Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

из прошлого. Поверьте мне, у каждого в жизни можно найти пыльный склад с паутиной. Не говорите со мной как с родителем, вы же прекрасно знаете, что мне хорошо знакома обратная сторона. Так что методы, известные вам, неплохо известны и мне. Не будем терять время. Что случилось на этот раз?

– Андрей прогулял алгебру. Важную контрольную работу. Подозреваю, что его не было в школе целый день.

Может быть, Штыгину показалось, что Маргарита Генриховна произнесла все это с некоторым торжеством в голосе?

– Вы подозреваете или это точно известно? – спросил Роман Андреевич самым невинным тоном в надежде избежать очередного назидания.

– Это наиболее вероятное развитие событий. Что вы намерены предпринять?

Меньше всего Штыгин сейчас нуждался в воспитательной работе Маргариты Генриховны.

– Я поговорю с ним, и мы что-нибудь придумаем.

Ее голос прозвучал глухо:

– Есть еще одна проблема, довольно серьезная. Но она касается скорее вашей компетентности.

Штыгин начал смутно догадываться, к чему она ведет.

– По школе ходят нехорошие слухи, Роман Андреевич. Касательно Осокина, закрывшегося в раздевалке. А дальше… Хм-м-м… Я даже не знаю, кому верить… Дети, конечно, мастера выдумывать, но…

– Послушайте! – Штыгин терпеть не мог официозности в любом ее проявлении, не выносил искусственные стены между людьми: даже те, что строились для защиты, – разделяли. Каждой своей фразой, произнесенной культурным тоном, Маргарита Генриховна добавляла ряд кирпичей, который он пытался разрушить. – Этот случай не стоит нашего времени и внимания. О нем нет нужды говорить. Пойдите в мужскую раздевалку, загляните в урну. Если уборщица еще не выносила мусор, вы найдете банку из-под алкогольного энергетического напитка. Подсказать вам, кто оставил ее там? И зачем он прятался в раздевалке?

– Все это возможно, но видеосъемка на телефон… Роман Андреевич, вы профессионал, зачем вам понадобились такие дешевые уловки?

– Помните его папашу? Не вас ли, Маргарита Генриховна, заслуженного учителя Города Дождей, облили грязью на глазах коллег в прошлом году? А сколько еще уважаемых женщин пострадало от этого хама? Яблочко от яблоньки… Только и то и другое гнило. Вам это хорошо известно. Как известно и то, что его отец, когда ему протягивали руку помощи и давали рекомендации, явился в школу и орал на преподавателей, ломал мебель и угрожал своими связями. Так вот, он требовал доказательств, и я хотел представить их ему.

– Но добились вы того, что доказательства будут собирать против вас, – Маргарита Генриховна побледнела. – Отец Артема Осокина не оставит случая отомстить за обиду. Ни один родитель не желает признавать, что неправильно воспитал своего ребенка. Самые глупые и свирепые из них разрушат все на своем пути, но не признают этого.

Они помолчали немного.

– Меня не волнуют слухи, и мне плевать, что сделает отец этого провокатора, – произнес Штыгин. Его бас звучал гулко в полупустом кабинете. Затем он добавил, уже тише: – Если бы Артем вышел, когда я просил его, я никому не рассказал бы о том, что он сделал. Видит Бог, я всегда пытался помочь самым гадким из них, пусть Он меня и рассудит.

– На Бога надейся… А как все воспримет Андрей, ваш сын?

– Ему не впервой. Он неглупый парень.

Штыгин поднялся, чтобы уйти. Что еще он мог сказать? Из окна напротив дуло. Маргарита Генриховна бесконечно проветривала свой кабинет. Штыгин почувствовал это только теперь. Все это время он сидел к окну левым плечом. А его левая рука не могла замерзнуть.

– Меня беспокоит еще один вопрос. Конечно, я в это не верю, но кое-кто начал говорить, что вы одинокий человек и можете иметь склонности…

Лицо Штыгина перекосило.

– Кое-кто нездорово мыслит. Если бы я был до такой степени мерзким типом, вы же не думаете, что я настолько глуп, чтобы совершить такое перед всем классом. У меня нет руки, а не мозгов.

Маргарита Генриховна задумчиво кивнула.

– Есть еще одна проблема, которую не удастся решить, просто плюнув на нее.

– Какая? – безразлично спросил Штыгин, открывая дверь и даже не оборачиваясь.

– Как вы теперь найдете общий язык с девятым «Б»? Они смеются над вами.

– Смех продлевает жизнь, – буркнул Роман Андреевич и закрыл за собой дверь.

Землеройка

Во всем была виновата паровая батарея.

Когда учительница английского вышла во время урока, Люба полезла в рюкзак за шоколадкой…

Ни на один вопрос девочка сегодня не ответила. То, что говорила ей учительница на другом языке, казалось полной бессмыслицей. Когда Люба молчала в ответ, Зинаида Алексеевна раздражалась. Замечания учительница тоже делала на английском. Это выглядело очень глупо и смешно, словно у нее горячка и из-за этого она несет околесицу. Но никого, кроме Любы, это, похоже, не смешило. Яна Кулакова временами оборачивалась и закатывала глаза. Землеройка старалась не замечать ее гримас, но девочка Люба все равно чувствовала себя глупой.

Теперь ей просто захотелось сладкого. Что такого, если она съест шоколадку?

Если бы девочка знала, чего ей будет стоить такое невинное желание…

Когда она открыла рюкзак и опустила туда руку, пальцы погрузились во что-то липкое. Девочка потянула за фольгу, и на парту закапала коричневая жижа. Не нужно было ставить рюкзак к горячей батарее! Шоколадная плитка превратилась в напиток. Она надеялась, что никто не увидит…

– Фу! Зубастик, убери это отсюда! – завопил Тугин, щуря свои поросячьи глазки. – Народ! Народ! Смотрите, что она сделала!

– Убери! Ты закапала парту Зинаиды Алексеевны! – воскликнула Кулакова.

– Это моя парта! – обиженно промямлила Люба.

– У нее в портфеле какашки! Какашки! – Тугин согнулся пополам от собственной шутки.

– Это… Это шоколад, шоколад, идиот! – Ей не хватало слов, чтобы они поверили.

– Чем докажешь? – раскрыл сонные глаза Афанасьев и два раза втянул воздух