Во имя Жизни (СИ) - Дарья Кузнецова

Выглядел отец очень странно. В белоснежном парадном кителе, при наградах, — весьма эффектное зрелище, если бы не устойчивое ощущение какой-то… взъерошенности. А ещё через мгновение я сообразил, что он попросту нетрезв, и окончательно растерялся, не зная, что предпринять по такому случаю. Сцена намечалась весьма некрасивая, и в другой ситуации я бы не мешкая сдал смутьяна охране или вырубил бы сам, но… во-первых, это был мой отец, а, во-вторых, я просто не мог поверить своим глазам.

— Дим, не паясничай, — строго нахмурилась мама, растерянно его разглядывая.

— Уже Дим? — саркастично уточнил тот, подходя ближе. — В прошлый наш разговор, помнится, был Дмитрием Ивановичем. Вы уже изволили сменить гнев на милость?

— Дим, что за тон?! — ещё сильнее нахмурилась женщина. — Если ты будешь так себя вести, я не гнев на милость, а фамилию сменю на девичью! — возмущённо фыркнула она.

Крак!

Хруст ломаемого в руке мужчины бокала прозвучал неожиданно звонко и громко. Багровая жидкость окрасила кровавыми потёками белую перчатку, плеснула на китель; но генерал этого, кажется, не заметил. Вместо этого он резко подался вперёд, сгребая жену в охапку.

— Лесь, возвращайся, пожалуйста, — проговорил он куда-то в её макушку.

— Дим, ты ведёшь себя неприлично! — мама попыталась вывернуться, но где уж там!

— Плевать!

— Дим, да ты… ты пьян что ли?! — ошарашенно проговорила она, уже не выдираясь, а пытаясь заглянуть ему в глаза.

— Пьян я был вчера, а сегодня почти трезв, — возразил он, пристально вглядываясь в её лицо и не выпуская из рук. — Лесь, пожалуйста. Прости, я правда упрямый придурок. Ты была права. Возвращайся, пожалуйста! Хочешь, на колени встану? Я без тебя не могу, я… с ума без тебя схожу…

— Дима! — испуганно ахнула она, пытаясь удержать мужа, который действительно предпринял попытку опуститься перед ней на колени. — Дим, прекрати, ты меня пугаешь! Хороший мой, ну, что ты?

Генерал же в ответ, окончательно наплевав на приличия, оборвал разговор поцелуем.

Я предпочёл тактично отвести взгляд, хотя от насмешливой улыбки не удержался. Надо будет потом найти репортаж с этой записью, для истории. Есть у меня подозрение, что большинство таблоидов очень обрадуются такому жизнерадостному скандалу на таком, казалось бы, скучном мероприятии, и проблем с поисками не будет.

— Вина? — иронично уточнил я, столкнувшись взглядом с Авдеевым, и протянул ему предназначавшийся маме бокал. Я здорово сомневался, что ей теперь понадобится это вино.

— Не откажусь, — весело усмехнулся тот. Правда, продегустировать напиток я не успел.

— Красивая пара, — раздался слева ещё один голос. Мы с министром обернулись одновременно, в искреннем недоумении разглядывая незаметно подошедшего главу государства. — Желаю счастья, — он насмешливо подмигнул, протягивая мне знакомую металлическую трубочку.

— Спасибо, — кивнул я, принимая документ и машинально засовывая его в карман. Президент в ответ едва заметно улыбнулся, бросил задумчивый взгляд на моих родителей и, кивком попрощавшись, двинулся прочь.

— Знаешь, Иван, я бы рекомендовал тебе увести их отсюда, — проговорил, привлекая моё внимание, Авдеев. — Дима и так уже начудил на несколько лет вперёд, но может выкинуть ещё что-нибудь похлеще. Он сейчас совершенно неадекватен.

— Кхм. Вы думаете, всё настолько серьёзно? — растерялся я. — Я его, конечно, таким никогда не видел, но…

— У всех людей есть свои демоны и свои способы борьбы с ними, — веско проговорил министр, очень серьёзно глядя на меня. — Когда всё это вырывается из-под контроля впервые за столько лет… В общем, лучше уведи их.

Я потратил пару секунд на раздумья и оценку ситуации, после чего кивнул, отдал собеседнику свой бокал и шагнул к родителям. Даже если не брать в расчёт слова этого Авдеева, вряд ли им сейчас до развлекательной программы и светских мероприятий.

— Пап, мам, пойдёмте, а? — я кашлянул, привлекая внимание, слегка приобнял их за плечи и кивнул в сторону выхода. Отец, на мгновение будто рефлекторно прижав маму крепче, бросил на меня очень странный взгляд. Кроме шуток, я едва подавил порыв отшатнуться; что-то очень жуткое было сейчас в его глазах.

Кажется, слова про «с ума схожу» не были метафорой.

Потом генерал резко коротко кивнул и легко подхватил испуганно охнувшую от неожиданности супругу на руки. М-да. Прав был этот мамин друг: отец, определённо, не в себе.

К выходу мы прошли в гробовом молчании и очень быстро. Транспорт ждал у порога (спасибо системам внутреннего наблюдения и предусмотрительному обслуживающему персоналу), и я очень порадовался, что по такому случаю решил воспользоваться гравилётом Ирвина, а не услугами такси. Почему-то мне казалось сейчас очень неуместным доверять нынешних своих пассажиров кому-то постороннему, даже если это будет бесстрастный компьютер.

Пижонистая ярко-алая машинка спортивных обводов была любимицей Уотса, и за царапину на ней он, кроме шуток, мог убить. И я, кроме шуток, искренне гордился доверием Винни: я был единственным человеком, которому он доверял управление своей «малышкой».

Усадив пассажиров назад, — причём отец так и не спустил маму с рук, как будто всерьёз боялся это сделать, — я сам плюхнулся на водительское место и закопался в настройки. Это, конечно, «машина для пилота», но в такую дорогую модель разработчики могли напихать всё, что угодно. По счастью, экран, отделявший пассажирские места от водительского, действительно нашёлся; было очевидно, что родителям сейчас жизненно необходимо было побыть вдвоём. Активировав защиту, звукоизоляцию и включив себе для компании музыку, я поднял транспорт в воздух. Здесь не было автопилота; своеобразная фишка модели, за которую Ирвин дополнительно отвалил кучу денег.

По здравом размышлении на ферму я их не повёз. Ромка ещё мал, чтобы видеть отца в таком состоянии, и это я ещё про мелочь не говорю. Да и Ичи, чего доброго, перепугается; она у Вовки удивительно чувствительная барышня. Лучшим вариантом мне казалось сейчас отвезти их к себе и оставить там вдвоём до окончательного примирения и пришествия в чувство, а самому обойтись гостиницей.

По этой же причине я не слишком-то спешил, летел аккуратно и вкруг. Пусть хоть немного придут в себя.

Сколько я себя помнил, родители никогда не считали нужным скрывать собственные чувства от детей, хотя некоторые мои знакомые считали подобное поведение неприличным. Я для себя принял существование такой точки зрения как данность, но никогда не мог её понять. Разумно, что всё имеет свои пределы; но что плохого может быть в объятьях и поцелуях, или том, что мама часто сидит у отца на коленях? Как детское восприятие может травмировать тот факт, что родители через столько лет продолжают друг друга любить? Скорее, наоборот — прививает чувство семьи, правильное понимание некоторых основополагающих человеческих ценностей и традиций. Когда смотришь на такое искреннее счастье и взаимную нежность, начинаешь интуитивно стремиться к подобному и не хочешь довольствоваться чем-то меньшим…