Том 1. Стихотворения - Алексей Толстой

Надписи на стихотворениях А.С. Пушкина*

Подражание («Я видел смерть: она сидела…»)

. . . . . . . . . .Прости, печальный мир, где темная стезя  Над бездной для меня лежала,  Где жизнь меня не утешала,Где я любил, где мне любить нельзя!  Небес лазурная завеса,Любимые холмы, ручья веселый глас,  Ты, утро — вдохновенья час,Вы, тени мирные таинственного леса,  И все — прости в последний раз!

  Ты притворяешься, повеса,Ты знаешь, баловень, дорогу на Парнас.

Выздоровление

. . . . . . . . . .  Приди, меня мертвит любовь!  В молчанье благосклонной ночиЯвись, волшебница! Пускай увижу вновьПод грозным кивером твои небесны очи,  И плащ, и пояс боевой,И бранной обувью украшенные ноги…Не медли, поспешай, прелестный воин мой,Приди, я жду тебя: здоровья дар благой  Мне снова ниспослали боги,  А с ним и сладкие тревоги   Любви таинственной и шалости младой.

  По мне же, вид являет мерзкий  В одежде дева офицерской.

Из письма

Есть в России город ЛугаПетербургского округа.Хуже б не было сегоГородишки на примете,Если б не было на светеНоворжева моего.

Город есть еще один,Называется он Мглин,Мил евреям и коровам,Стоит Луги с Новоржевым.

Дориде

Я верю: я любим; для сердца нужно верить.Нет, милая моя не может лицемерить;Все непритворно в ней: желаний томный жар,Стыдливость робкая-харит бесценный дар,Нарядов и речей приятная небрежностьИ ласковых имен младенческая нежность.

Томительна харит повсюду неизбежность.

Виноград

. . . . . . . . . .Краса моей долины злачной,Отрада осени златой,Продолговатый и прозрачный,Как персты девы молодой.

Мне кажется, тому немалая досада,Чей можно перст сравнить со гроздом винограда.

Желание («Кто видел край, где роскошью природы…»)

. . . . . . . . . .И там, где мирт шумит над тихой урной,Увижу ль вновь, сквозь темные леса,И своды скал, и моря блеск лазурный,И ясные, как радость, небеса?

Утихнут ли волненья жизни бурной?Минувших лет воскреснет ли краса?Приду ли вновь под сладостные тениДушой заснуть на лоне мирной лени?..

Пятьсот рублей я наложил бы пениЗа урну, лень и миртовы леса.

На странице, где помещено обращенное к Е. А. Баратынскому четверостишие «Я жду обещанной тетради…» Толстой написал:

  Вакх, Лель, хариты, томны урны, Проказники, повесы, шалуны,Цевницы, лиры, лень, Авзонии сыны, Камены, музы, грации лазурны,  Питомцы, баловни луны,Наперсники пиров, любимцы Цитереи И прочие небрежные лакеи.

Аквилон

Зачем ты, грозный аквилон,Тростник болотный долу клонишь?Зачем на дальний небосклонТы облако столь гневно гонишь?. . . . . . . . . .Как не наскучило вам всемПустое спрашивать у бури?Пристали все: зачем, зачем? —Затем, что то — в моей натуре!

Пророк

. . . . . . . . . .«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,Исполнись волею моейИ, обходя моря и земли,Глаголом жги сердца людей!»

Вот эту штуку, пью ли, ем ли,Всегда люблю я, ей-же-ей!

Золото и булат

Все мое, — сказало злато;Все мое, — сказал булат;Все куплю, — сказало злато;Все возьму, — сказал булат.

Ну, так что ж? — сказало злато;Ничего! — сказал булат.Так ступай! — сказало злато;И пойду! — сказал булат.

В.C. Филимонову при получении поэмы его «Дурацкий Колпак»

. . . . . . . . . .Итак, в знак мирного привета,Снимая шляпу, бью челом,Узнав философа-поэтаПод осторожным колпаком.

Сей Филимонов, помню это,И в наш ходил когда-то дом:Толстяк, исполненный привета,С румяным ласковым лицом.

Анчар

. . . . . . . . . .А князь тем ядом напиталСвои послушливые стрелыИ с ними гибель разослалК соседям в чуждые пределы,

Тургенев, ныне поседелый,Нам это, взвизгивая смело,В задорной юности читал.

Ответ

. . . . . . . . . .С тоской невольной, с восхищеньемЯ перечитываю васИ восклицаю с нетерпеньем:Пора! В Москву, в Москву сейчас!Здесь город чопорный, унылый,Здесь речи — лед, сердца — гранит;Здесь нет ни ветрености милой,Ни муз, ни Пресни, ни харит.

Когда бы не было тут Пресни,От муз с харитами хоть тресни.

Царскосельская статуя

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.  Дева печально сидит, праздный держа черепок.Чудо! не сякнет водэ, изливаясь из урны разбитой:  Дева над вечной струей вечно печальна сидит.

Чуда не вижу я тут. Генерал-лейтенант Захаржевский,В урне той дно просверлив, воду провел чрез нее.

Козьма Прутков*

Эпиграмма 1

«Вы любите ли сыр?» — спросили раз ханжу,«Люблю, — он отвечал, — я вкус в нем нахожу».

[1854]

Письмо из Коринфа*

Я недавно приехал в Коринф…Вот ступени, а вот колоннада!Я люблю здешних мраморных нимфИ истмийского шум водопада!

Целый день я на солнце сижу,Трусь елеем вокруг поясницы,Между камней паросских слежуЗа извивом слепой медяницы;

Померанцы растут предо мной,И на них в упоенье гляжу я;Дорог мне вожделенный покой,«Красота, красота!» — все твержу я…

А когда ниспускается ночь…Мы в восторгах с рабынею млеем…Всех рабов высылаю я прочьИ… опять натираюсь елеем…

[1854]

Из Гейне («Вянет лист, проходит лето…»)*

Вянет лист, проходит лето,Иней серебрится.Юнкер Шмидт из пистолетаХочет застрелиться.

Погоди, безумный! сноваЗелень оживится…Юнкер Шмидт! честное слово,Лето возвратится.

[1854]

Желание быть испанцем*

Тихо над Альямброй,Дремлет вся натура,Дремлет замок Памбра,Спит Эстремадура!

Дайте мне мантилью,Дайте мне гитару,Дайте Инезилью,Кастаньетов пару.

Дайте руку верную,Два вершка булату,Ревность непомерную,Чашку шоколаду.

Закурю сигару я,Лишь взойдет луна…Пусть дуэнья стараяСмотрит из окна.

За двумя решеткамиПусть меня клянет,Пусть шевелит четками,Старика зовет.

Слышу на балконеШорох платья… чу!Подхожу я к донне,Сбросил епанчу.

Погоди, прелестница,Поздно или раноШелковую лестницуВыну из кармана!

О сеньора милая!Здесь темно и серо…Страсть кипит унылаяВ вашем кавальеро.

Здесь, перед бананами, —Если не наскучу, —Я между фонтанамиПропляшу качучу.

И на этом месте,Если вы мне рады, —Будем петь мы вместеНочью серенады.

Будет в нашей властиТолковать о мире,О вражде, о страсти,О Гвадалквивире,

Об улыбках, взорах,Вечном идеале,О тореадорахИ об Эскурьяле…

Тихо над Альямброй,Дремлет вся натура,Дремлет замок Памбра,Спит Эстремадура.

[1854]