Мост через бездну - Андрей Ливадный

…Это была роковая ошибка Араманта.

Он думал о них как о заинтересованных лицах, но просчитался. Старческие рассудки, выпущенные из ледяного узилища, прежде всего, интересовались собственной выгодой, их обуревали пороки и страсти, они грезили не будущим величием возрожденной корпорации, а сиюминутными страстями, словно изголодавшаяся свора монстров, жаждущих утолить свой неуемный голод…

Об этом было жутко вспоминать. Оказывается, у каждого из бывших правителей Башни имелись свои тайные пороки, тщательно скрываемые при жизни.

У Джона кровь стыла в жилах.

Арамант выпустил в виртуальное пространство Башни рассудки демонов, – вот кем на самом деле являлись поколения его предков.

Митчел всерьез думал, что сойдет с ума в ту роковую ночь. Единое информационное поле Гермеса демонстрировало ему такие выходки очнувшихся фантомов, что от них цепенел рассудок.

Каждый из них, получив относительную степень свободы, а вместе с ней и частичный контроль над исполнительными устройствами Башни, спешил уничтожить улики, либо в последний раз насладиться тайным пороком, но всех опередил Андре Сент-Иво, не подозревавший что разум Теи Митчел, под влиянием длительного низкотемпературного сна сумел постепенно избавиться от внедренных на Зороастре программ абсолютного послушания.

По роковому стечению обстоятельств в момент ее пробуждения рядом находился не виртуальный призрак Андре, а Арамант, который, повзрослев, стал похож на отца как две капли воды.

Полубезумная женщина, на протяжении многих лет осознававшая свое рабское положение очнулась от криогенного сна с одним неистовым желанием – покарать мужа.

Сердце матери слишком поздно подсказало ей, что рядом с саркофагом стоит не Андре, который давно состарился, а ее сын Арамант…

Она убила его.

Джон увидел это позже в записи; на момент роковых событий он, насмотревшись на "забавы" своих предков, попросту напился до состояния полной невменяемости.

Его мать, даже не осознав ошибки, страшась, что зомбирующие программы вновь обретут власть над ее рассудком, бежала с Гермеса, подняв со стартовых полей резервный флот "Киберсистем".

Безумное желание мести влекло ее к планете, где генные инженеры и нейропрограммисты надругались над ее разумом и телом.

Она хотела лишь одного: превратить Зороастру в пылающий костер… и сгореть в яростном огне мщения.

Ей удалось это.

Пустые страницы, так тщательно вырванные из истории прошлой Конфедерации, хранились здесь в Башне, а если говорить точно – в памяти Джона.

В ту злополучную ночь началась его новая жизнь.

Проснувшись от сравнимых с землетрясением вибраций, (это был тот миг, когда резервный флот "Киберсистем" стартовал с Гермеса) он с трудом пришел в себя и попробовал связаться с Арамантом, чтобы спросить, что случилось.

Послушные исполнительные системы ответили, что Арамант Сент-Иво не может говорить с ним… по причине физической смерти.

Мгновенно протрезвев, Джон потребовал показать ему брата, и через глобальную систему наблюдения увидел его, лежащего в луже крови подле открытого низкотемпературного саркофага, в непонятном помещении, похожем на альков, спрятанный за одним из складов готовой продукции. Из правой глазницы брата торчал заостренный кусок пластика.

Джон нашел в себе силы просмотреть видеозапись событий.

Его трясло.

Мать, оплаканная мальчиком много лет назад, оказывается, все это время томилась в криогенной усыпальнице, пробуждаясь лишь по воле Андрэ. Внезапная смерть последнего так и оставила ее в объятиях низкотемпературного сна, пока Арамант не решил дать свободу рассудкам своих предков, чтобы те помогли ему в великом замысле.

Нетрудно было догадаться, что произошло дальше. Отец, испугавшись, что надругательство над Теей выплывет наружу, поспешил использовать данную ему власть не для ознакомления с новыми технологиями, а для уничтожения улик, но Арамант был не так прост, он предполагал, что сонмище предков придется контролировать, и потому действия отца, перехватившего управление над одним из киборгов, не укрылись от сына. Он поспешил вслед… и увидел мать, которую считал мертвой.

Он не дал Андре совершить очередное злодеяние, и, загнав фантом назад, в родовую усыпальницу, включил режим пробуждения.

Он сидел рядом смотрел на мать, ожидая, когда она очнется, – сидел, не ведая, что ждет свой смерти. Внешнее сходство с отцом послужило причиной роковой ошибки – едва очнувшаяся от низкотемпературного сна Тея, приняла его за Андре. Он не ожидал удара, а она грезила этой минутой, не понимая, что вонзает заостренный осколок пластика в лицо собственного сына…

Это было чудовищно.

Но еще чудовищней оказались последствия смерти Араманта.

Оказывается глобальная кибернетическая система Башни, констатировав факт смерти владельца корпорации, автоматически обратилась к Джону, предложив тому принять полномочия управления, но он был пьян, и послал вежливый синтезированный голос ко всем дьяволам Элио.

Как это могло случиться?! – с содроганием думал Джон, понимая, что теперь после его отказа автоматика обратилась к следующей по списку кандидатуре, – а им являлся никто иной, как Андрэ Сент-Иво, вернее его старческий мозг, заключенный в специальный консервационный цилиндр.

Естественно тот не отказался от внезапно вернувшейся к нему власти, и по данным систем наблюдения в данный момент цилиндр из усыпальницы транспортировали наверх в лаборатории "Вечной Жизни"

Джону потребовалось все мужество, чтобы выйти в коридоры Башни.

Он собирался убить отца, убить навсегда, не оставив тому ни единого шанса к возрождению.

Андре, казалось, предвидел это, – на лабораторном уровне Джона встретили два вооруженных киборга.

Исполнительным машинам никогда нельзя доверять полностью.

В их программы не входит такое понятие, как контрольный выстрел. Констатировав агонию объекта, они спокойно развернулись и ушли.

Дальнейшие события приняли для Джона совершенно неожиданный оборот.

Он никогда не полагал, что в нем заложен такой сильный страх перед смертью, что истекая кровью, он найдет в себе силы доползти до сектора лабораторий, и решиться пойти на такой шаг, от которого всего час назад у него бы встали дыбом волосы по всему телу.

Понимая, что умирает, он успел скопировать свою личность на биоэлектронный носитель очередного, формирующегося в камере биореконструкции киборга…

Жуткие воспоминания…

…Очнувшись в новом теле, он взорвал три этажа Башни вместе со своим отцом, который к тому времени уже овладел лабораториями "Вечной Жизни".

Он уничтожил не только Андрэ, но и все поколения Сент-Иво вместе с отвратительным семейным склепом.

Добравшись до стартовых площадок, Джон отыскал снабженную гиперприводом "Нову", и, пользуясь сбоем в системах контроля Башни, вышел на околопланетную орбиту, предварительно выяснив, каким курсом ушла эскадра, которой управляла его мать.

Тогда он думал, что покидает Гермес навсегда.

…

Ему не удалось остановить Тею.

Внезапный удар, обрушившийся на Зороастру, действительно был нанесен флотом "Галактических Киберсистем", но архивы первой Конфедерации старательно замалчивали данный факт. По официальной версии планета была зачищена силами Галактического Патруля Совета Безопасности Миров.

Джон не погиб, он выжил, лишь затем чтобы превратиться в изгоя, которому предстояли годы лишений и моральных мук, которые он провел, доказывая свою человеческую сущность. Суды, операции, скитания наложили на него неизгладимый отпечаток. Приобретенный жизненный опыт был столь горек, что получив гражданство планеты Аллор, он уже не испытал облегчения и не смог ужиться в обществе, – ведь унифицированное удостоверение личности являлось всего лишь куском пластика с зашифрованными на нем данными, а люди, особенно на Окраине, где тяжелый быт делал их жестче, злее, по-прежнему относились к нему как киборгу: отвратительной смеси живого с неживым, каким-то чудом исхитрившимся получить официальный статус мыслящего существа.

В конце концов, Джон не выдержал и ушел в дальний поиск, нанявшись на один из частных кораблей, совершавших промежуточную посадку на Аллоре.

Двадцать лет криогенного сна не принесли ни забвения, ни покоя.

Тот поиск окончился очередной драмой. Он снова, в какой уже раз, прошел по тонкой грани между жизнью и смертью*, и, вернувшись в Обитаемую Галактику, понял, что нет во Вселенной места, где он мог бы укрыться от человеческой ненависти, рожденной то ли невежеством, то ли выработанной на протяжении многих поколений и прочно укоренившейся в сознании привычке отождествлять мыслящие машины с потенциально опасными проявлениями информационных технологий.