Лейтенант Хорнблауэр - Cecil Forester

Он наблюдал жестокую, кровавую битву, такую же беспорядочную, как та, что ей предшествовала. Неизвестно откуда появлялись маленькие отряды и включались в борьбу то с той, то с другой стороны. Вот на палубу хлынули полуголые матросы с Силком во главе. Силк размахивал прибойником. Этим громоздким и мощным оружием он разил направо и налево. Испанцы расступались перед ним. Битва кипела. Испанский солдат попытался бежать, припадая на раненую ногу, его преследовал британский моряк с абордажной пикой. Догнав несчастного, он вонзил пику ему под ребра, и оставил свою жертву слабо подергиваться в луже крови.

На главной палубе никого не осталось, только грудами лежали трупы, однако Буш слышал, что под палубами бой продолжается, раздаются крики, вопли, треск. Потом все, казалось, утихло. Слабость была какая-то неприятная. Бушу ужасно хотелось положить голову на руки и забыться, забыть о своей ответственности, но на горизонте сознания его подстерегали какие-то огромные, кошмарные существа, готовые наброситься на него. Буш их боялся, и в борьбе с ними слабел все сильнее. Голова его опустилась на руки, и он с огромным усилием поднял ее. Второй раз это было еще труднее, но он принуждал себя. Надо было встать и заняться всем тем, что нужно сделать. В его ушах раздался резкий, мучительный голос.

– Мистер Буш здесь, сэр! Он здесь!

Чьи-то руки приподняли его голову. Солнечный свет, хлынувший в глаза, причинял боль. Чтобы спрятаться от него, Буш плотно прикрыл веки.

– Буш! Буш! – Голос у Хорнблауэра был нежный и умоляющий. – Буш, пожалуйста, ответь мне.

Две мягкие руки держали его голову, Буш с трудом разлепил веки и увидел склонившегося над ним Хорнблауэра, но сил говорить у него не было. Он чуть-чуть тряхнул голова и улыбнулся – такое чувство уюта и безопасности исходило из рук Хорнблауэра.

XV

Посыльный, постучав, просунул голову в каюту Буша:

– Мистер Хорнблауэр свидетельствует свое почтение, сэр. Над мысом Москито развевается адмиральский флаг, и мы сейчас начнем салют, сэр.

– Очень хорошо, – сказал Буш.

Лежа на койке, он мысленно следил за всем, что происходит на судне. Сейчас оно лежит на левом галсе, и все паруса, кроме марселей и кливера, взяты на гитовы. Значит, они прошли Пушечную Банку. Буш услышал голос Хорнблауэра:

– Брасы с подветренной стороны! Команде поворачивать судно!

Буш услышал, как заскрипели тросы рулевого привода: руль положили на борт – обходят мыс Порт-Ройал, «Слава» встала на ровный киль – перед этим она шла с небольшим креном… накренилась на левый борт… так слабо, что Буш, лежа на койке, почти не почувствовал этого. Громыхнула первая пушка салюта. Несмотря на то, что Хорнблауэр любезно предупредил его, Буш все-таки был захвачен врасплох и даже вздрогнул от неожиданности. Он обругал себя, решив, что стал слабый и пугливый, как котенок. С интервалами в пять минут гремели выстрелы, Буш заново устраивался в постели. Двигаться ему было непросто, не столько из-за слабости, сколько из-за многочисленных швов, наложенных на его раны. Он был весь прошит, как стеганое одеяло: каждое движение причиняло боль.

Когда салют стих, показалось, что на корабле необычно тихо. Буш насчитал пятнадцать выстрелов; видимо, Ламберт стал вице-адмиралом. Судно скользило к северу по заливу Порт-Ройал. Буш попытался вспомнить, как выглядит Солт Понд Хилл и горы за ним – как же они называются? Лиганея, или что-то в этом роде – никогда не мог он выговорить эти испанские названия. Моряки называли их просто Долгие Горы за фортом Рок.

– Марса-шкоты, – слышался сверху голос Хорнблауэра. – Марса-гитовы!

Значит, корабль приближается к стоянке.

– Руль под ветер!

Повернувшись к ветру, судно потеряет скорость.

– Молчать, на шкафуте!

Буш мог вообразить, как оживленно болтают матросы при входе в гавань – старики рассказывают новичкам о тавернах и притонах Кингстона.

– Отдать якорь!

Ни один моряк, даже такой прозаичный, как Буш, не может без душевного трепета слышать звук скользящего в клюз якорного каната. Звук этот вызвал у Буша смешанные чувства. Это не возвращение домой, это конец одного эпизода, но начало целой серии новых. Ближайшее будущее сулило крупные неприятности. Не смерть и не ранения угрожали Бушу, но он предпочел бы любую опасность предстоящему испытанию. Несмотря на слабость, тело его напряглось, когда он попытался заглянуть в будущее. Буш хотел бы двигаться, чтоб дать выход этому напряжению, по крайней мере, извиваться и ерзать, раз он не может ходить, но со своими пятьюдесятью тремя швами он не мог даже ерзать. Практически наверняка предстоит расследование событий на судне Его Величества «Слава», а возможно, и трибунал – или целая серия трибуналов – по его завершении.

Капитан Сойер мертв. Кто-то из испанцев, опьяненный кровью, ворвавшись в каюту, зарезал несчастного безумца. В аду не найдется пламени достаточно жаркого, чтоб покарать мужчину – или женщину – совершившего подобное злодеяние, хотя в каком-то смысле это было милосердным избавлением несчастной души, так долго мучимой воображаемыми страхами. По иронии судьбы в то же время, как безжалостная рука перерезала глотку безумца, кто-то из вырвавшихся на свободу пленных пощадил Бакленда, лежавшего в койке, и связал его простынями, так что все время кровавой битвы за свое судно тот пролежал беспомощным. Бакленду немало придется объяснять на следствии.

Буш услышал свист дудок и навострил уши, чтоб расслышать приказ.

– Команда гички! Гичку спускать!

Ясное дело, Бакленд отправляется доложить адмиралу. Как раз в тот момент, когда Буш пришел к этому заключению, Бакленд вошел в каюту. Естественно, одет он был крайне тщательно, в безупречно-белые штаны и лучший форменный сюртук. Лицо его было гладко выбрито, а аккуратность, с какою был завязан шейный платок, лишний раз свидетельствовала, что он отнесся к своему туалету весьма серьезно. Но заговорил он не сразу, просто стоял и смотрел на Буша. Его и без того втянутые щеки ввалились от переживаний, остекленевшие глаза смотрели в одну точку губы дрожали. Так может выглядеть человек, идущий на виселицу.

– Вы собираетесь на берег, сэр? – спросил Буш, подождав, чтоб старший заговорил первым.

– Да, – сказал Бакленд.

Кроме треуголки, он держал в руке запечатанные донесения, над которыми немало потрудился. Он попросил Буша помочь ему составить первое, касавшееся отстранения капитана Сойера от командования; второе донесение включало часть, написанную самим Бушем. Оно дышало сознанием своих заслуг и описывало капитуляцию испанцев на Санто-Доминго. Но третье донесение, касавшееся восстания пленных на борту и содержавшее признание, что Бакленда захватили в постели спящим, было составлено уже без Буша.