«Если», 1996 № 03 - Эдмунд Купер

Он завершил большой круг. Дельтаплан начал терять высоту, и самое время было подумать о мягкой посадке. Качнув крыльями, Кирон бросил взгляд на Арандель — крошечный замок и игрушечный городок в ярких лучах утреннего солнца. Он вспомнил Петрину и сыновей, затем замок скрылся из виду, и Кирон переключился на полет.

Он тренировался управлять закрылками и элеронами на моделях, а при сильном ветре на привязанном дельтаплане. Он чувствовал этот аппарат. Временами машина казалась ему продолжением собственного тела.

Медленно и терпеливо он выровнял спускающийся дельтаплан и направил его на ровную полоску пляжа.

Всадники внизу застыли как статуи. Если они не очистят ему путь, столкновение неизбежно. Наконец болваны кинулись врассыпную. Один свалился с коня, но тот чудом уволок его в сторону.

Воздух со свистом обдувал лицо Кирона. Казалось, море и берег летят навстречу ему. Дельтаплан с глухим ударом коснулся колесами земли и снова подлетел в воздух, после чего плавно опустился и заскакал по берегу, теряя скорость. Одно крыло все-таки коснулось земли, и дельтаплан волчком закрутился на месте. Если бы не привязные ремни, Кирон вылетел бы из кабины. Этот важный для себя урок он тоже извлек из смерти Бруно.

Машина остановилась, все было в порядке. К дельтаплану бежали мальчишки и взрослые. Некоторое время Кирон сидел молча, страстно желая, чтобы Бруно сейчас был с ним.

— Мы сделали это, — сказал он негромко. — Бруно, мы сделали это! Мы пролетели более километра на аппарате тяжелее воздуха. Это начало.

До него вдруг дошло, что вокруг кричат, прыгают и ликуют люди. Он снова вернулся к жизни.

ЭПИЛОГ

Кирон откинулся в кресле-качалке. Он знал, что больше не поднимется, и был доволен. К нему привели докторов, и те заботливо суетились вокруг.

Доктора сказали, что-де не следует волноваться, а следует отдыхать. Он знал больше, чем они. Он знал, что скоро его ждет вечный покой. Он был доволен.

Весна подходила к концу. Кирон откинулся в кресле-качалке и наслаждался сладким запахом роз, приносимым легким ветерком. В саду замка была разбита куртина дамасских роз, присланных мастером-садоводом из Парижа; чтобы доставить удовольствие Небесному Гуляке, он назвал свой цветок торжественно-золотого цвета «Мадам Петрина». Рядом была клумба с белыми розами, выращенными садовником из замка; они назывались просто «Элике».

Между маленькими розами Элике и огромными золотистыми бутонами Мадам Петрины сидел в кресле довольный Кирон, волей народа сеньор Аранделя, Первый Кавалер Орлиных Крыльев, единодушно присужденных ему Международной Гильдией Аэронавтов, и вспоминал все, что положено вспоминать старому человеку.

Кентигерн давно умер. Кентигерн, который был хорошим сеньором и добрым другом более тридцати лет. Петрина была мертва — дорогая, теплая Петрина. А давно ли она умерла? Нет, недавно, до сих пор щемит в груди. Двоих ее сыновей тоже нет в живых. Первый, названный, естественно, Маркусом, сгорел во время экспериментального полета на водородном воздушном корабле. Второй, Эйлвин, погиб, когда его дельтаплан попал в шторм.

Кирон был рад, что с водородными кораблями покончено. Слишком уж они опасны, слишком много жизней достойных людей унесли. Сейчас для подъема используют гелий. Кирона также радовало, что немцы, французы, американцы и японцы работают над установкой на дельтапланы двигателей внутреннего сгорания.

Все эти открытия и изобретения были сделаны слишком поздно, они не спасли жизнь двум его сыновьям. Но вовремя, чтобы спасти Ясона, третьего. Ясон был мастером электричества на гелиевом дирижабле, способном поднять в воздух до двухсот человек. За Ясона Кирон был спокоен.

Он летал в Токио, Лиму, Нью-Йорк и Йоханнесбург с уверенностью представителя поколения, которое уже успело привыкнуть к небу.

Огромная тень пронеслась над садом. Кирон знал, что это, не поднимая головы. Пролетел ежедневный гелиумный воздушный корабль Лондон — Рим. Он всегда проходил здесь в это время, по нему можно было проверять часы. Пропеллеры приводились в движение паровыми двигателями. Наверное, через несколько лет их заменят бензиновыми.

Кирон погладил накинутую на шею красно-белую ленту и висящие на ней Орлиные Крылья, выкованные из метеоритного железа. Он гордился Орлиными Крыльями. Они были присуждены ему от имени многих народов.

Штаб-квартира Международной Гильдии Аэронавтов находилась в городе Женеве в Швейцарии. Кирон никогда не покидал владения Арандель дальше, чем завозила его когда-то «Мари-Франс». Но он знал, где находится Швейцария. Он смотрел на карте.

Однажды, очень давно, Международная Гильдия Аэронавтов прислала к нему, как к первому покорителю воздуха, своих представителей с просьбой разработать устав Гильдии.

Кирон долго думал над предложением и написал только одну статью устава.

Стареющей рукой он вывел:

«Облака и ветер свободны, они пролетают над всеми странами и принадлежат одинаково всем. Пусть ни один человек не поднимется в небо со злобой в сердце или ненавистью к другим людям. Границы могут быть на земле, на небе их нет. Пусть те, кому повезет летать, всегда помнят, что кровь всех людей — одного цвета».

Это была первая и единственная статья, принятая Гильдией. Любому, пожелавшему подняться в воздух с сомнительными целями, отказывалось в предоставлении необходимой для полетов информации, не говоря уже о средствах обеспечения полета.

Не так давно Кирона пригласили в Женеву для вручения присужденных Гильдией Орлиных Крыльев. Кирон был уже стар, он написал, что не сможет приехать, но тем не менее благодарен за внимание и доброту.

Если Небесный Гуляка не смог приехать в Женеву, то Международная Гильдия Аэронавтов смогла прилететь в Арандель. Десять гелиевых дирижаблей доставили около двух тысяч человек. Они привезли много подарков и говорили на многих языках.

Среди них были индийцы, африканцы, французы, немцы, русские, американцы, китайцы и люди многих других национальностей, о которых Кирон никогда не слыхал. Общее число гостей было еще больше за счет приехавших со всех уголков Британии.

В конце церемонии четыре тысячи человек стояли несколько часов с непокрытыми головами под проливным дождем, пока сидящий под навесом Кирон выслушивал речи на многих языках.

Он понимал, о чем говорят все эти люди, и его переполняла гордость. Небесный Гуляка стал больше, чем просто человек, он стал символом.

Когда у Кирона начались первые сердечные приступы, доктора быстренько увезли его с конференции и прописали полный отдых.