Покрашенный дом - Джон Гришем

— Да, сэр.

— Сколько ударов за это?

— Один.

— Сойдемся на трех за все? — спросил он. Он никогда не наказывал меня, пока был сердит, так что у меня всегда была возможность поторговаться. Три удара казались мне заслуженным наказанием, но я всегда немного упирался. В конце концов, удары-то получал я. Так почему бы и не поспорить?

— Два будет достаточно.

— Нет, три. Поворачивайся.

Я с трудом сглотнул, скрипнул зубами, повернулся и наклонился, ухватившись за колени. И он три раза врезал мне по заднице своей ореховой палкой. Больно было!.. Однако он сейчас явно не очень старался. Бывало и похуже.

— Ступай в кровать, прямо сейчас! — приказал он, и я бросился в дом.

Глава 20

Теперь, когда у Хэнка было 250 долларов, выигранных у Самсона, он совсем утратил какой бы то ни было энтузиазм по поводу сбора хлопка. «А где Хэнк?» — спросил Паппи у мистера Спруила, когда мы разбирали свои мешки и приступали к работе утром в понедельник. «Спит, наверное», — последовал краткий ответ, и больше по этому поводу ничего сказано не было.

На поле он появился где-то в середине утра. Не знаю точно когда — я был на другом конце своего ряда хлопчатника, но вскоре я услышал голоса и понял, что у Спруилов опять какая-то ссора.

Примерно за час до ленча небо начало темнеть, и с запада подул слабый ветерок. Когда солнце скрылось за тучей, я перестал собирать хлопок и начал рассматривать облака. В сотне ярдов от меня Паппи был занят тем же самым — стоял, уперев руки в боки и сдвинув соломенную шляпу набок, и, хмурясь, пялился на небо. Ветер все усиливался, а небо все больше темнело, и вскоре жара совершенно спала. Все наши бури и грозы приходили со стороны Джонсборо, их путь здесь называли Коридором торнадо.

Первым ударил град — тяжелые градины были размером с горошину, и я бросился к трактору. Небо на юго-западе стало темно-синим, почти черным. На нас неслись низкие тучи. Спруилы быстро двигались вдоль рядов хлопка, тоже направляясь к прицепу. Мексиканцы уже бежали к амбару.

Я тоже побежал. Градины били по спине, заставляя бежать еще быстрее. Ветер уже свистел в ветвях деревьев у реки и пригибал к земле стебли хлопчатника. Где-то позади ударила молния, и я услышал, как кто-то из Спруилов, кажется, Бо, вскрикнул от испуга.

— Ну, нам тут теперь делать нечего, — говорил Паппи отцу, когда я подбежал. — При такой-то грозе.

— Поехали домой, — сказал отец.

Мы погрузились в прицеп, со всей поспешностью карабкаясь в его кузов, и, когда Паппи развернул трактор к дому, дождь навалился на нас со всей силой. Холодные струи лупили в нас сбоку, сносимые яростным ветром. Мы немедленно промокли насквозь; с нас текло так, словно мы искупались в речке.

Спруилы сгрудились все вместе, усадив Тэлли в середину. Отец сел рядом с ними, прижав меня к себе, словно меня могло унести ветром. Мама с Бабкой ушли с поля незадолго перед тем, как началась гроза.

Ветер налетал сильными порывами. Поднялась такая пыль, что едва можно было разглядеть ряды хлопчатника всего в нескольких футах впереди. «Быстрее, Паппи!» — повторял я все время. Гроза так гремела, что не было слышно даже знакомого перестука тракторного движка. Снова ударила молния, на этот раз гораздо ближе, так близко, что у меня заложило уши. И я подумал, что мы все сейчас погибнем.

Мне показалось, прошла целая вечность, пока мы добирались до дому. А когда добрались, дождь внезапно прекратился. Небо стало еще более темным, совершенно черным, везде и повсюду. «Торнадо идет!» — громко сказал мистер Спруил, когда мы вылезали из прицепа. Далеко на западе, за рекой, высоко над линией деревьев появилось закрученное облако, нижним концом направленное к земле. Оно было светло-серого цвета, почти белого на фоне черного неба, и оно росло и росло в размерах, и по мере того как оно — очень медленно — приближалось к земле, от него исходил все более мощный рев. Оно было еще в нескольких милях от нас и по этой причине пока не казалось слишком опасным.

Торнадо — обычная вещь в нашей части Арканзаса. Я всю жизнь слышал рассказы о них. Несколько десятков лет назад, как рассказывали, отец Бабки умудрился пережить особенно страшный смерч, который все ходил и ходил кругами, несколько раз возвращаясь к его ферме. История была сомнительная, Бабка ее повторяла без особой уверенности в ее правдивости. Смерчи были частью нашей жизни, правда, сам я до сих пор ни одного не видел.

— Кэтлин! — крикнул отец в сторону дома. Он хотел, чтобы мама тоже не пропустила такое зрелище. Я глянул на амбар — там стояли мексиканцы, не менее нас пораженные. Некоторые тыкали пальцем в небо.

Мы наблюдали за смерчем молча, как завороженные, без особого страха и ужаса, потому что он был достаточно далеко от нашей фермы и явно проходил мимо, направляясь к северо-востоку. Двигался он медленно, словно отыскивая удобное место, чтобы ударить по земле. Его хвост был ясно виден над горизонтом, высоко над землей, и он крутился там, в пространстве, иногда подпрыгивая, словно примериваясь, когда и где нанести удар. Основная масса торнадо была так сильно закручена, что образовала почти идеальный вертикальный конус, направленный узким концом вниз и заворачивающийся в яростно извивающуюся спираль.

Позади нас хлопнула дверь с сеткой. На ступеньках появились мама с Бабкой, на ходу вытирая мокрые руки кухонными полотенцами.

— Он на город идет, — сказал Паппи с большой уверенностью, как будто умел предсказывать, куда ударит торнадо.

— Я тоже так думаю, — поддержал его отец, вдруг заделавшийся опытным предсказателем погоды.

Хвост смерча спустился еще ниже и перестал подпрыгивать. Казалось, он и в самом деле достал до земли, где-то далеко от нас, потому что мы уже не видели его нижнего конца.

Церковь, джин, кинотеатр, бакалея Попа и Перл — я уже подсчитывал убытки и разрушения, когда торнадо вдруг поднялся вверх и как бы полностью растворился в воздухе.

Тут позади нас снова послышался рев и грохот. Через дорогу от нашей фермы, в глубине участка Джетеров, появился еще один торнадо. Он успел подобраться совсем близко, пока мы наблюдали за первым. До него оставалось еще мили две, и он, казалось, идет прямо на нас. Секунду или две мы в ужасе смотрели на него, не в силах пошевелиться.

— Пошли все в амбар! — заорал Паппи. Кто-то из Спруилов уже бежал к их лагерю, как будто от смерча можно укрыться в палатке.

— Все вон туда! — кричал мистер Спруил, указывая на амбар. Все вдруг начали кричать и вопить, тыкать пальцами и носиться взад-вперед. Отец схватил меня за руку, и мы побежали. Земля под ногами дрожала, ветер свистел в ушах. Мексиканцы разбежались во все стороны: некоторые решили, что лучше укрыться в поле, другие понеслись к нашему дому, пока не увидели, что мы бежим к амбару. Хэнк промчался мимо меня с Тротом на спине. Тэлли тоже нас обогнала.

Прежде чем мы добрались до амбара, смерч оторвался от земли и быстро поднялся в воздух. Паппи остановился и стал смотреть, потом его примеру последовали и все остальные. Торнадо немного сдвинулся к востоку от нашей фермы и, вместо того чтобы обрушиться на нас всей своей силой, оставил после себя лишь потоки темной от грязи дождевой воды да брызги мокрой глины. Мы видели, как он поднялся еще выше, словно высматривая другое место для удара, так же как первый смерч.

Несколько минут мы стояли молча, напуганные и пораженные, не в силах вымолвить хоть слово.

Я внимательно изучал облака по всему небу, совсем не желая снова оказаться застигнутым врасплох. Я был не одинок — остальные тоже озабоченно озирались по сторонам.

Потом опять начался дождь, и мы пошли в дом.

Гроза и буря бушевали два часа и вывалили на нас практически все, что могло найтись у природы в запасе: ветер ураганной силы, слепящий дождь, смерчи, град и молнии, сверкавшие так близко, что мы не раз прятались под кровати. Спруилы укрылись у нас в общей комнате, а сами мы рассыпались по всему дому. Мама все время прижимала меня к себе. Она до смерти боялась гроз, для нее любая подобная непогода была еще страшнее, чем для остальных.

Сам я не очень представлял, как именно мы погибнем — то ли нас унесет ветром, то ли убьет ударом молнии, то ли смоет потоком воды. Но мне было ясно, что нам пришел конец. А вот отец проспал чуть ли не всю грозу, и его равнодушное к ней отношение немного подбадривало остальных. Он привык на фронте укрываться в «лисьих норах», и немцы в него стреляли, так что он ничего не боялся. Мы все трое лежали на полу у них в спальне — отец похрапывал, мама молилась, а я лежал между ними и прислушивался к грохоту грозы. Думал про Ноя и про сорок дней непрерывных дождей и ждал, что наш маленький дом вот-вот просто оторвется от земли и поплывет.

Когда дождь и ветер наконец прекратились, мы вышли наружу, чтобы осмотреть нанесенный ими ущерб. Однако если не считать вымокшего хлопка, повреждений оказалось на удивление немного — несколько сломанных ветвей деревьев, размытые, как обычно, канавы, несколько вырванных с корнем помидорных кустов в огороде. Хлопок к завтрашнему утру высохнет, и мы опять примемся за работу.