Дом у озера - Кейт Мортон

С самого начала стало ясно, что с книжкой что-то не так. Она была слишком легкой и тонкой для своего размера. Питер открыл ее и обнаружил, что половины страниц не хватает, а на их месте топорщатся неровные обрывки. Убедившись, что книга действительно относится к тридцать второму – тридцать третьему году, Питер задумчиво провел пальцем по остаткам вырванных страниц. Само по себе это ничего не значит. Девочки-подростки часто вырывают страницы из своих дневников. Только никакой это не дневник, а записная книжка. И вырвано не несколько страничек, а больше половины листов. Достаточно для черновика книги?

Питер просмотрел сохранившееся страницы. От необычной находки ощущение неловкости усилилось, и он вдруг почувствовал себя воришкой. Питер напомнил себе, что просто делает свою работу, за которую получает деньги от Элис. «Я не желаю об этом слышать, – сказала она о веб-сайте. – Сами займитесь». Надо найти ответ, вернуть записную книжку на место и покончить со всем этим делом.

Первые страницы выглядели многообещающе. На них теснились наблюдения за семьей (Питер улыбнулся, узнав в описании бабушки Элис – «скелет в истлевшем богатом платье» – цитату из «Больших надежд») и наброски романа о каких-то Лауре и лорде Холлингтоне, вовлеченных в чрезвычайно запутанные любовные отношения. Еще там часто упоминался некто «мистер Ллевелин» – видимо, ее наставник, известный автор, о котором говорила в интервью Элис.

Внезапно развитие сюжета романа резко остановилось, вместо него возник пронумерованный список под названием «Десять заповедей детективного романа, с точки зрения мистера Рональда Нокса, адаптировано из предисловия к «Лучшим детективным историям».

Список правил, по нынешним меркам довольно старомодных и чересчур нравоучительных, похоже, предварял новую эру в творчестве Элис, так как в записной книжке больше не упоминалось о Лауре и лорде Холлингтоне (и о мистере Ллевелине тоже), а описания их по-детски наивных отношений сменились более общими заметками о любви и жизни, серьезными и трогательно идеалистичными в своем простодушном оптимизме.

Питер наскоро пролистал подростковые высказывания о целях литературы, попытки воспроизвести вдохновенные образы природы из любимых романтических стихов, пылкие пожелания на будущее: «не стремиться к материальным благам и обрести большую любовь». Ему стало неловко подсматривать за чужой жизнью, и он едва не бросил поиски, как вдруг заметил нечто особенное. В записях Элис начали появляться инициалы Б. М. «Как считает Б. М.»… «Б. М. говорит»… «спрошу у Б. М.»… Другой человек, возможно, и не запомнил бы имя, которое Дебора попросила передать Элис, но Питер учился в школе с мальчиком по имени Бенджамин. Они вдвоем разносили газеты, в том числе и лавочнику, которого звали мистер Мунро, и потому названное Деборой имя накрепко застряло у Питера в памяти. Бенджамин Мунро.

Примерно в то же время, как на страницах записной книжки замелькали инициалы Б. М., Элис, похоже, начала обдумывать сюжет нового романа. «Настоящий детектив с тайной и оригинальным подходом, который никто не разгадает!» Следующие несколько страниц были посвящены планированию сюжета: стрелки, вопросы, торопливо начерченные схемы и диаграммы – техника, хорошо знакомая Питеру по недавним записным книжкам Элис, – а потом шла запись, сделанная в апреле тысяча девятьсот тридцать третьего года. «Завтра начинаю СМЛ. Уже придумала первую и последнюю строки и представляю, что произойдет между ними (отчасти благодаря Б. М.). Эту книгу я точно закончу. Она отличается от всего, что я написала раньше». Начала ли Элис СМЛ, закончила ли, Питер не знал. После программного заявления шла какая-то запись, нацарапанная с такой силой, что перо прорвало бумагу, а после ничего не было. Остальные страницы кто-то выдрал.

С чего бы Элис уничтожать черновик романа? Она бережно, почти суеверно хранила все, что имело отношение к созданию книги. «Писатель никогда не уничтожит свою работу! – сказала она Би-би-си. – Даже если она ему не нравится. Это все равно что отрицать существование неудачного ребенка». Питер встал, потянулся, посмотрел в окно, что выходило на пустошь. Подумаешь, в подростковом дневнике не хватает страниц, написанных семьдесят лет назад! Тем не менее он никак не мог избавиться от чувства неловкости. Поведение Элис в последнее время, то, с каким жаром она открещивалась от старого незакрытого полицейского дела, ее испуг, когда он, Питер, передал послание Деборы и произнес имя Бенджамина Мунро, даже маленькая, но необъяснимая загадка, почему Элис стала говорить журналистам, что никогда ничего не писала до первого опубликованного романа. Что-то происходило.

Питер с особой тщательностью засунул записную книжку на место, как будто хотел уничтожить сам факт, что брал ее и заглядывал внутрь. Лучше выкинуть вопрос о первом законченном художественном произведении из раздела «ЧаВо»; жаль, что эта мысль не пришла ему в голову раньше, до того как он поднялся сюда и открыл ящик Пандоры.

Возможно, если бы Питер не торопился поскорее уйти с чердака, он бы не споткнулся о торшер. Впрочем, вполне вероятно, что все произошло из-за его обычной неуклюжести. Так или иначе, Питер задел высокий торшер, тот качнулся и упал прямо на стол, опрокинув стакан, к счастью, пустой. Питер поспешил его поднять и вдруг заметил конверт, адресованный Элис. В принципе, ничего странного; тем не менее почтой занимался Питер, а этого письма он не видел. Значит, конверт вытащили из стопки утренней почты, тайком.

Нельзя сказать, что Питер любил Элис, как родную бабушку, но он заботился о ней, а в свете последних событий еще и чувствовал за нее ответственность. Он чуть приоткрыл конверт, только чтобы увидеть, от кого письмо. Сэди Спэрроу. Питер хорошо запоминал имена и потому сразу вспомнил письмо, которое пришло ровно неделю назад. Сыщик из полиции расследует старое дело о пропавшем ребенке. Дело завели в тысяча девятьсот тридцать третьем году, в том самом, когда на страницах записной книжки Элис появился таинственный Б. М. и была уничтожена (предположительно) рукопись ее первого романа. Питер мрачно подумал, что вот пазл и сложился, еще бы понять, какая на нем картинка. Он постучал пальцами по губам, раздумывая, затем перевел взгляд на сложенный лист тонкой бумаги. А это уже подсматривание, и оно явно не входит в его должностные обязанности!.. Вот так, наверное, чувствует себя человек на краю скалы, который не может решить, прыгать или нет. Покачав головой, Питер сел и начал читать.

Элис решила пройти пешком через парк, сказав себе с изрядной долей иронии, что полезно подышать свежим воздухом. Вышла на станции метро «Гайд-парк Корнер» и поднялась на эскалаторе наверх. В городе установилась жара – тяжелая, густая, пахнущая асфальтом и бетоном. Линии метро, где по туннелям с ревом проносились змеи, изрыгающие на каждой станции потных пассажиров, походили на картины из Данте. Элис зашагала по аллее Роттен-Роу, старательно подмечая розарии и слабый запах сирени, как будто вышла просто полюбоваться природой, а не откладывала неприятную задачу, которую предстояло выполнить.

На сегодняшней встрече настояла Дебора. Сама Элис, после того как в пятницу Питер передал ей сообщение (какой ужас она испытала, услышав имя Бенджамина Мунро из уст своего помощника!), решила вести себя так, словно ничего не случилось. В ближайшие месяцы она не собиралась видеться с Деборой. Годовщина смерти Элеонор прошла, следующее семейное сборище будет не раньше Рождества; в общем, времени вполне достаточно, чтобы все забылось. Однако Дебора была очень настойчива, применив ту особую ласковую силу, которую на правах старшей сестры использовала с самого детства и еще больше отточила за несколько десятков лет брака с политиком. «Необходимо кое-что обсудить».

Дебора явно слишком глубоко погрузилась в воспоминания, остановившись там, где Элис чувствовала себя весьма неуютно. Что именно ей известно? Сестра вспомнила Бена, но знает ли она, что натворила Элис? Очевидно, знает. Иначе с какой стати требует встретиться и поговорить о прошлом?

«Помнишь няню Роуз? – спросила Дебора перед тем, как повесить трубку. – Странно, что она так неожиданно ушла». Вокруг Элис будто смыкались стены, которые она так долго пыталась удержать. Удивительно, что все происходит одновременно. (Хотя, если честно, сама во всем виновата, полезла с расспросами в музее. Если бы у нее хватило ума держать язык за зубами!..) Только сегодня утром пришло третье письмо от детектива, на этот раз более резкое. Похоже, события принимают довольно неприятный оборот. Назойливая Спэрроу просит разрешения осмотреть дом изнутри, «чтобы проверить одну версию».

Заметив зависшую в воздухе стрекозу, Элис остановилась. Память услужливо подсказала название: желтокрылая стрекоза-метальщица. У ближайшей клумбы, где пестрели красные, лиловые и ярко-оранжевые летние цветы, гудели пчелы, и на Элис вдруг накатили воспоминания детства, что в последнее время случалось довольно часто. Представилось, как она проскальзывает в самую гущу деревьев, радуясь гибкому, не испытывающему боли телу, ложится на спину под прохладной листвой, смотрит сквозь ветви на ярко-голубые клочки неба и слушает хор насекомых.