они зимуют, и что, возможно, сегодня ночью она услышит их пение.

Прежде они часто выходили с отцом ночью в сад и при лунном свете слушали трели соловья. А иногда, если птицы не замечали их присутствия, им удавалось подслушать любовную песнь соловья.

С любви и соловьиных песен ее мысли мгновенно переключились на маркиза, и в ту же минуту птицы были забыты, она снова думала о нем и только о нем.

Погруженная в свои мечты, Мина медленно побрела к самому высокому холму, с которого, если забраться на самую его вершину, было видно вдали море, сверкающее ярко-синими красками под лучами летнего солнца.