Аристократка - Вирджиния Спайс

– Так вот кем ты меня считаешь, – мрачно произнес Арман, не сводя с ее лица потемневшего взгляда. – Значит, для тебя я все время был безродным ничтожеством. Что ж, за эти дни ты не раз дала мне почувствовать разницу между нами. Гордая, знатная аристократка и презренный простолюдин. А я и представить не мог, до какой же степени ты презираешь меня!

– Я всегда презирала тебя, Арман. – Элиза надменно вздернула подбородок и с вызовом посмотрела ему в глаза. Она сознавала, что говорит чудовищные вещи, но остановиться уже не могла. – Даже когда мы лежали в одной постели, я не забывала, что ты недостоин такой женщины, как я. Да, ты правильно заметил. Я – благородная аристократка, а ты – всего лишь жалкий простолюдин. И всегда останешься таким в моих глазах. Даже если бы ты не оказался бесчестным обманщиком, ничего бы не изменилось. И уж можешь поверить: я никогда бы не вышла замуж за такого, как ты!

– Конечно, – произнес он ледяным тоном, – ведь быть шлюхой герцога Сазерленда намного почетнее. Кто станет с этим спорить?

Элиза приглушенно вскрикнула, схватившись руками за лицо. Кровь бросилась ей в голову, перед глазами все поплыло. Плохо понимая, что делает, она подскочила к Арману и со всей силы ударила его по щеке. От неожиданности он отступил на пару шагов, и девушка тотчас бросилась к дверям в соседнюю комнату, куда несколько минут назад скрылась Каролина. Но вдруг Арман сорвался с места и бросился за ней вдогонку. У самых дверей он настиг ее и грубо схватил за руку. А затем резко развернул лицом к себе и отвесил такую сильную пощечину, что Элиза не удержалась на ногах и с пронзительным криком полетела на ковер.

– Боже мой, – пробормотала она, приподнимаясь и трогая горящую от боли щеку.

Арман ударил ее! В это было немыслимо поверить. Ее нежный, предупредительный возлюбленный, который, казалось, боялся на нее даже дышать!

– Что, миледи, не привыкли к такому грубому обращению? – с издевкой спросил Лаваль.

Он встал напротив нее, скрестив руки на груди, и его стальной взгляд словно приковал девушку к месту. Испуганно глядя на него снизу вверх, Элиза взволнованно дышала, пытаясь собраться с мыслями, но ей это плохо удавалось. И только сердце с каждым мгновением колотилось все сильнее, будто хотело выскочить из груди.

Внезапно Арман наклонился и приподнял кончиками пальцев ее подбородок. Элиза хотела вырваться, но из-за сковавшего ее страха не смогла даже шевельнуться, лишь часто вздыхала и неотрывно смотрела в темные от гнева глаза Лаваля.

– Наверное, «порядочный» человек никогда бы не позволил себе поднять руку на даму, – с ледяной улыбкой процедил Арман. – Но от безродного ничтожества можно ожидать всякого, не так ли, ваше сиятельство? Тогда откуда же это удивленное выражение в ваших прекрасных глазах?

Жестко рассмеявшись, Лаваль отпустил подбородок девушки и, не удостоив ее больше и взгляда, вышел из комнаты. С минуту Элиза неподвижно сидела в том же положении, в каком он оставил ее. Но вдруг оцепенение спало, а вслед за тем в сердце девушки хлынул поток нестерпимой боли, словно бурный водопад, прорвавший непрочную плотину. Ей стало трудно дышать, очертания комнаты внезапно качнулись перед глазами и поплыли из-за струящихся по щекам слез. Закрыв лицо руками, Элиза упала на ковер и забилась в рыданиях. Сердце ее рвалось на части от отчаяния. Она не могла, не хотела верить, что потеряла Армана навсегда. И что они так невероятно, так ужасно расстались. Наговорив друг другу чудовищных, жестоких слов, которые ни он, ни она уже никогда не смогут забыть.

Еще не рассвело, как у гостиницы остановился курьерский поезд из нескольких почтовых карет и верховой охраны. Из своего укрытия в тени деревьев на противоположной стороне улицы Арман видел, как Элиза поспешно спустилась с крыльца, а вслед за ней вынесли ее сундук с вещами. Курьерский поезд отправлялся в Данциг, и Элиза еще с вечера забронировала для себя место в одной из карет. Через три дня она сядет на какое-нибудь судно, которое доставит ее в Англию. И блистательный герцог Сазерленд поможет ей забыть о польских приключениях, закончившихся так плачевно.

Арман даже не успел в последний раз рассмотреть ее лица: так быстро она села в экипаж. Поезд тронулся, и Лаваль с усилием поборол порыв броситься за ним вдогонку.

«Как глупо, – сказал он себе. – Тебе вообще не следовало сюда тащиться, приятель. Разве могло что-то измениться в самый последний момент? Эта женщина всегда слишком гордилась своим происхождением».

Глубоко вздохнув, Арман вышел из тени деревьев и, пошатываясь, поплелся в казармы. В который раз за эту долгую ночь он посетовал на то, что двухлетняя военная кампания закончилась и нужно возвращаться в Париж, домой. Домой… Как будто у него есть дом и семья!

Сюзанна Кордье, на которой он женился несколько месяцев назад, была невестой его друга и боевого товарища Жерома Валантена. Бедняга Жером погиб под Йеной в октябре прошлого года. Перед смертью он взял с командира обещание позаботиться о его невесте. Когда же Лаваль приехал в Париж, чтобы сообщить Сюзанне о смерти жениха, то обнаружил, что девушка ждет ребенка. Арман хорошо знал Сюзанну и ее семью и не сомневался, что отцом ребенка может быть только Жером. Лавалю стало жаль эту девушку, попавшую в затруднительное положение. Мысль о том, что ребенок Жерома будет носить на себе позорное клеймо незаконнорожденного, показалась ему оскорблением памяти покойного друга. И он предложил Сюзанне стать его женой.

Однако Арман вовсе не собирался связывать себя навсегда. Они договорились развестись вскоре после того, как малыш появится на свет. Благодаря этому браку репутация Сюзанны оказалась спасена, а ее ребенок получил имя Лаваля и был избавлен от участи изгоя. Большего и не требовалось. Семья Сюзанны могла без его помощи позаботиться о внуке.

Конечно, добиться развода было весьма непросто. Но Арман не сомневался, что император войдет в его положение. Он хотел объяснить все это Элизе, но…

Впрочем, о чем он вообще тут рассуждает? Разве этот брак – единственное препятствие в его отношениях с надменной аристократкой? Разве не сама она призналась ему, что в любом случае не стала бы женой низкородного плебея, человека из другого круга? Его обман послужил лишь поводом для того, чтобы Элиза с чистой совестью могла разорвать эту связь, унизительную для ее аристократического достоинства.

Их отношения завязались лишь по воле случая. Он действовал слишком напористо, и Элиза пошла у него на поводу, потому что привыкла, что за нее все решают мужчины. Но с самого начала было очевидно, что ничего путного из всего этого выйти не могло. За все время Элиза и словом не обмолвилась, что испытывает к нему какие-то серьезные чувства. Правда, однажды она назвала его любимым. Но это слово вырвалось у нее случайно, во время их первой близости, и глупо было придавать этому какое-то значение.