Лейтенант Хорнблауэр - Cecil Forester

– Лучше б меня убили, – сказал Бакленд.

– Не говорите так, сэр, – ответил Буш настолько бодро, насколько позволяли его собственные тревоги и слабость.

– Это было бы лучше, – повторил Бакленд.

– Ваша гичка у борта, сэр, – послышался голос Хорнблауэра. – А призы только что стали на якорь у нас за кормой.

Бакленд обратил на него остекленевший взгляд. Хорнблауэр выглядел совсем не так аккуратно, хотя и он, очевидно, потрудился над своим нарядом.

– Спасибо, – ответил Бакленд, потом, после паузы, спросил со страстью: – Скажите мне, мистер Хорнблауэр – это последняя возможность – как случилось, что капитан упал в люк?

– Я решительно ничего не могу вам ответить, сэр, – сказал Хорнблауэр.

Ни в его словах, ни на его бесстрастном лице нельзя было прочесть ни малейшего намека.

– Мистер Хорнблауэр, – взмолился Бакленд, постукивая пальцами по донесениям. – Я хорошо обращался с вами. Вы увидите, что в этих донесениях я отдал вам должное. Я хвалю вас, как только можно, за то, что вы сделали на Санто-Доминго, и за то, как вы взяли на абордаж судно, когда восстали пленные. Как только можно, мистер Хорнблауэр. И вы… вы не…

– Я действительно ничего не могу добавить к тому, что вы уже знаете, сэр, – сказал Хорнблауэр.

– Но что мне говорить, когда меня начнут спрашивать?

– Правду, сэр. Что капитана нашли под люком, и что в ходе расследования не было получено никаких свидетельств, что он упал не случайно.

– Хотел бы я знать… – сказал Бакленд.

– Вы знаете все, что можно узнать, сэр. Простите, сэр, – Хорнблауэр протянул руку и снял кусочек пеньки с отворота его мундира. Потом он продолжил: – Адмирал будет вне себя от радости, когда узнает, что мы выбили донов из Саманы, сэр. Он, небось, поседел, переживая за конвои, идущие проливом Мона. И мы привели три приза. Он получит одну восьмую их стоимости. Не думаете же вы, сэр, что это его возмутит?

– Не думаю, – сказал Бакленд.

– Он видел, как призы вошли вместе с нами – сейчас все на флагманском корабле смотрят на них и говорят о них. Адмирал ждет хороших вестей. Сегодня утром он будет не склонен задавать вопросы. Разве что спросит, хотите вы мадеры или шерри.

Ни за что в жизни Буш не мог догадаться, искренно Хорнблауэр улыбается или нет, но Бакленд явно приободрился.

– Но потом… – сказал Бакленд.

– Потом будет потом. В одном мы можем не сомневаться – адмиралы не любят, чтоб их заставляли ждать, сэр.

– Наверно, мне надо идти, – сказал Бакленд. Проследив за отправлением гички, Хорнблауэр вернулся к Бушу. На этот раз улыбка его точно была искренней: она игриво плясала в уголках рта.

– Не вижу ничего смешного, – сказал Буш. Он поудобнее устроился под простыней. Теперь, когда корабль стоял на якоре, а берег закрывал его от ветра, в каюте стало гораздо жарче. Солнце палило безжалостно, и лучи его почти вертикально падали на палубу, расположенную в ярде над лицом Буша.

– Вы совершенно правы, сэр, – сказал Хорнблауэр, подходя к нему и поправляя простыню. – Ничего смешного.

– Тогда уберите эту дурацкую усмешку, – раздраженно сказал Буш. От жары и волнения голова его снова закружилась.

– Есть, сэр. Могу я что-нибудь еще для вас сделать?

– Нет, – сказал Буш.

– Очень хорошо, сэр. Тогда я займусь делами. Оставшись в каюте один, Буш пожалел, что Хорнблауэра с ним нет. Он хотел бы, насколько позволяла слабость, обсудить ближайшее будущее. Он лежал и гадал, а пот пропитывал его бинты. Бушу никак не удавалось привести мысли в порядок. Он слабо выругался про себя и прислушался, пытаясь понять, что происходит на судне, однако преуспел в этом не больше, чем в прорицании будущего. Он закрыл было глаза, пытаясь заснуть, и тут же открыл их – он начал гадать, о чем говорят сейчас Бакленд с адмиралом Ламбертом

Вошел санитар с подносом, на котором стояли кувшин и стакан. Наполнив стакан, он одной рукой приподнял Бушу голову и поднес стакан к его губам. Почувствовав во рту прохладную влагу, уловив освежающий запах, Буш вдруг понял, что ужасно хочет пить. Он жадно осушил стакан.

– Что это? – спросил он.

– Лимонад, сэр, с почтением от мистера Хорнблауэра.

– От мистера Хорнблауэра?

– Да, сэр. К нам подошла маркитантская лодка, мистер Хорнблауэр купил лимонов и велел мне выжать их для вас.

– Передайте мистеру Хорнблауэру мое спасибо.

– Есть, сэр. Еще стакан, сэр?

– Да.

Ему стало лучше. Через некоторое время он услышал целую серию необъяснимых звуков: топот башмаков по палубе, приказы, плеск весел рядом с кораблем. Потом у дверей его каюты послышались шаги. Вошел доктор Клайв и с ним незнакомец – тощий седой человечек с прищуренными голубыми глазками.

– Меня зовут Сэнки, я врач флотского берегового госпиталя, – объявил он. – Я отвезу вас туда, где вам будет гораздо удобнее.

– Я не хочу покидать судно, – сказал Буш.

– Служа на флоте, – произнес Сэнки с профессиональной жизнерадостностью, – вы должны были приучиться к тому, что, как правило, приходится поступать против своих желаний.

Он снял простыню и оценивающе разглядывал замотанное бинтами тело Буша.

– Простите некоторую бесцеремонность, – сказал он все с той же мерзкой жизнерадостностью, – но я должен выписать на вас расписку в получении. Полагаю, лейтенант, вы никогда не выписывали расписку на получение судовых припасов, не ознакомившись предварительно с их состоянием.

– Идите к черту! – сказал Буш.

– Раздражительность. – Сэнки взглянул на Клайва. – Боюсь, вы не прописывали ему достаточно слабительного.

Он взялся за Буша и с помощью Клайва ловко повернул его лицом вниз.

– Даго изрядно вас покромсали, сэр, – продолжал Сэнки, обращаясь к беззащитной спине Буша. – Девять ран, насколько я понимаю.

– И пятьдесят три шва, – добавил Клайв.

– В «Вестнике» это будет выглядеть неплохо, – Сэнки хохотнул и экспромтом выдал цитату: – «Лейтенант э… Буш в ходе героической обороны получил не менее девяти ран, но я счастлив сообщить, что он быстро идет на поправку».

Буш попытался повернуть голову и рявкнуть что-нибудь подходящее к случаю, но шея была одна из самых больных его мест. В результате он пробормотал нечто невразумительное, и, пока его рычания не стихли, на спину его не переворачивали.

– А теперь мы быстренько унесем нашего ангелочка, – сказал Сэнки. – Носильщики, заходите.

На главной палубе Буш чуть не ослеп от солнечного света. Сэнки подошел, чтоб натянуть простыню ему на глаза.

– Отставить! – сказал Буш, угадав намерение врача. В голосе его сохранилось достаточно командирской твердости, и Сэнки помедлил. – Я хочу видеть!

Теперь стало понятно, что за топот он слышал внизу. На шкафуте выстроился один из Вест-Индских полков: все солдаты стояли по стойке «смирно», все с примкнутыми штыками. Пленных испанцев выводили из люков, чтоб отправить на берег в стоящих у борта лихтерах. Буш узнал Ортегу. Тот хромал, опираясь на плечи двух человек. Одна штанина была обрезана, бедро замотано бинтами. Бинты и другая штанина почернели от запекшейся крови.