Тайная война Разведупра - Болтунов Михаил Ефимович

…Смеркалось. В штабной палатке зажгли свет. Шелестели бумагами «операторы» — они наносили на карту меняющуюся обстановку. Проверяющий генерал из Москвы взглянул на часы. Начальнику разведки группы войск смотреть на часы не было необходимости. Секунды стучали у него в висках. Еще десять минут, и начнется последний час поиска.

Несколько групп спецназа уже семь часов утюжили район учений. Генерал знал, как непросто его спецназовцам, но время на исходе, а радиостанция молчит.

Норматив, конечно, сумасшедший — 5–7 км в час. Кто его только выдумал? Сидят там, в московских кабинетах, морщат черепа, потом как брякнут: хоть стой, хоть падай. Он говорил: норматив нереален. Вот и результат.

Генерал на чем свет клял московских кабинетных крыс, выпустивших недавно сборник нормативов для частей специального назначения. Там многие цифры были взяты просто с потолка.

Начальник разведки клял, однако надеялся на своих «спецов». Должны они найти эту треклятую ракету. Куда же ее запихнули?

Этот самый вопрос уже семь часов задавал себе и командир группы спецназа капитан Дмитрий Герасимов. Квадрат за квадратом вместе со своими ребятами он перепахал весь указанный район. Ракетная установка «Р-ЗОО» как сквозь землю провалилась.

Он развернул карту, хотя в этом, пожалуй, не было необходимости. Эти черточки лесов, змейки дорог, голубые вены речушек лейтенант помнил наизусть. Взгляд зацепился за темно-зеленую кляксу в левом углу карты. Болото… Только болото они не излазали. Однако в болоте не разместишь ракетный комплекс, ему нужна хорошая дорога. Но хорошие дороги они, считай, на брюхе проползли.

Вот одна из них, пожалуйста, на обочине которой они расположились, ведет в немецкий дом отдыха. Ну и что? А дальше-то проселок, лесная дорога, ухабы, выбоины…

Капитан Герасимов тряхнул головой: что за наваждение, какие ухабы, ты же не в родной Белоруссии. Тут проселок иногда лучше белорусского автобана.

— Передохнули? — командир группы окинул взглядом уставших бойцов. — Вперед, ребята, сдается мне, мы близки к цели.

Действительно, асфальт за домом отдыха обрывался, но проселок был укатан не хуже основной дороги. Она уходила в лес.

Не успели углубиться в чашу, как наткнулись на группу солдат. Те беспечно курили на обочине.

Уходить поздно. Герасимов подошел к солдатам. Не исключено, что это был дозор ракетчиков.

— Ну что сидите? — строго спросил он.

На нем спецназовская форма, без знаков различия, на груди бинокль, автомат.

— Я капитан…

— Товарищ капитан, — поднялись солдаты, — да мы только перекурили, дорога-то одна, никто не проскочит.

— Ладно, смотрите внимательней, темнеет уже. А то прохлопаете…

— Да нет, — обрадовались солдаты, услышав в словах офицера примирительный тон, — у нас тут мышь не проскочит.

— Ну, ну, — усмехнулся Герасимов и возвратился к группе.

Обходя пост столь бдительных ракетчиков стороной, спецназовцы наткнулись на электрокабель. Это была уже серьезная зацепка. Бегом по кабелю, и вскоре они уже разглядели впереди посты охраны, услышали стук работы движков, и самое главное — увидели ракету. Вот она, голубушка… Засекли местонахождение, отползли в глубь леса и… радиостанция на связь.

Учения были большие, серьезные, поэтому радиограмму группы спецназа капитана Герасимова принимал не только штаб учений, но и Москва, центр радиосвязи Главного разведывательного управления.

До окончания времени норматива оставалось десять минут. Потом начальник разведки группы войск сказал, что уже никто не верил в успех, думали — провал и чистая «двойка». Оказалось — «отлично», тем более, что точность координат в определении ракетной позиции тоже была высокая, в пределах десяти метров.

Но тут уж, как считал Герасимов, им просто повезло. Ракетчики едва съехали с дороги и практически на перекрестке установили пусковую установку с ракетой.

Что ж, может, и повезло. Но везет, как известно, тому, кто везет. А Герасимов пахал, тащил, вез всегда, всю жизнь. Как бы тяжело ни было.

Порой самые невероятные тактические задачи были ему по плечу.

Как-то на учениях в районе островов Пенемюнде его группе спецназа поставили задачу — проникнуть на остров и обнаружить позиции ракетного дивизиона.

Спецназу противодействовали не только наши войска, но и полиция ГДР.

Сложность состояла в том, что материк с островом связывала одна ниточка — понтонный мост, который охранялся немецкой полицией на въезде и выезде.

Вот так задачка! Вплавь невозможно, поздняя осень, вода ледяная. Лодка, плот тоже отпадают — слишком заметная цель. И тогда капитан Герасимов решил разыграть маленький спектакль.

Спецназовцы спрятались в кузове автомобиля, который на высокой скорости, без остановки влетел на понтонный мост и проскочил его, пока не опомнилась охрана. Отъехав в лес, Герасимов быстро высадился с разведгруппой, а водителя послал обратно.

Тот, подъехав к мосту, остановился, виновато вылез из кабины: прости, мол, комрад, заблудился. Полицейские тщательно осмотрели машину и отпустили водителя-разгильдяя. Что тут скажешь? Машина была пуста.

Группа спецназа отыскала позицию ракетного дивизиона и передала координаты в штаб. Однако надо было вернуться назад.

В сумерках разведчики вышли к понтонному мосту, замаскировались в кустах и практически всю ночь наблюдали за полицейскими.

В 4.30 утра Герасимов дал сигнал, и группа по-пластунски переползла на другую сторону. Немецкие полицейские мирно дремали на своих постах.

Этим своим походом на Пейнемюнде капитан Герасимов немало порадовал командование бригады и показал, что умеет мыслить нестандартно, творчески.

За успешное выполнение поставленной задачи он получил благодарность от главкома Группы Советских войск в Германии и наручные часы.

Однако, случалось, получал капитан Герасимов не одни благодарности, но и взыскания. Товарищи по отряду нередко шутили: мол, везет тебе, Дмитрий, с прыжками — у всех обычное десантирование, а у тебя всегда повышенной сложности: то на лес, то на воду. А вправду это было так. Хоть и парашютист он опытный, все время попадал в истории.

Прыгал капитан всегда первым. Это не нравилось комбригу, он терпеливо втолковывал: командир должен совершить прыжки на подготовленную, опробованную площадку. Но Герасимов упорно гнул свое и шагал с борта самолета впереди других.

Комбригу полковнику Ятченко в конце концов это надоело и он запретил Герасимову прыгать первым.

И вот очередные прыжки, бригада работает на аэродроме под Демином. На дворе зима, февраль.

Комбриг наблюдает за полетами. Герасимов, несмотря на запрет, вновь десантируется впереди всех. Парашют неуправляемый, ветер несет его в озеро. Поверхность воды слегка покрыта ледком. На Дмитрии Михайловиче спецназовская куртка, валенки. Как он ни пытался управлять парашютом, ничего не вышло. Нисходящий поток приземлил его прямо в центр озера. Успел только отстегнуть «запаску», перемычки и ушел с головой под воду.

Лодка безопасности, к счастью, не опоздала, вытащили. А комбриг на КП обложил трехэтажным матом и зама по парашютно-десантной подготовке, и самого виновника торжества.

Капитана срочно доставили в казарму. Сбросил мокрое обмундирование, а тут доктор бригадный подоспел:

— Ну что, Дима, комбриг приказал налить тебе стакан спирта.

— Да врешь ты все, — не поверил Герасимов.

— Держи стакан, — доктор протянул граненый, набулькал спирта.

После комбриговских «фронтовых» стало теплее и веселее. Дмитрий переоделся и опять на прыжки. Втихую забрался в самолет и… На этот раз попал на деревья, завис. Теперь разъяренный комбриг уже не потчевал его спиртом, а объявил взыскание.

Что ж, выговор — вещь неприятная. Однако капитан Герасимов всегда помнил народную мудрость: выговор — не чахотка.

В конце лета 1973 года капитана Герасимова повышают в должности, назначают начальником штаба в отряд подполковника Василия Дрибаса.