Избыток целей - Федор Московцев

– А-а-а… «петербургский офис компании Совинком», – важно закивал Андрей, – есть такое дело.

Кировский филиал Волгопромбанка находился недалеко от кардиоцентра, и логичнее было бы заехать туда по дороге, но там запросто можно увязнуть, закопаться в делах, и опоздать к Сташину, поэтому Андрей решил сначала заехать в прокуратуру.

Сташин любезно принял на два часа раньше назначенного времени.

– Мы так и не упрятали за решетку злодеев, – сказал следователь после дежурного обмена любезностями, и его тон не предвещал ничего хорошего.

Андрей вспомнил осень 1996 года – тоже, кстати, дело было в октябре.

– Ну-у… рад бы помочь…

Сташин вынул из тумбочки папку, медленно развязал веревочки:

– Помощи от вас никакой. Сколько прошу вас – никаких эмоций. А тем более улик. Есть что на Капрановых?

– Мы ведь обсуждали с вами – я выложил всё что знал.

Поморщившись, как бы нехотя Сташин вынул из стола документ и положил перед собой:

– Мне нужно чтобы вы подписали эту бумагу – видите, всё за вас уже написано насчет участия Капрановых, отца и сына, в заказном убийстве гражданина Еремеева Дениса Игнатовича. Или же, если вам не нравится моя версия, давайте обсудим вашу, и вы ее подпишете, и поедете работать в Петербург.

Андрей видел много раз эти свидетельские показания – в прошлом году, в этом кабинете, но тогда он отказался их подписывать, туманно пообещав «придумать что-то другое». Очень нужен прокуратуре Капранов, раз они столько носятся с добычей улик любыми способами.

– Ну так что – будем подписывать, или мне уже открыть папку? – поторопил следователь.

Андрей опасливо взглянул на папку – как на гранату, у которой выдернули чеку. Он вошел в ступор, не зная, что сказать.

Тогда следователь открыл ее, и вынул несколько фотографий:

– Ладно, не буду мытарить, удовлетворю ваше законное любопытство.

От неожиданности Андрей охнул:

– Ни хуя себе жара!

На фото были запечатлены некоторые яркие моменты пребывания двух девушек, привезенных Шавликовым, на съемной квартире по улице Марата.

– Задокументированные эпизоды более чем вольного обращения с несовершеннолетними, одной из которых нет и пятнадцати лет, – пояснил следователь. – Помимо статьи, предусматривающей ответственность за незаконное познание плоти, я знаю как минимум двух женщин, которым эти снимки не понравятся.

Сташин развил тему, принялся смаковать детали. Видимо, и сам был не прочь понянчиться с двумя кисками.

«Убить! Заколбасить Шавликова, Верхолетова, расчленить и скормить свиньям», – мысли стучали, Андрей был взбешен, и одновременно раздосадован, что польстился на халявное мясо. Действительно, с какого перепуга жадный как свинья Шавликов приволок из Волгограда двух девок – прибалтывал, кормил, поил, обеспечивал трансфер. Всё что угодно можно ждать от этих шакалов, не обремененных совестью.

– Это не мне надо педофилию шить, а девочкам – геронтофилию, – пытаясь выглядеть непринужденно, сказал Андрей. – В своем возрасте они уже достаточно опытные, Камасутра для них – свод банальностей.

Сташин кивнул в сторону телевизора:

– Еще есть видео – не хотите освежить в памяти некоторые острые моменты?

– Можно мне… немного подумать? – глухо прорычал Андрей.

– Нет проблем – будем сидеть и думать столько сколько нужно, времени у нас вагон. Вы ведь никуда не спешите, не опаздываете на самолет?

– У меня рейс в 19–20.

– Я к тому говорю, что вы не выйдете отсюда, пока не подпишете бумагу.

Пререкаться было бессмысленно, но Андрей попытался – напомнил про адвоката, про общегражданские права. На Сташина это не подействовало, ему параллельно, ведь в этот раз за свидетеля (которой в пять минут может превратиться в подследственного) никто не впряжется, как в 1996 году – Юрий Рубайлов находится в Москве, в Госдуме, и конечно может надавить по линии Генпрокуратуры, но у него ничего не получится, этот вариант обсужден с зампрокурора Кекеевым. Сташин пробил всех, к кому может обратиться А.Разгон, и вычислил, что свидетелю дергаться некуда. И если бумага не будет подписана сегодня, то 100 % А.Разгон подпишет её завтра, после ночи, проведенной в СИЗО. Кроме того, фото– и видеоматериалы будут переданы упомянутым женщинам – дабы они смогли ознакомиться с его растленной деятельностью.

Андрея немного покоробило сравнение с маменькиным сынком:

– Что вы мне тычете Рубайловым – не в моих правилах прятаться за чужими спинами.

– Да-а-а! – саркастически усмехнулся Сташин – Это ты своим ссыкухам расскажешь.

– Но почему Капрановы, – спохватился Андрей. – Неужели больше некого подтянуть? Вам ведь нужен фигурант, все равно какой.

– Ты за кого меня держишь? У нас тут прокуратура, а не Поле Чудес – на кого покажет стрелка, тот виноват. Сведения, содержащиеся в протоколе, добыты большим трудом, десятки оперативников пахали день и ночь в три смены. Чтобы вы находясь в Петербурге и занимаясь любимой работой смогли приехать и походя подписать бумагу. Ну, приедете потом еще пару раз – на очную ставку и на суд. Подумав, прибавил:

– Да, кстати, вам надо поработать с нашим звукоинженером – записать ваш разговор с заказчиками убийств, чтоб всё выглядело натурально.

– Звуко… Что?

– Звукоинженер. Вы что, неграмотный? Это человек, конструирующий нужные предложения из отдельно записанных фраз: хочу, убить, заплачу, тебе, за убийство, и так далее. Кроме ваших устных показаний, потребуется конкретная запись разговора.

Андрей испросил позволение высказать свои скудные мысли:

– Простите, голова идет кругом. Но были другие попавш… преступники, злобные подельники. Они тоже могли заказывать Еремеева, давайте их накажем. Капранов-старший в кардиоцентре находится, сердце шалит, совсем плохой – я его видел на днях. Боюсь, что на суд его не выпустят по медицинским показаниям.

– Что вы там мелете, какие еще «другие преступники»? Ты Закревского имеешь в виду?

Андрей стукнул себя по лбу – как же он мог забыть про Закревского и про подосланных им гопников:

– Закревский угрожал мне, силой пытался выбить показания – якобы я убил Еремеева, его бойцы приходили ко мне в офис в кардиоцентр, есть пятеро свидетелей. Чует мое сердце, это он, погон в оборотнях, то есть оборотень в погонах, завалил…

– Ближе к делу, догадки я сам буду строить, – перебил Сташин, для него такая версия тоже годилась, поскольку Закревский, едва ли не больше чем Капрановы, являлся врагом номер один для зампрокурора. – Что конкретно произошло, кто эти свидетели, и почему не обратился сразу по факту насилия над личностью?

Андрей вспомнил жалких парней-гопотырей, которым Трезор настучал по почкам:

– Чисто боялся – бандиты, все дела. Здесь, в стенах родной прокуратуры я черпаю нравственную силу, и теперь готов всё рассказать.

И они занялись. Полтора часа понадобилось, что описать прошлогодний случай – приход в офис Совинкома двух милиционеров, ГАИшника и СОБРовца, представившихся оперуполномоченными ГУВД, расследующими убийство Еремеева, и пытавшихся заставить Андрея подписать какие-то протоколы. И этих людей прислал Закревский, пообещав по пять тысяч рублей каждому, если бумага будет подписана.

Андрей подписал протокол, передал Сташину, и тот, заново перечитав, сказал:

– Вот козел! Это же я расследую убийство Еремеева-младшего, а не ГУВД. Надо же такую херню придумать.

Отложив бумагу, посмотрел в глаза Андрею:

– Можешь идти… пока. Будь на связи, не пропадай, я позвоню, как только… понадобится твоя помощь… На фотографии не смотри – материалы побудут у меня… пока.

И прибавил с устрашающей ласковостью:

– Помни мою гуманность.

Андрей поблагодарил следователя за его доброту, равную бездонному морю, и учтиво откланялся.

Глава 25

Тема дальнобойщиков – довольно обширный пласт современной культуры. Про них пишут песни, снимают фильмы, есть специальные радиостанции – радио «Дорожное», «Пустопорожнее», и так далее. Воспевается романтика дальних странствий, крепкая мужская дружба и взаимовыручка. Но почему-то нигде не сказано о тупости, распиздяйстве, воровстве и похуизме водил. Видимо, это такая банальная вещь, что про неё как-то неудобно говорить – всё равно, что утверждать: вода мокрая, а песок сыпучий.

На Экссоне с этой проблемой столкнулись с первого дня работы, поскольку бизнес связан с перевозками. Водители тупят во всем, что происходит вне кабины. Их умственных ресурсов недостаточно для того, чтобы просто сдать груз – отдать накладные и пропечатать их. Даже если доплатить за услуги элементарного экспедирования, водила конечно с удовольствием примет деньги, но 100 % что-то напутает. С приемкой груза та же самая проблема – они едва разбираются в том, как разместить его в кузове – это же находится вне кабины. Во время погрузки они находятся в кабине, пьют кофе, курят, или делают вид, что читают. Когда грузчики стучат им в стекло, мол, всё погружено, водители заводят мотор и уезжают, не проверив как всё поместилось, потому что им на всё похуй, в том числе на сохранность груза. Зато они не забывают заглянуть в кузов, когда отъедут подальше. Они очень изобретательны во всём, что касается спиздить. Если товар не штучный, а наливной или сыпучий, то можно дать 200 % гарантии, что не всё доедет до адресата. Для этого существует множество способов, например, подкладывание в кабину тяжелого предмета (кирпичи, гантели, свинцовые чушки), вес которого идентичен весу спизженной продукции. После прохождения контрольного взвешивания его выбрасывают, чтобы на обратном пути при следующем взвешивании фура имела нужный вес, либо каким-то образом выносят с территории фирмы-получателя. Если товар штучный, то вероятность воровства чуть меньше и составляет 100 %.