Я иду искать (СИ) - Гранд Алекса

Отмерев, вываливает на меня какофонию сиплых звуков Аристова, только я ее уже не слушаю. Отклеиваюсь от несчастного ковра, приближаюсь к ней широким шагом и ловлю пальцами за подбородок, не позволяя отвести покрасневшие глаза.

Она может орать хоть до посинения, доказывать свое безразличие, но ее реакция — это всего лишь защитный барьер человека, которого не раз предавали. Что ей, действительно, нужно, так это крепкие объятья и убежденность в том, что ее никогда больше не оставят одну с ее болью, проблемами, тоской.

— Маленькая, я же просил мне верить.

Потянув Лилю на себя, я укрываю ее в своих объятьях. Скольжу пальцами по лопаткам, целую в макушку и задыхаюсь от избытка переполняющих нас чувств. Дрожу вместе с ней, леденею и горю одновременно от выпрыскивающегося в кровеносную систему дофамина. А еще жалею о том, что не успел купить кольцо. И плевать, что она до сих пор замужем.

Глава 36

Может быть мир, свет в каждом сердце,

Если мы всегда будем вместе.

Нам хватит сил стать теми, кто все изменит.

Лиля

Раз, два, три, четыре. Скованное коркой льда сердце постепенно оттаивает и начинает размеренно стучать. Болит самую малость, но совершенно точно не норовит остановиться и выпрыгнуть из грудной клетки.

Я стою, притиснувшись к Кресту вплотную, и за раз пытаюсь впитать все его тепло. Насытиться жаром, чтобы оцепенение отпустило конечности, а покалывание исчезло с кончиков пальцев.

Трясусь немного, но это все пустяки. Которым виной накатившее облегчение и тот трепет, который я испытываю каждый раз, когда Крестовский ко мне прикасается. Возможно, со временем реакции на его близость потеряют часть своей остроты, но я в этом не очень уверена.

— Это сложно, Игнат. Сложно и страшно. Склеить себе по мелким крупицам, чтобы потом расшибиться вдребезги, потому что другая девушка ждет от тебя ребенка…

— Не ждет.

Втянув воздух носом, жестко цедит Крестовский, а его ладони в противовес очень мягко скользят вдоль позвоночника, обрисовывают изгиб талии и вплавляются в мои бедра, заставляя испуганно ойкнуть. Кончик его носа трется о мой нос, а внезапно превратившиеся в черные омуты глаза дразнят и гипнотизируют.

Стирают защитную броню и дарят буддийское спокойствие.

— Я девчонок всех отпустила, дала незапланированный выходной. Не хотела, чтобы они видели мою истерику и опухшее лицо. Позвонила Лие, предупредила, что буду в офисе допоздна, и попросила переночевать с Варькой. Думала, буду опустошать запасы коллекционного виски…

— Я помешал?

— Угу.

Уткнувшись лбом Кресту в грудь, я заканчиваю с откровениями и крепче стискиваю его футболку. Он же отрывает меня от земли и, как невесомое перышко, несет к выходу, умудряясь попутно совершать различные манипуляции. Цепляет со стола сумку, бросает туда телефон, закрывает дверь магнитным ключом и вызывает лифт.

С огромным запасом наглости и долей здорового пофигизма Игнат невозмутимо пересекает переполненный людьми холл на первом этаже, ну, а я по сложившейся традиции мгновенно краснею и являю собой переспелый помидор. Ненавижу эту свою особенность, но с генами не поспоришь.

— Раз тебе не нужно срочно домой, едем ко мне.

Опустив меня на пассажирское сиденье, командует Крестовский и бережно защелкивает ремень безопасности. Коротко прижимается губами к моему виску и огибает машину, чтобы занять водительское место. Управляет транспортным средством играючи и виртуозно, так, что я не могу сдержать рвущегося наружу восхищения. Залипаю на сильных руках, выкручивающих руль, прикипаю к волевым скулам и упрямому подбородку.

И к тому моменту, когда мы добираемся до подземной парковки одного из многочисленных жилых комплексов, которые я видела в пестрых буклетах в агентстве недвижимости, подобравшем нам с Сергеем видовой пентхаус, томительная тяжесть успевает скопиться внизу моего живота. Ноги тяжелеют, тело опутывает слабость и мне приходится опереться на поданную Игнатом руку, чтобы не споткнуться и не прочесать лбом асфальт.

Детали окружающих предметов я не фиксирую и не запоминаю обстановку. Сейчас мне куда важнее обнимать Крестовского и вдыхать аромат его древесного парфюма, забивающегося в ноздри. Шептать всякие глупости ему на ухо и бессовестно висеть на его шее, пока он тащит меня к нужной квартире и отпирает замок.

— Экскурсию по моей берлоге начнем со спальни. Все остальное потом. Ладно?

С прищуром роняет играющий с прядью моих волос мужчина, а у меня во рту моментально пересыхает, колени подкашиваются и пульс частит так, как будто я только что покорила Эверест, выиграла чемпионский заплыв или пробежала стометровку на скорость.

— Хорошо.

Я киваю покорно и нерешительно двигаюсь в указанном направлении. Застываю в метре от огромной двуспальной кровати и прислушиваюсь к собственным ощущениям.

Внутри — фейерверки. Эйфория праздника. Мерцающие гирлянды. Самый настоящий карнавал. И все это приправлено острым жгучим предвкушением, закручивающимся в тугие спирали.

— Я не обещаю, что со мной будет легко, Лиль. Но я обещаю, что сделаю для вас с Варей все, на что я способен.

Приблизившись ко мне, приглушенно бросает Игнат и в очередной раз переворачивает все вверх дном, выцарапывая из меня хриплые рваные вздохи. Выверенным движением сдергивает с моих предплечий блузку, подцепляет край юбки, выжигает на покрывшейся мурашками коже собственнические огненные клейма. Настраивает мое тело на нужный лад, задает правильный ритм и высекает севшим голосом.

— Я вас очень люблю. Помни.

Задевает. Пробирает до самой глубины души. И еще сильнее привязывает к Крестовскому. Какие-то новые тропинки между нами выстраивает, скрепляет десятки кирпичиков бетонным раствором, пришивает толстыми нитками навечно.

А Игнат, тем временем, делает все, что ему заблагорассудится. Обращается со мной, как с послушной глиной, принимающей любые очертания и формы от его дразнящих прикосновений. Прикусывает зубами мочку моего уха, очерчивает бережно лопатку и накрывает ладонью живот, отчего нас обоих простреливает болезненно-сладкой судорогой.

Эта близость настолько необходима и выстрадана, что мы оба теряем грани разумного. Путаем реальность с фантазией, вылетаем в космос, зажигая сверхновую, и падаем плашмя на землю. Но не расшибаемся. Приземляемся на невидимое воздушное полотно, сплетаемся руками и ногами, дышим шумно и прерывисто. Плавимся в неге и несравнимом блаженстве с привкусом соли, мяты и перца.

Капелька пота стекает по моему виску. Сердце грохочет неистовым колоколом. В легких воздух клубится буйными вихрями. И голова кружится, словно я прокатилась на дьявольских каруселях. Ухнула с пятидесятиметровой башни вниз, проехалась на американских горках, сиганула с тарзанки с подвесного моста.

— А мы, кстати, с Сергеем разводимся.

Прижавшись к теплому боку Крестовского, я собираю капельки влаги с его рельефной груди и ощущаю, как каменеют мышцы под подушечками моих пальцев. Пространство между нами наливается искрящим напряжением, и я не успеваю все объяснить прежде, чем Игнат привстает в кровати и крепче притискивает меня к себе.

— Так, у нас с Зиминым есть отличный адвокат по подобным делам. Обратимся к нему, подготовим необходимые бумаги. Надеюсь, твой супруг не будет претендовать на мою дочку?

Да уж, умеешь ты подавать новости, Аристова! Еще одно полено в костер, и твой мужчина целый город спалит.

— Не нужно никаких адвокатов, — поймав ладонь Крестовского, я мажу губами по его линии жизни, после чего расставляю точки над i. — Сережа сам попросил. Ты знаешь, он, как никто, заслуживает счастья. С самого начала наши отношения больше походили на дружеские: он справлялся со смертью жены, себя залатывал и меня лечил. От той депрессии, в которую я загремела. А теперь он встретил хорошую девочку там, в командировке и, кажется, влюбился.