Кремлевское дело - Николай Иванов

– Я направил информацию в ЦК КПСС, – наконец прервал он молчание, – пригласил товарищей прийти, посмотреть на изъятые ценности. Ответа пока нет. Потом и решим о времени проведения выставки.

Аудиенция закончилась, мы покинули сановный кабинет.

В те апрельские дни 1988 г. в доме 15 по Пушкинской улице, где размещалась Прокуратура СССР, происходили необычные вещи. У Мраморного зала, у дверей кабинетов стояли вооружённые автоматами воинские караулы из дивизии имени Дзержинского, даже Генеральный прокурор не имел доступа в эти помещения. Режим охраны и без того закрытого учреждения был усилен. Со всеми этими обстоятельствами и был связан разговор в кабинете Рекункова.

К тому времени возможности кабинетного разрешения проблем расследования были исчерпаны. Прорыв в средства массовой информации усилил позиции нашей группы, но так и не привёл следствие в кабинеты коррупционеров на более высоких этажах власти. Борьба продолжалась, и требовалось предпринять новые, неординарные шаги, чтобы продвинуть расследование вперёд. С этой целью мы задумали организовать в здании Прокуратуры СССР пресс-конференцию с демонстрацией очередной партии изъятых у обвиняемых ценностей. После некоторых колебаний Рекунков в принципе дал согласие на проведение такой выставки, но о пресс-конференции он и слышать не хотел. В течение последних двух месяцев нашей группой были изъяты крупные капиталы, принадлежащие свату Рашидова – Камалову и первому секретарю Элликкалинского райкома партии Примову. Были тут наличные деньги и облигации на сумму 4 миллиона 700 тысяч рублей. Золотые монеты, кольца, серьги, браслеты, цепочки с бриллиантами и другими камнями весили более 43 килограммов. Общая сумма изъятого по самым скромным прикидкам составляла 8 миллионов рублей.

В конце апреля 1988 г. спецрейсом под усиленной охраной автоматчиков ценности были доставлены из Узбекистана в Москву в здание центрального аппарата Прокуратуры Союза.

Несколько дней следователи группы пересчитывали драгоценности, повторно осматривали их, вели видео– и фотосъёмку, после чего все эти богатства и были выставлены в Мраморном зале. И туг Рекунков вновь заколебался. До сего случая в Прокуратуре СССР ни разу не проводилось не только пресс-конференций, но даже иных более скромных мероприятий: руководство надзорного ведомства продолжало держать круговую оборону против гласности. Да что там гласность: по указанию Рекункова не велено было пускать даже девушек в брюках.

В ЦК КПСС, куда Генеральный прокурор направил информацию о результатах следствия с приглашением посетить выставку изъятого, хранили молчание. С самого начала, между прочим, было ясно, что реакция будет именно такой. Ещё бы, ведь кремлёвских покровителей мафиозных группировок из Узбекистана приглашали посмотреть на капиталы товарищей по партии, на «чёрную партийную кассу».

Рекунков нервничал. С одной стороны, не хотелось терять авторитет в глазах подчинённых, было поздно отступать, ибо весь аппарат прокуратуры знал о предстоящей выставке. В то же время в ЦК КПСС задуманное мероприятие явно игнорировалось. Наконец, 27 апреля Рекунков выдавил из себя разрешение, но предупредил, что пресс-конференции он не потерпит. Ограниченному контингенту журналистов разрешалось лишь поглазеть на изъятые ценности и при этом не задавать никаких вопросов. Дело шло к вечеру, и нужно было спешить, пока начальство не передумало. Всё же, несмотря на окончание рабочего дня, мы успели обзвонить многие редакции. На этой весьма странной пресс-конференции-выставке, где запрещалось предоставлять какую-либо информацию, мы умудрились всё-таки дать краткие интервью тележурналистам из «Взгляда» и программы «Время». Большего не удалось, ибо появился первый заместитель начальника Главного следственного управления В. Илюхин. Оттеснив следователей, он как представитель руководства Прокуратуры СССР сначала расхвалил работу нашей группы, а затем от имени Генерального прокурора заявил, что прокуратура пока не готова дать исчерпывающую информацию. Журналистов попросили в письменном виде направить свои вопросы, и лишь тогда Прокуратура СССР проведёт пресс-конференцию. Это обещание было выполнено лишь после настойчивых требований ряда редакций только в начале 1989 г ., но на это мероприятие мы даже не были допущены. Тем не менее, своей цели мы добились: представители средств массовой информации, а значит и миллионы читателей и телезрителей увидели документальные видеосъёмки изъятия ценностей и иных следственных действий, в неофициальных беседах со многими журналистами мы рассказали о проблемах следствия и препятствиях, которые нам чинят в объективном, полном и всестороннем завершении дела. Конечно, всех интересовал вопрос: кто эти двое партийных работников, у которых отняли их капиталы. Но мы были непреклонны: существует презумпция невиновности, и пока дело не рассмотрит суд, их фамилии останутся тайной следствия.

В тот же день об этом, прямо скажем, неординарном по тем временам событии рассказало всесоюзное радио и телепрограмма «Время», а в последующие дни большинство центральных газет напечатали репортажи с выставки, в которых появилась первая информация о препятствиях, чинимых следствию, зазвучало требование расследовать дело до конца и в полном объёме. Всё-таки недаром говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Всплеск информации по поводу прошедшей в прокуратуре выставки многим открыл глаза на существо проблем нашего следствия, масштабы коррупции в высших эшелонах власти, истинные причины противодействия расследованию. Ситуация, между тем, складывалась парадоксальная и нелепая, какая вообще возможна только в нашем отечестве. В ЦК КПСС негодовали по поводу случившегося. Всё произошло настолько быстро, информация о выставке выплеснулась так внезапно, и где – в полностью управляемых газетах, на телевидении и радио! А на Старой площади не успели даже ничего толком предпринять. В средствах же массовой информации, приученных к покорности, полагали, что всё согласовано наверху и там санкционировано, потому и старались изо всех сил рассказать как можно больше. Громы и молнии обрушились на голову Рекункова. Особенно усердствовали секретарь ЦК КПСС, куратор правоохранительных органов Лукьянов и подчинённый ему адмотдел ЦК КПСС. «Кто разрешил? Кто позволил? Почему вы компрометируете нашу партию?» – допрашивали на Старой площади опешившего Рекункова. В свою очередь тот не нашёл ничего лучшего, как заявить в своё оправдание, что он – Генеральный прокурор –никакого разрешения на проведение выставки не давал, а его подчинённые проявили самовольство. Столь примитивные объяснения только подлили масла в огонь. «Так кто же у вас там Генеральный прокурор – вы или Гдлян?– вопрошали разгневанные борцы за чистоту партийных рядов. – Вы что, уже не в состоянии контролировать ситуацию в своём ведомстве? Может, вы вообще не желаете или не можете работать?» И, как водится в кремлёвском паноптикуме, тут же последовали оргвыводы: не прошло и месяца, как Рекункова отправили на «заслуженный отдых». Его место занял другой функционер, профессионально не подготовленный, зато прошедший многолетнюю комсомольскую и партийную выучку, вёрткий, гибкий и безнравственный, а главное, абсолютно надёжный. Именно Сухареву и было поручено осуществить разгром дела о коррупции в высших эшелонах власти.