Иные (СИ) - Точильникова Наталья Львовна

— Ну, знаешь!

— У меня не было господина, который бы всем меня обеспечил! А на работу нас бы никто не взял. Для этого нужно разрешение господина.

— Ну, и?

— Я вовсе не хотел никого выдавать! Просто уйти оттуда! Еще у нас ходили слухи, что всем дери делают операцию на мозге, которая превращает их в покорных идиотов. Я думал, что, если мне вырежут мозги, я все забуду.

— Операция на открытом мозге… — задумчиво повторил Андрей.

— Ну, я сбежал из каменоломен. Пришел в город, нашел полицию. Начальник их посмотрел на меня с таким отвращением, словно я был пауком, но не выгнал. Приказал сесть на стул.

— Представляю, как ты выглядел.

— Наверное, не очень. Я сел. И он начал сканирование. Я только потом понял, что это было сканирование. Мучил часа два. Тошнило жутко. В перерыве я даже попытался уйти. Но меня поймали полицейские и посадили обратно. Потом мне дали воды и какое-то лекарство. Мне стало легче. Начальник долго молчал, и вид у него был отсутствующий. Потом сказал: «Тебя согласен взять один из Иных Сергея Бекетова, Георгий Левин. Он будет твоим господином. Запомни: Георгий Левин. Он сейчас приедет, чтобы забрать тебя». Появился Георг. Посмотрел на меня с тем же выражением, что и начальник полиции. Потом взял за руку и отвел в машину. Он мне тоже сначала не понравился. Длинный, нескладный. К тому же мне было просто страшно. Неизвестность. Вот этот Иной теперь имеет право полностью распоряжаться моей жизнью. А кто он? «Расслабься, ничего страшного не происходит, — сказал он, и мы поехали. — Как тебя зовут?» «Сергей». «Имя придется сменить. Так зовут нашего Высшего. дери не имеет права носить имя своего господина или господина своего ваби. Как бы ты хотел, чтобы тебя звали?» «Ну, Александр». «Уже есть. Так зовут моего слугу. У дери одного господина должны быть разные имена. Как тебе „Эмилий“?» «Красиво». «Прекрасно, значит Эмиль». «А куда мы едем?» «В больницу. Нужно сделать операцию по установке имплантата». Мне стало еще страшнее. Та самая операция на мозге! «Дурацкие слухи у вас ходят, — ответил он на мои мысли. — Нам совершенно не нужно делать из вас идиотов. Это снижает коэффициент ценности. Читать умеешь?» «Не очень…» «Понятно. Ладно, мы сейчас приедем в больницу и поставим один эксперимент…»

В больнице меня, прежде всего, выгнали в душ и выдали свежую больничную пижаму. «Ну, вот, — сказал Георг. — Теперь смотреть приятно. Не тянет мыть руки после телесного контакта. Иди сюда». Он показал мне картинку с двадцатью предметами и попросил запомнить их все и перечислить на память. Я вспомнил штук десять. «Угу. После операции повторим эксперимент. А теперь в операционную». Меня положили на стол, под эти синие лампы. Было очень страшно. Георг держал меня за руку. Дали маску. «Ну, теперь глубокий вдох…»

Я очнулся в больничной палате. Слегка побаливала голова в районе затылка. Там была повязка. И еще повязка на руке.

— В районе затылка? — переспросил Андрей.

— Конечно. Управляющий имплантат вживляют в мозг. На руке — только монитор. Правда, тогда господин приказал мне не говорить об этом. Он сказал, что эта информация только рождает дурацкие слухи, вроде тех, что ходили среди отщепенцев. Младенцам делают операцию по какой-то другой технологии, так что не остается шрама. А у меня есть. Вот он.

Эмиль пощупал себе голову в районе затылка.

Андрей поморщился. Конечно, он должен был догадаться. Операция на открытом мозге! Все имплантированные функции связаны с психической деятельностью!

— Ну, дальше, — устало проговорил Андрей.

— Пришел Георг и сделал глубокое сканирование. Это было очень приятно, как будто погружаешься в теплую воду. Ни чуточки не тошнит.

— Новый имплантат, — прокомментировал Андрей. — Везет!

— Он был очень ласков. Спросил, как я себя чувствую. Знаешь, я же до этого кроме брани ничего не слышал. Потом проверил ментальную связь. Сначала я очень удивился, потом попробовал ответить. Получилось. Он меня похвалил. Сказал, что теперь только так мы и будем общаться, как господин и дери. Затем показал ту картинку с двадцатью предметами, и я легко запомнил их все.

— Это каждый дурак умеет.

— Каждый дурак с имплантатом. Без — далеко не каждый. «Ну, что стал ты идиотом? — мысленно спросил он. — Да вроде нет». «На твой имплантат записан большой объем информации. Это пришлось сделать, чтобы не тратить слишком много времени на твое обучение. Тебе двенадцать, и ты нигде не учился. Homo naturalis учатся с шести до четырнадцати-шестнадцати лет. Тебе придется освоить максимум за четыре года то, на что у других уходит лет десять. У тебя стоит новый имплантат с большой памятью. Но знания — еще не умения. Тебе нужно научиться пользоваться этой информацией». Он достал стопку книг для низших (штук десять) и водрузил на мою тумбочку. «Вот тебе первое послушание: все это надо прочитать». Я с ужасом смотрел на книги. «Но я не умею читать». «Теперь умеешь». Мы проэкспериментировали. Получалось, но с трудом. «Тренируйся!»

Тогда я впервые понял, что такое радость послушания. Без этого я не смог бы прочитать все эти книги. Читать хотелось не ради чтения, а ради этого чувства. Хотя информация в голове задерживалась. Потом я обнаружил в кипе учебников пару книг о космических путешествиях и прочитал их с двойным удовольствием. Ваби был очень доволен.

Дней через десять он приехал забрать меня из больницы. Выдал мне серую форму homo naturalis, сшитую по моему размеру. На куртке было его имя: Георгий Левин. Я оделся и полюбовался на себя в зеркало. По сравнению с тем, в чем я ходил у отщепенцев, это было просто роскошно. Костюм дополняли высокие темно-серые сапоги. Тепло, удобно. «Нравится?» — спросил ваби. Я кивнул. «Теперь сядем на дорожку. Надо поговорить». Я сел на кровать. «Я рассказал тебе далеко не обо всем, что записано на твоем имплантате. Многие вещи пришлось заблокировать. Двенадцать лет среди отщепенцев не могли пройти даром. К тому же мы ввели программу глубокой психокоррекции. Судя по всему, все работает, но теперь ты будешь жить в доме для моих дери и пользоваться несколько большей свободой, чем здесь. Так что я должен тебя предупредить, чтобы избежать дальнейших осложнений. Во-первых, у тебя обнаружена генетическая предрасположенность к алкогольной зависимости. Поэтому пить нельзя. Вообще. При попытке употребить спиртное будет просто выворачивать наизнанку. Экспериментировать не советую. Склонность к воровству тоже заблокирована. Лучше не проверять. Будет очень плохо. Сканирования пока будут каждый месяц. Я вызову по ментальной связи. Потом, если все будет хорошо, перейдем на ежегодные сканирования, как для всех homo naturalis. Все. Пошли». Потом, когда я уже поселился в отдельной комнате в доме для молодых дери Георга на втором этаже, обнаружилось еще несколько «нельзя». Нельзя браниться, нельзя прогуливать уроки, нельзя быть неопрятным… Сначала это меня очень раздражало. Но при исполнении правил сразу была немедленная награда — радость послушания. И я быстро привык.

— Да, — перебил Андрей, — всех нас дрессировали, как собачек в цирке: сахаром и палкой.

— Я не понимаю, почему ты так к этому относишься. Мне очень нравится иметь господина. Георг — вообще классный мужик. Я его очень люблю.

— Еще бы! Мне тоже нравилось. Раньше.

— А что изменилось?

— Слушай, не исполняй работу Георга. Это он будет мне делать психокоррекцию на тему: «Как хорошо быть дери и иметь господина».

— Конечно, хорошо.

Андрей вздохнул.

— Скажи мне, как умер Роман? Как его убили?

— Из ГЛД. Он очень хорошо держался.

— Георг сам это сделал?

— Нет. Он мне приказал это сделать.

— И тебе не паршиво?

— Почему? Я же исполнил послушание. Вот, если бы не послушался — было бы хреново. «Всякий поступок дери, совершенный из послушания господину является моральным и заслуживает уважения». Разве не так?

— Да-да, конечно. Я бред несу. Слушай, уйди-ка, а? Я хочу побыть один.

— Да, деваби.

Наверное, Андрей говорил очень холодно, если раскрутил Эмиля на официальное обращение. Мальчишка собрал посуду и вышел из палатки.