Орел приземлился - Джек Хиггинс

Памела решительно спросила:

– Вы зачем вступили в этот отряд, майор Кейн?

– Надоело сидеть за столом, – сказал он, – это, пожалуй, лучшее объяснение. По-моему, я бы пошел на все, чтобы избавиться от канцелярии, – что и сделал.

– Значит, вы еще не принимали участия в рейдах?

– Нет, мэм.

– Тогда, я думаю, вам надо дважды подумать, прежде чем так легко отзываться о действиях храброго человека, особенно с командной высоты письменного стола.

Кейн съехал на обочину, остановил машину и повернулся к ней, весело улыбаясь:

– Эй, это мне нравится. Можно, я запишу ваши слова, чтобы употребить их в великом романе, который мы, журналисты, вечно собираемся написать?

– Черт вас побери, Гарри Кейн.

Памела шутливо замахнулась на него, а он вытащил из кармана пачку «Кэмел» и вытряхнул сигарету:

– Лучше закурите. Успокаивает нервы.

Она взяла сигарету, он поднес огонь, и она глубоко затянулась, глядя поверх соленого болота на море.

– Простите, я, возможно, реагирую слишком сильно, но война стала для меня очень личным делом.

– Ваш брат?

– Не только. Моя работа. Когда я дежурила вчера днем, то услышала позывные пилота-истребителя. Сильно подбитого в боях над Северным морем. Самолет горел, а пилота заклинило в кабине. Он кричал все время, пока падал.

– Вначале казалось, что день такой хороший! А сейчас вдруг все изменилось, – сказал Кейн.

Он взялся за руль, и Памела импульсивно положила свою руку на его руку:

– Простите, правда, простите.

– Ничего.

На лице ее выразилось удивление:

– Что у вас с пальцами? Несколько пальцев скрючены. Ваши ногти... Господи, Гарри, что с вашими ногтями?

– А, это... – бросил он. – Кто-то их сорвал.

Памела смотрела на него с ужасом.

– Это... это немцы, Гарри? – прошептала она.

– Нет. – Кейн включил мотор. – Это были французы, работавшие, конечно, по ту сторону. Одно из самых удручающих открытий, по моим наблюдениям, – это то, что мир состоит из самых разных людей.

Он криво улыбнулся, и они поехали.

Вечером того же дня в отдельной палате частной лечебницы в Астоне Вену Гарвальду стало значительно хуже. В шесть часов он потерял сознание. Только через час это заметили. Было уже восемь, когда приехал доктор Дас в ответ на настойчивые звонки сестры, и больше десяти, когда пришел Рубен и увидел состояние брата.

По поручению Бена Рубен находился в гараже, куда привез катафалк и гроб, взятые в похоронном бюро, которое также было одним из многочисленных предприятий братьев Гарвальд. Несчастного Джонсона сожгли в частном крематории, в котором у них тоже был интерес – ведь не впервой им было избавляться таким образом от неудобного трупа.

Лицо Бена было в поту, он стонал и метался. В палате стоял неприятный запах гниющего мяса. Когда Дас разбинтовал колено, Рубен, взглянув, отвернулся. Страх подкатил к его горлу как желчь.

– Бен, – прошептал он.

Гарвальд открыл глаза. Казалось, в первое мгновение он не узнал брата. Потом, слабо улыбнувшись, спросил:

– Сделал, Рубен, малыш? Избавился от него?

– Пепел к пеплу, Бен.

Гарвальд закрыл глаза. Рубен повернулся к Дасу:

– Очень плохо?

– Очень. Похоже на гангрену. Я предупреждал его.

– О, господи, – сказал Рубен. – Я знал, что его надо было отправить в госпиталь.

Глаза Бена открылись и лихорадочно заблестели. Он схватил брата за руку:

– Никакого госпиталя, слышишь? Ты что хочешь сделать? Дать этим чертовым полицейским щелку, которую они безуспешно ищут годы?

Он откинулся на подушки, закрыв глаза. Дас сказал:

– Есть один шанс. Лекарство пенициллин. Слышали о нем?

– Конечно. Говорят, оно творит чудеса. На черном рынке стоит целое состояние.

– Да, в подобных случаях оно действительно творит чудеса. Вы можете достать? Сегодня, сейчас?

– Если оно есть в Бирмингеме, вы его получите в течение часа. – Рубен подошел к двери. – Но если он умрет, вы последуете за ним. Я обещаю.

Он вышел, и дверь за ним захлопнулась.

В этот момент в Ландсвоорте «дакота» оторвалась от взлетной полосы и повернула к морю. Герике времени зря не терял. Он поднял самолет до тысячи футов, заложил правый вираж и полетел к берегу, теряя высоту. Штайнер и его команда приготовились к прыжку. Они были в полном боевом облачении британских парашютных войск, оружие и снаряжение сложены в подвесные мешки на английский манер.

– Внимание! – приказал Штайнер.

Команда стояла в затылок, зацепив карабин парашюта за фал вытяжного парашюта, проверяя, хорошо ли подтянуты ремни у впереди стоящего. Штайнер присматривал за Гарви Престоном, последним в цепочке. Англичанин дрожал. Штайнер чувствовал это, когда подтягивал его ремни.

– Пятнадцать секунд, – сказал он. – Времени у вас немного, понятно? И зарубите себе на носу: если вы собираетесь ломать ноги, то только здесь, а не в Норфолке.

Все рассмеялись. Штайнер подошел к началу цепочки, и Риттер Нойманн проверил его ремни. Как только над головой замигала красная лампочка, Штайнер открыл люк. Все услышали неожиданный рев ветра.

Герике сбавил газ и пошел на снижение. Был отлив, и широкие мокрые песчаные отмели светлели при лунном свете, простираясь до бесконечности. Сидящий рядом с Герике Бомлер напряженно следил за альтметром.

– Пора! – закричал Герике.

Над головой Штайнера вспыхнул зеленый свет, и он похлопал Риттера по плечу. Молодой старший лейтенант, а за ним и вся команда быстро прыгали вниз. Но Престон стоял, приоткрыв рот и уставившись в ночь.

– Пошел! – крикнул Штайнер и схватил его за плечо.

Престон вырвался, держась за стальную стойку. Он покачал головой, беззвучно шевеля губами.

– Не могу! – наконец, выдавил он. – Не могу!

Штайнер дал ему пощечину, схватил за правую руку и швырнул к открытому люку. Престон уцепился обеими руками. Штайнер пнул его ногой в зад и выбросил в люк. Затем прыгнул сам.

Когда прыгаешь с высоты четырехсот футов, не успеваешь испугаться. Престон почувствовал, что перекувыркнулся, затем ощутил внезапный рывок, щелчок парашюта – и повис, раскачиваясь, под зонтиком цвета темного хаки.

Картина была фантастической. Бледная луна на горизонте, плоский мокрый пляж; кремовая линия прибоя. Престон ясно видел у пирса торпедный катер, людей, наблюдавших за парашютистами, и дальше на песке ряд смятых парашютов, которые собирали приземлившиеся. Он посмотрел вверх, увидел над собой слева Штайнера, и ему показалось, что тот спускается очень быстро.

Вещевой мешок, болтавшийся на фале, прикрепленном к поясу, ударился с громким звуком о песок, предупреждая Престона приготовиться. Он опустился жестко, слишком жестко, перевернулся и – о, чудо! – оказался на ногах, а парашют вздымался в лунном свете, как таинственный бледный цветок.

Престон сделал движение, чтобы, как его учили, свернуть парашют, и вдруг замер на четвереньках, объятый огромной радостью, чувством могущества, подобного которому он никогда в жизни не испытывал.

– Я прыгнул! – громко крикнул он. – Я утер нос этим ублюдкам. Я прыгнул! Прыгнул! Прыгнул!

В лечебнице в Астоне Бен Гарвальд неподвижно лежал на кровати. Рядом с ним стоял Рубен и наблюдал, как доктор Дас проверяет стетоскопом, бьется ли сердце Бена.

– Ну как? – требовательно спросил Рубен.

– Еще жив, но это уже конец.

Приняв решение, Рубен схватил Даса за плечо и швырнул к двери:

– Немедленно вызовите скорую помощь. Я отвезу его в госпиталь.

– Но это значит, что придет полиция, мистер Гарвальд, – сказал Дас.

– А мне все равно, – прохрипел Рубен. – Я хочу, чтобы он жил, понятно? Это ведь мой брат! А ну, двигайся!

Он открыл дверь и вытолкнул Даса. Когда вернулся к кровати, на глазах у него были слезы.

– Обещаю тебе одно, – запинаясь, сказал он, – я заставлю этого коротышку, ирландского ублюдка, поплатиться за все, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Глава 13

Из своих сорока пяти лет Джек Роган прослужил в полиции почти четверть века, достаточно долгий срок, когда работаешь в три смены и чувствуешь нелюбовь соседей. Но такова участь полицейского, что и следовало ожидать, как он часто говорил жене.

Было девять тридцать во вторник, второго ноября, когда Роган вошел в свой кабинет в Скотланд-Ярде. По правилам ему не надо было приходить. Проведя долгую ночь в Масуэлл Хилле, где он допрашивал членов ирландского клуба, он имел право поспать несколько часов, но сегодня надо было немного разобраться с бумагами.

Не успел Роган сесть за стол, как раздался стук в дверь, и вошел его помощник, детектив-инспектор Фергус Грант. Грант был младшим сыном вышедшего в отставку полковника индийской армии. Закончил Уинчестер и Гендонский полицейский колледж, представитель нового поколения, призванного революционизировать полицию. Несмотря на это, они с Роганом хорошо сработались.