Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943 - Хейнц Шрётер

Увиденное было похоже на чудо. Перед ними стоял трехметровый столб, на котором с интервалом в пятьдесят сантиметров были расположены поперечные столбы, как на кресте, а к последним по диагонали прикреплены толстые палки. Но все дело в том, что на этих палках горели огоньки – три десятка огоньков горело на рождественской елке, сооруженной из столбов и палок и стоявшей западнее высоты 462,5, то есть пункта назначения роты. Перед «деревом» кто-то стоял: на плечах покрывало, левая рука в бинтах, голова не покрыта, а в правой руке – тридцатисантиметровый крест, сделанный из двух прибитых перпендикулярно друг к другу дощечек. За «деревом» стояла странная группа, состоявшая из двух десятков закутанных во что-то фигур: все обмотаны одеялами, головы перевязаны, на ногах бесформенная обувь, на палках и костылях, держа руки (у кого это было возможно) в карманах пальто. Повязки кровоточили, лица в грязи – это были способные двигаться раненые, покинувшие дивизионный медицинский пункт. Рота без всякой команды выстроилась полукругом, один пехотинец за другим снимали с головы каски. Солдаты стояли, держа каски в окоченевших от мороза руках, и смотрели задумчивым взглядом на деревянное сооружение, украшенное огоньками. И тот, кто держал в руке крест, выступил вперед и встал на ящик, чтобы иметь возможность видеть всех подошедших солдат, а их было полторы сотни.

Затем он сказал следующие слова:

– Мы знали, что сегодня вечером вы пройдете мимо нас. Мы – это я, который когда-то хотел стать священником, и они, – при этом он указал на укутанные фигуры, – и еще вот этот рождественский хор, состоящий из шатающихся исполнителей. Поэтому мы хотели бы доставить вам несколько радостных минут.

Последние слова вызвали у роты громкий и продолжительный смех – солдатам понравилось выражение «шатающиеся исполнители».

И этот человек, который мог поднять только правую руку, сказал:

– Сегодня тот самый вечер, который люди назвали кануном Рождества, а завтра наступит тот самый день, в который должно было начаться спасение человечества. Этот вечер и завтрашний день должны были принести с собой мир. Перед нами – враг, который не знает, что значит этот вечер и этот день, но и мы не знаем тех людей, находящихся сейчас по ту сторону линии фронта, и мы не смогли подумать о том, что этих людей можно «побеждать» без этой войны. Нам указали направление, в котором мы должны были идти, и сказали при этом, в чем состоит наша задача. Вы – лишь небольшое подразделение, и сегодня вечером вы воздадите Богу Богово, а когда пройдет этот час, кесарю – кесарево. Тот мир, который принадлежит сегодняшней ночи, мы желаем нашей родине, чтобы свечки спокойно горели на рождественских елках, чтобы руки, сомкнутые под рождественской елкой, были спокойны, чтобы эти руки у себя дома думали не о зиме, а о весне, чтобы через эти руки, если нам доведется вернуться домой, мы почувствовали пламенные сердца, чтобы родина была преисполнена чувством достоинства и чтобы этот фронт никогда не напомнил ей о себе.

Затем человек на ящике (в котором еще сегодня днем хранились неприкосновенные запасы) произнес католический гимн «Глория»: «Et interra pax hominibus». Человек молился в соответствии с латинским текстом и не стыдился ошибок, так как он говорил о мире. Повернувшись направо, он поднял крест: «Dominus vobiskum» – опустил руку и положил ее на кровоточащую повязку левой руки и в звездную ночь в небольшой лощине под Гуловкой произнес громко и отчетливо «Отче наш» для тех, кто был по ту линию фронта и кто исповедовал другую веру. И сто пятьдесят человек, стоявших перед «елкой» с огоньками, и два десятка людей, стоявших за ней, громко вторили: «…ибо Твое есть Царство, и сила, и слава вовеки. Аминь». И они повторяли это сотни раз, и слово «Аминь» глухим эхом отдавалось вокруг. После этого 9-я рота пела: «Тихая ночь, святая ночь». Все пели три первые строфы, а «шатающиеся исполнители», стоявшие за «елкой», подпевали. Никогда еще эта песня не исполнялась так дружно, как в тот вечер.

Человек, хотевший когда-то стать священником, слез с ящика и стал раздавать каждому солдату из роты по пять пачек «Юно рунд», по горсти печенья, лежавшего ранее на складах Тобрука, и только после этого протягивал руку для прощания.

После всего этого 9-я рота продолжила свой путь, но солдаты долго оглядывались назад до тех пор, пока «елка с огоньками» не исчезла за снежной стеной.

Это была окопная позиция дивизии. Сквозные окопы были вырыты глубиной в человеческий рост, отлично оборудованы для зимы, и в дивизии говорили о своем творении: «Нашу позицию захватить невозможно». Позиция была также недоступна для танков, кроме нескольких ложбин, через которые русские прорывались в глубь участка, где и находили свою смерть. Это была, что называется, идеальная зимняя позиция, которую только можно было себе представить и пожелать.

С наступлением декабря все закончилось, так как дивизия должна была переместиться на двенадцать километров в юго-восточном направлении. «На новой позиции необходимо иметь время для рытья окоп, поэтому уходить с участка следует ночью, а замыкающие подразделения обеспечат прикрытие. Все, что солдату не нужно для полевой экипировки, оставить здесь».

Командиры высказывались против передислокации, считая ее гибельной в середине зимы: не имея достаточно средств, переходить на новые позиции, где необходимо быть готовыми к обороне уже через двенадцать часов.

Итак, они высказывались против, но никакие доводы не помогли.

Дивизия отправилась на новый участок.

За подразделениями лежало большое открытое поле, представлявшее собой небольшую возвышенность. Перед ними была небольшая ложбина, противоположный край которой немного возвышался над местностью. Ни деревца, ни кустика, ни дома, только снег и лед да начавшийся снегопад.

– Господа, мы прибыли, здесь будет проходить передний край обороны.

Командир полка посмотрел на генерала:

– Где, господин генерал?

Тот протянул руки направо, налево и посмотрел на север:

– Здесь, по этой линии, будет проходить фронт.

– А где правая и левая границы, господин генерал?

– Приблизительно на этом месте, где мы сейчас стоим, будет проходить левая граница, а правую вы должны определить сами.

Снегопад становился все сильнее, командир полка и командир батальона посмотрели друг на друга.

– Где место стыка с соседними частями?

– Это будет определено позднее.

– Где будет находиться командный пункт дивизии?

– Как будет рассредоточено тяжелое оружие?

– Обо всем этом вы получите соответствующие приказания. Господа, у вас есть еще час времени, чтобы отдать распоряжения в ваших батальонах. Через час мы уходим отсюда.