Злые игры. Книга 2 - Пенни Винченци

— Малыш… — Соамс-Максвелл наклонился к нему, и впервые за все время Малыш увидел в его глазах выражение искренней озабоченности. — Малыш, я знаю, что никто из вас этому не верит, но я действительно очень люблю Макса. Я пытался. Честное слово, пытался.

— Знаете что, — предложил Малыш, — пришлите Макса ко мне. Я с ним поговорю.

— Не думаю, что он пойдет.

— Если вам нужны деньги, — возразил Малыш, — пойдет.

Томми Соамс-Максвелл посмотрел на Малыша, в его голубых глазах читалось нечто похожее на уважение.

— Хорошо, — сказал он, — я его пришлю.

Из «Савоя» Малыш вышел в состоянии легкой паники. Похоже, все беды начали валиться на него сразу, со всех сторон, как в каком-то безвыходном кошмаре. И беседа с Соамс-Максвеллом тому подтверждение. Он сел в такси и поехал домой, думая о Вирджинии, и в сотый, в тысячный раз задавался вопросом, что же заставило ее поступать так, как она поступала, думал он с болью в сердце и о том, насколько же мало, должно быть, значили для нее их взаимоотношения, если вместо того, чтобы довериться брату, она обманывала его.

Что-то с ней произошло, еще в самые первые дни или недели замужества, что-то такое, что резко изменило, перевернуло ее, и ни он, да и никто из них не поняли этого, даже не заметили; что-то такое, с чем ей пришлось потом бороться в одиночку, не получая ни от кого из них помощи. Малыша охватили запоздавшие на много лет угрызения совести. Теперь он не мог уже поделать ничего, совершенно ничего. Разве что попытаться спасти Макса от одной из худших ее ошибок.

Глава 34

Энджи, 1985

Энджи была крайне раздражена. Нет, не раздражена. Зла. Она просто кипела от злости, была почти в ярости. Злилась она главным образом на Малыша, но в какой-то степени и на саму себя. «Сама же виновата, сама все испортила», — думала она, сидя на кухне в то самое субботнее утро, когда Малыш улетел в Нью-Йорк, и сверкающим взором следя за тем, как няня мечется из угла в угол, стерилизуя бутылочки и готовя смеси для малышей; Энджи совершенно не понимала, что она сделала не так. Господи, каким облегчением будет наконец перебраться из этого дома куда-то, где попросторнее! Пока она жила здесь одна и время от времени кто-нибудь из гостей оставался у нее переночевать, дом был даже немного великоват. Но для нее самой, Малыша, двоих младенцев и няни он был до смешного мал. Слава богу, что хотя бы тот новый дом в городе очень хорош. Настроение ее мгновенно улучшилось, как только она подумала о большом, кремового цвета особняке на Белгрейв-сквер, в несколько этажей, с огромными, величественными комнатами, в которых в эту самую минуту штукатурили, красили, клеили обои, настилали ковры, где с высоких окон свешивались целые мили шелковых и парчовых занавесей и к дверям которого ежедневно подвозили целые склады мебели. Все это обходилось в бешеные суммы. Но платил Малыш. А скоро у нее будет и то, чего ей всегда хотелось больше всего: собственный загородный дом; последним, что сказал ей Малыш перед тем, как выбежать из двери накануне вечером, было: «В уик-энд можешь начать смотреть загородные дома, дорогая. Мне говорили, что очень приятное место Хэмпшир. Заодно и тебе будет чем заняться». Будет чем заняться — как будто ей нечего делать! Но по крайней мере, этим хоть действительно стоило заняться, в отличие от других никчемных дел, которые, по-видимому, Малыш хотел бы на нее взвалить (чтобы она вошла в «мафию» жен, включилась бы в эту бесконечную благотворительность, организовывала бы обеды для жен, ужины для партнеров по фирме, устраивала коктейли, присутствовала на всяких мероприятиях). И это когда у нее есть своя фирма, которой надо заниматься, когда ей самой нужно зарабатывать деньги! Интересно, Малыш что, считает, будто он ее облагодетельствовал? И на ком, по его мнению, он женился?!

Женился?! Вот уж оговорка прямо по Фрейду. До брака было еще неизвестно сколько; она, конечно, понимала, что это произойдет не сразу, но полагала, что после такого очевиднейшего свершившегося факта, как рождение близнецов, Малыш всерьез займется разводом, сумеет его добиться и они поженятся. И вот пожалуйста, мальчикам уже по восемь месяцев, а ей, похоже, суждено оставаться мисс Бербэнк до конца жизни. Мать-одиночка, без всякой опоры и с массой проблем. И Малыш еще требует, чтобы она бросила работу, ушла из своей фирмы, любимой фирмы, которую она сама создала, построила на пустом месте, из ничего — ну почти из ничего, — бросила бы эту фирму на произвол судьбы и посвятила всю свою жизнь ему. Ему и этому его проклятому дурацкому банку.

Энджи налила себе чашку черного кофе; господи, кажется, она начинает так же нуждаться в кофеине, как и в алкоголе. Она вдруг очень резко, ясно и отчетливо вспомнила Вирджинию и ту самую первую их встречу, когда она сидела, делая вид, будто любит кофе. Да, с того времени в ней многое переменилось.

Теперь она стала членом их семьи. Или почти стала. И как же мало это принесло ей пользы! Мысль о том, как мало пользы она получила, лишь прибавила ей злости.

Вдруг, повинуясь какому-то побуждению, она сняла трубку и набрала номер Хартеста. Малыш хотел, чтобы она присмотрела загородный дом; кто же лучше Александра сумеет ей в этом помочь? А может быть, заодно и развеять ее одиночество? Она ждала, постукивая пальцами по столу, пока Фоллон подзывал хозяина к телефону.

— Александр? Это Энджи. Александр, что вы делаете в этот уик-энд?

Они приехали в Хартест прямо перед самым обедом. Александр поджидал их на ступенях лестницы. И когда увидел, пошел навстречу, протягивая руку и улыбаясь:

— Энджи, рад вас видеть. Прекрасная мысль. А то дни тянулись так тоскливо.

— Александр, спасибо вам за гостеприимство И за то, что принимаете все семейство. Это моя няня, Сандра Дженкинс. Сандра, это лорд Кейтерхэм. А вот мои мальчики, Александр: это Сэмюэль Прэгер, еще его зовут Спайком, а это Хью Прэгер, мы его называем Хьюди. Как видите, у того и у другого есть настоящие американские прозвища.

— Отличные малыши, — проговорил Александр, благожелательно, хотя и несколько рассеянно улыбаясь близнецам. — Нашей Няне не терпится поиграть с ними. Сандра, если не возражаете, пойдемте со мной, я вам покажу, где у нас прежде были детские, а Няня Бэркуорт вам там поможет.

Сандра, вытаращив глаза от приятного изумления, стала подниматься по лестнице, неся на руках Спайка, следом за ней двинулась Энджи, на руках у которой был Хьюди; в это время из дома показалась Няня, выражение лица у нее было крайне неодобрительное.

— Давайте-ка его лучше мне, да побыстрее, — объявила она, забирая у Энджи ребенка и ясно давая понять, что, с ее точки зрения, нельзя терять ни мгновения, если только Хьюди хотят спасти от какой-то ужасной и готовой вот-вот материализоваться угрозы. — А вы пойдемте со мной, — сурово бросила она через плечо Сандре. Та кротко последовала за ней, на ходу поправляя модную коричневую шляпку, которую Спайк пытался с нее стянуть.