Заклятый друг (СИ) - Нэн Джойс

— А медовый месяц? Его я тоже не просила?

Мне вдруг вспоминаются обрывочные знания о том, как физические повреждения мозга меняют человека навсегда. Особенно часто это упоминалось в связи с агрессией и жестокостью.

Но у Даши нет никаких повреждений.

Удар, который ей нанесла Полина, пришёлся на височную часть. Была потеря сознания, сотрясение мозга, шок.

Врачи разводят руками и говорят, что потеря памяти — из-за стресса.

Согласно истории событий, восстановленной полицейскими, Полина собиралась натравить на Соболеву свою бойцовую собаку.

По-видимому, пёс ослушался. Потому что, по словам полицейских, когда Даша пришла в себя в оранжерее, она повторяла: «Он не кинулся на меня. Она ему приказала, а он на меня не кинулся».

Если бы не звонок Лены — мы бы опоздали. Полина добила бы Дашу. Когда полицейские оказались в оранжерее, вид огнестрельного оружия не напугал мою заместительницу. Она натравила собаку на них и намеревалась забить Дашу до смерти.

В нашей истории люди оказались страшнее животных: я, Полина, Катя, Марина и мой отец.

— Ты пообещала мне, что мы устроим медовый месяц, если не разведёмся в течение года, — вру я.

— Вот как? А первую брачную ночь я тоже предложила отложить?

Я старался аккуратно войти в поворот на «пьяной дороге», но нас слегка качнуло, и Даша тревожно ухватилась за край дверного кармана.

— Мы попали в аварию? Как я потеряла память?

— У меня к тебе предложение. Давай сегодня об этом не будем говорить. Завтра ты всё равно забудешь. Я устал возвращаться к этой неприятной теме каждый день в течение месяца.

— Что ты имеешь в виду? Что значит — завтра забуду?

— Ты просыпаешься, и не помнишь ничего из того, что было вчера. Я рассказываю тебе всё заново. А ночью ты ложишься спать, и на утро снова ничего не помнишь.

— Как удобно. Ты можешь не придумывать новые шутки, а рассказывать одну и ту же каждый день. А я всё равно буду смеяться. Впрочем, с фантазией у тебя проблем никогда не было. Серьёзно? Это длится уже месяц? И завтра…я опять проснусь и ничего не вспомню?

— Скорее всего. Но врачи говорят, что это пройдёт.

— Когда?

— Не знаю.

— Как я могу забыть, что ты теперь мой муж? Это не зонтик потерять… — Даша опускает голову, трёт лоб.

Притормаживаю у обочины.

— Ты в порядке? Болит?

— Был дождь, и мы попали в аварию, так?

Ну какая разница?

Киваю.

— С нами ещё кто-то был. Девушка со светлыми волосами.

— Нет. Только ты и я.

— Что произошло?

— Мы ехали домой. Я был за рулём. Темно. Мокрая дорога. Не справился с управлением. Вылетели в кювет. Но я не пострадал. Пострадала ты.

— Ты же всегда аккуратно водил. И не смотри так на меня! Не надо чувствовать себя виноватым.

— Это последнее, что должно тебя беспокоить — моё чувство вины.

— Я вчера это тоже вспомнила?

— Нет. Обычно тебе каждый раз приходится верить мне на слово.

— Я вообще ничего не вспоминаю из того, что ты рассказал мне? Из того, что произошло за целый год?

— Да. Но видишь, сегодня появился прогресс. Ты вспомнила про аварию. Я думаю, скоро всё восстановится, ведь никаких органических нарушений нет. Просто память не может выдать тебе сразу такой огромный период. Многое изменилось. Это что-то вроде психологического блока. Всё будет нормально. Нужно просто подождать.

— Значит, я просто не хочу вспоминать?

Вряд ли у меня получилось изобразить удивление.

— Мы… — ищет что-то в моих глазах, — были счастливы?

Выдавливаю улыбку:

— Конечно.

— Ты ведь не станешь мне врать, Арский? — в её пристальном взгляде столько сосредоточенности, что меня начинает в тиски зажимать.

На несколько секунд у меня даже закрадывается мысль, что Даша всё помнит. И лишь играет со мной.

— Я просто не понимаю, почему так поступила? Нет, ты конечно мне нравился. Но…я никогда и подумать не могла, что мы будем вместе…не как друзья. Мы настолько…разные. И ты…твоё окружение. Вы ведь никогда бы не приняли меня. Ты родился с золотой ложкой во рту. А я…курятник чистила и картошку полола, пока ты по заграницам программирование изучал. У нас разные цели, разные мечты. И ты всегда…относился ко мне с этим…снисхождением.

— Что?

— Смотрел на меня сверху вниз.

— Это потому что я ростом выше, глупенькая.

— Ты понимаешь о чём я! И я прекрасно знала, что интересна тебе, как диковинка, что-то непривычное для твоего мира, и ты не прочь меня просто…но это так, разок…для разнообразия…

— Соболева, прекрати, а. Я всегда уважал тебя.

— Давай вернёмся домой.

— Нам осталось ехать не больше пяти минут. Ты должна это увидеть.

— Я хочу домой.

— Извини, но придётся потерпеть. Поверь, это нужно сделать.

— Мы едем в какое-то место, которое важно для меня, и поможет вспомнить?

— Нет. Здесь ты ещё ни разу не была, — выворачиваю на дорогу, — но тебе наверняка там будет приятно. В том числе повидаться со своей сестрой.

54. Даша

Вера изменилась. Очень сильно.

Её худое, похожее на морду лошади лицо, обрело по-детски припухлые щёчки. Порозовели губы. Взгляд перестал сверкать лихорадочным блеском, стал спокойным, и живым. Даже её изъян, причиной которого авария на заводе в нашем городке — бельмо на правом глазу — перестало наводить жуть.

— Вера, — я позвала её по имени не как человека, а как чувство, которое надолго утратила, а теперь снова обрела.

Она улыбнулась сочувствующе. И расплакалась.

Я слушала её всхлипы за моим ухом, пока она обнимала меня. Дышала глубоко, и втягивала её новый запах — фруктово-солёный, приятный. А когда она провыла: «Спасибо, Макс. Спасибо, что разрешил нам, наконец, увидеться», обняла её в ответ.

— Дашенька, прости меня. Прости за всё, что я натворила.

Я погладила её по спине. Даже не верится, что когда-то она была осунувшейся и костлявой. Потому что несколько лет назад наркотики выжрали из моей сестры всё мясо, вместе с совестью и разумом.

Мне захотелось отстранить её от себя. Но только для того, чтобы рассмотреть как следует. Убедиться, что это действительно она.

Ей десять, мне — двенадцать. Она кидается на моего ровесника с кулаками, потому что тот назвал меня дурой. Мне восемь, ей — шесть. Она вся красная от страха запускает пальцы в мои волосы, чтобы выгнать оттуда запутавшуюся пчелу. Ей три, мне пять. Вера, несмотря на то, что родители запретили со мной разговаривать, подходит, берёт меня за руку, и говорит «Я люблю тебя». И я тут же забываю, что плакала