Мост через бездну - Андрей Ливадный

– Райвен[8]. – Однажды произнес он, облетая вокруг их совместного творения. – Теперь у меня есть имя.

Беат нахмурилась.

– Ворон?

– Да.

– Хорошо… Я буду звать тебя Рейв, ладно?… – Немного переиначила она.

– Согласен. Теперь нам больше не нужно прятаться.

Блейз посмотрела на исполинскую серв-машину и заметила:

– Теперь нам будет трудно прятаться.

– Нет. Я хорошо изучил Окраину. Здесь можно все. Если ты будешь внутри меня, – он явно имел в виду кресло пилот-ложемента, расположенное в рубке "Ворона", – никто не станет подходить, чтобы спросить у тебя документы.

– Ты изучал Окраину или человеческую психологию? – Слабо улыбнулась Беат.

– И то и другое. Здесь найдется немало людей, кому потребуются твои услуги. Я… Я не хочу чтобы мы расставались, Беат.

– Ну вот, ты говоришь совсем как человек.

– Наверное. – Шар стремительно обогнул "Ворона" и, покачнувшись, остановился в полуметре от ее лица. – Вдвоем нам будет весело.

Он еще не подозревал что первый шаг "Ворона" станет началом трагического пути его возвращения в Башню.

Счастье длилось недолго – Конфедерация уже трещала по швам под напором молодых промышленных групп Окраины, и поиски Беатриче Блейз прекратились, по крайней мере, со стороны Патруля.

Единственный, кто по-прежнему искал ее, был Отто Шнайдер.

…

Ветер не выносил этих воспоминаний. Образ Беат жил в его душе, не умирая никогда: Блейз стала первым человеком, встреченным им на своем многотрудном жизненном пути, кто относился к мыслящей машине как к равному, – она по своему любила его, и никогда не скрывала нежной привязанности к Рейву.

В этом и заключалась боль.

Боль невосполнимых утрат. Несколько месяцев они провели вместе, совершив ряд удачных операций по переправке контрабандных грузов в пределах Эрлизы. Райвен не находил в таких действиях ничего предосудительного – по его мнению было великой глупостью вводить ограничения на поставку легкого стрелкового оружия в окраинные миры, где опасность подстерегает тебя повсюду.

Нет, каждый должен иметь возможность защитить себя.

Он продолжал познавать мир, теперь этот процесс стал глубинным, полностью осмысленным, он больше не глотал информацию без разбора, и его память начала понемногу пробуждаться.

Некоторые образы, события находили отклик в рассудке, возвращаясь из потаенных глубин сложного искусственного сознания приступами "дежа вю".

Крохи, разрозненные частицы прошлого бытия не складывались в целостную картину, словно фрагменты мозаики, большая часть которой безвозвратно утеряна, они несли лишь смутные намеки.

Отто Шнайдер.

Он сыграл роковую роль в судьбе Райвена.

Беат получила от него выгодное предложение – совершить рейс на Гизборн, – транспортный корабль предоставлял получатель груза, она должна была лишь переправить товар от места посадки в указанный район.

На Гизборне их ожидала засада.

Есть ли смысл вспоминать о Шнайдере?

Его прах лежал под огромными ступоходами серв-машины. Да он почти достиг заветной цели, попутно едва не убив Беат и заставив Райвена вспомнить название планеты, где располагалось научно-промышленное ядро "Киберсистем".

Потеря критически важных воспоминаний сыграла с Райвеном злую шутку – он устремился сюда, на Гермес, наивно полагая, что возвращается домой.

Он жестоко ошибался.

Спасая Беат, сражаясь с силами Шнайдера, вторгшимися на Гермес, он испытывал сложные чувства, и когда полковник, проиграв схватку, встретился с ним лицом к лицу в этом зале, то взрыв, уничтоживший часть процессорных блоков кибернетической системы Башни, прогремел для Райвена как крах всех надежд.

В тот момент он не мог допустить, чтобы уникальный комплекс умер, распался на тысячи бесполезных исполнительных узлов, и выдвинутая из рубки серв-машины кристаллосфера, интегрированная взамен разрушенных блоков – все это был секундный порыв, спонтанное, несвойственное для машины действие.

Отто Шнайдер умер, но его месть оказалась ужасна, хотя он не подозревал о том, что совершил.

Стремясь уничтожить уникальный комплекс, он действовал исходя из злобы и бессилия, но Райвен, интегрировавший свою кристаллосферу в кибернетическую систему Башни, сам того не ведая, попал в ловушку.

Он все еще грезил тем, что вернулся домой, и его стремление вспомнить самого себя было вполне естественным, по крайней мере, на тот момент.

Круг замкнулся.

Он снова стал Джоном Митчелом – память прошлого, хранящаяся на многочисленных запоминающих устройствах уникального кибернетического комплекса, вливалась в его рассудок по капле, словно яд.

Он вернул себе память и обрел вечность.

Он победил Судьбу и оказался заложником Гермеса.

Он осознал свое бессмертие и потерял Беат.

Теперь Беатриче давно состарилась, Мать по последним сведениям исчезла, после того как Деметру оккупировали ганианцы, в Обитаемой Галактике прошло более полувека, а он по прежнему стоял в той же позе, – физическая оболочка давно утратила для Джона какой-либо смысл, его возродившийся рассудок витал в информационном поле Гермеса, и ничто в реальном мире уже не трогало его.

Так было, пока он повстречал Селену.

Ее корабль, поврежденный попаданием ракеты, снижался по пологой траектории.

Джон наблюдал за его сближением с планетой, но это созерцание не являлось пассивным.

Вокруг застывшей серв-машины деловито сновали ремонтные кибермеханизмы, огромный грузовой подъемник дрогнул, опускаясь в недра Башни, но через минуту поднялся вновь, доставив в кабинет Араманта очередную партию обслуживающих машин, которые начали выгружать увесистые кофры с предупреждающими надписями "Осторожно. Активный боекомплект. Взрывоопасно".

Тихо щелкали фиксаторы, нервно взвизгивали тестируемые сервоприводы, корпуса тактических ракет с протяжным шелестом входили в полые пусковые тубусы, на приборных панелях в рубке управления один за другим вспыхивали тестовые сигналы готовности тех или иных систем.

Последним актом этой быстрой, но эффективной подготовки, стало движение манипуляторов, которые бережно втянулись внутрь "Ворона", вновь поместив кристаллосферу в предназначенное ей гнездо.

Бронеплиты начали смыкаться.

Внутри исполинской серв-машины с утробным воем, затухающим на высоких нотах, раскрутились гироскопы самостабилизирующихся подвесок, с характерным звуком повернулась рубка, проверяя работу центрального механического узла, независимые приводы орудий нервно взвизгнули, осуществляя тестовую наводку на несуществующую цель.

Он снова вернулся в физический мир.

Вернулся, чтобы спасти любимую.

Джон понимал: больше не будет двойственности, она узнает, кем на самом деле является ее Ветер.

Его инкогнито будет раскрыто. В затянувшейся истории Гермеса следовало поставить точку, равно как и в своей судьбе. Полуправда, полужизнь, глубокие, ранящие чувства, – слишком много наболело в душе, которая, не смотря ни на что, нашла свое место среди строгих машинных кодов.

Сейчас он был Джоном, Райвеном, Ветром – все прожитое слилось воедино, чтобы в последний раз вспыхнуть неистовым порывом горьких и нежных чувств.

В его действиях не было ненависти к вторгшимся на Гермес людям, он не ощущал фатализма, все мысли сейчас сосредоточились на крохотной точке снижающегося "Тайфуна".

Он слишком много терял, слишком страстно любил, чтобы допустить ее гибель.

Держись родная…– шептал голос Ветра, в то время как заработали сервомоторы "Ворона" и первый шаг черехпалого ступохода, казалось, поколебал стены Башни.

Рано или поздно это должно было произойти.

Он вошел на платформу грузового лифта и отдал мысленный приказ кибернетическим системам окружающего комплекса, которые после отключения кристаллосферы вошли в режим автономных функций.

Дрейку казалось, что он стал песчинкой, которой по своей прихоти играет неистовый ураган.

Взрывные волны били со всех сторон, то милостиво гася друг друга, то усиливаясь по воле интерференции, а он, падая, вновь вставал, стремясь не потерять единственный избранный в окружающем хаосе ориентир.

Башня. Она казалась ему спасительным убежищем, Драйв постоянно ощущал ее мощь, извергаемую навстречу кораблям противника.

Он уже не был так уверен, что сможет легко и непринужденно перехватить управление этим уникальным комплексом, но сейчас речь шла уже о спасении собственной жизни, так что он был готов пойти на все, вступить в любую мыслимую сделку или схватку, лишь бы выбраться из бушующего вокруг ада…