Я, грек Зорба - Никос Казандзакис

Время от времени она поднимала глаза и украдкой смотрела на огромного верзилу, который шел рядом. «Это, конечно, не богатый паша, — думала она, — в феске с золотой кистью, это не прекрасный сын бея, но это лучше, чем ничего. Будь благословен Господь! Он будем моим мужем, моим настоящим мужем».

Зорба тащил ее на себе, торопясь быстрее прийти в деревню и избавиться от нее. Несчастная спотыкалась о камни, ногти на больших пальцах были сбиты, мозоли причиняли ей боль, но она молчала. Зачем говорить? Зачем жаловаться? В конце концов все хорошо!

Мы прошли смоковницу и сад вдовы. Вот и первые дома. Мы остановились.

— Доброй ночи, мое сокровище, — нежно проворковала старая русалка, становясь на цыпочки и пытаясь дотянуться до губ жениха.

Но Зорба не наклонился.

— Может, мне броситься к твоим ногам, чтобы их целовать, любовь моя? — спросила женщина, готовая упасть на землю.

— Нет! Нет! — волнуясь, запротестовал Зорба, обнимая ее. — Это я должен целовать тебе ноги, сердце мое, это я, но у меня приступ лени. Доброй ночи.

Мы оставили ее и молча двинулись в обратный путь, вдыхая ароматный воздух. Вдруг Зорба повернулся ко мне:

— Что же теперь делать, хозяин? Смеяться? Плакать? Посоветуй мне что-нибудь! Я не ответил, у меня самого сжималось горло — то ли от слез, то ли от смеха.

— Хозяин, — сказал вдруг Зорба, — как же зовут того мерзавца, древнего бога, на которого не могла пожаловаться ни одна женщина? Я кое-что слышал об этом. Он тоже, похоже, красил бороду, татуировал на руках сердца, стрелы и русалок; он принимал образ быка, лебедя, барана, ягненка, осла. Скажи мне его имя.

— Я полагаю, ты говоришь о Зевсе. Почему ты его вспомнил?

— Пусть земля ему будет пухом! — сказал Зорба, воздев руки к небу. — Уж он-то всего насмотрелся! Как он страдал! Великомученик, можешь мне поверить, хозяин, уж в этом-то я разбираюсь! Ты вот проглатываешь все, что говорят твои книги. Однако люди, которые их пишут, просто болваны! Что они в действительности могут знать о бабах и бабниках? Как бы не так!

— Почему же ты сам не пишешь, Зорба, чтобы объяснить нам все тайны мира? — усмехнулся я.

— Почему? Да просто потому, что я их видел, все эти тайны, о которых ты говоришь, но у меня не было времени о них писать. То мне мешала война, то это были женщины, иногда вино, иногда сантури, где найти время, чтобы взяться за это болтливое перо? Вот потому-то такое важное дело попадает в руки этим писакам. Тем, кто сам переживает эти чудеса, как видишь, некогда писать, а те, у кого есть время, не переживают чудес. Ты понял?

— Вернемся к нашим баранам! Так что же Зевс?

— Ах! Бедняга! — вздохнул Зорба. — Только я могу понять, как он страдал Женщины, он любил их, это наверняка, но не так, как думаете вы, писаки! Совсем не так! Он их жалел. Этот бог понимал их страдания, ради них он жертвовал собой. Когда в каком-нибудь провинциальном захолустье ему попадалась старая дева, чахнувшая от желаний и сожалений, или хорошенькая молодая женщина, или пусть не очень хорошенькая, даже, может быть, страшила, которая не могла уснуть, если ее муж отсутствовал, Зевс, этот добросердечный человек, крестился, переодевался, принимал облик того, о ком она думала, и входил в ее комнату. Иногда он и не думал заниматься интрижкой. Частенько бог был просто не в силах, что и понятно: бедному козлу и тому трудно справиться со стадом коз! Иногда им овладевала лень, он был не в своей тарелке, ты, наверное, видел козла после того, как он покрыл нескольких козочек? Он брызгает слюной, глаза его тусклые и гноящиеся, он кашляет и едва держится на ногах. Так вот, он частенько бывал в таком жалком состоянии, бедный Зевс. Под утро он возвращался к себе, говоря: «Ах, Господи! Когда же я наконец смогу лечь и выспаться всласть. Я еле держусь на ногах!»

Вдруг он услышал плач: внизу, на земле женщина трясла свои простыни, она вышла на террасу почти совсем голая и вздохнула. Моего Зевса тотчас охватила жалость. «Беда, мне нужно спуститься на землю! — простонал он. — Женщина страдает, я должен ее утешить!»

Он утешал до такой степени, что женщины его полностью опустошили. Все в нем было переломано, его рвало, в конце концов его разбил паралич, и он умер. Именно тогда на землю пришел Христос, его наследник. Увидев, во что превратился старик, он воскликнул: «Берегись женщин!»

Меня восхитила свежесть фантазии Зорбы, я корчился от смеха.

— Ты можешь смеяться, хозяин! Но если бог-дьявол сделает так, что наши дела пойдут хорошо (мне это кажется почти невозможным, но чем черт не шутит!), знаешь, какую контору я тогда открою? Бюро бракосочетаний!

Вот тогда бедные женщины, которые не могут найти себе мужа, сбегутся туда: старые девы, некрасивые, кривоногие, косоглазые, хромые, горбатые; я их приму в небольшом салоне с кучей фотографий красивых парней на овнах и скажу им: «Выбирайте, прекрасные дамы, того, кто вам нравится, выбирайте, а я сделаю все, что нужно для того, чтобы он стал вашим мужем». Потом я найду кого-нибудь, лишь бы он малость походи л, одену его, как на фотографии, дам ему деньги и скажу: «Улица такая-то, номер такой-то, беги, найди такую-то и покажи ей, на что ты способен. Да не капризничай, плачу-то ведь я. Переспи с ней. Говори ей нежные слова, какие говорят мужчины женщинам и которые она никогда не слыхала, бедняжка. Поклянись, что ты женишься на ней. Доставь немного радости этой несчастной, удовольствие, которое знают козы и даже черепахи с сороконожками».

Если же попадется какая-нибудь старая ведьма, вроде нашей Бубулины, которую никто, ни за какие деньги не согласится утешить, тогда я перекрещусь и лично займусь ею, я, директор агентства. И тогда ты услышишь, как все простофили скажут: «Посмотрите, каков старый распутник! Что у него — нет глаз, чтобы видеть, или носа?»

Есть, стадо ослов, есть у меня глаза! Есть, бессердечные, у меня и нос. Но у меня есть и сердце, которому ее жалко! И пусть они убираются!

А когда я буду совсем беспомощным импотентом из-за шалостей и сыграю в ящик, апостол Петр откроет мне двери в рай: «Входи, бедный Зорба, — скажет он мне, — входи, великий мученик Зорба, ложись, отдохни рядом с великим твоим собратом Зевсом! Отдыхай, мой милый, ты здорово вкалывал на земле, будь благословен!»

Зорба фантазировал, его воображение расставляло сети, в которые он сам и попадал. Постепенно он, повеселевший и взволнованный, уверовал в свои сказки. В ту минуту, когда мы проходили мимо девичьего дерева, он вздохнул и поднял руку, будто присягал:

— Не волнуйся, моя Бубулина, моя старая шлюпка, прогнившая и продавленная! Не волнуйся, я утешу тебя! Четыре великие державы оставили тебя, молодость позади, Господь Бог тебя забыл, а я, Зорба, тебя не оставлю!

Мы пришли на свой пляж за полночь. Поднялся ветер, он был оттуда, из Африки, горячий южный ветер, он обдувал деревья, виноградники и всю землю Крита. Весь остров, вытянутый в море, дрожа, приветствовал теплое дыхание ветра, необходимое для новых жизненных соков. Зевс, Зорба и южный ветер смешивались в моем сознании, я очень ясно различал в ночи тяжелое лицо с черной бородой, черными намасленными волосами и теплыми красными губами, склонившееся над мадам Гортензией, над всей землей.

20

Вернувшись, мы сразу улеглись. Зорба удовлетворенно потирал руки.

— Он был хорош, этот день, хозяин! Мы его, право, с пользой провели. Подумай только: еще сегодня утром мы были у черта на куличках, в монастыре, где охмурили настоятеля — проклянет он теперь нас! Потом мы спустились, встретили мадам Бубулину, обручились. Посмотри, вот и кольцо. Из золота высшей пробы! У нее, оказывается, оставались два английских фунта, сказала она, из тех, что ей дал английский адмирал в конце прошлого века. Она их берегла для своих похорон, но предпочла отдать ювелиру, чтобы сделать кольца. Человек — это жалкая тайна.

— Спи, Зорба, — сказал я, — успокойся! На сегодня достаточно. Завтра нам предстоит торжественная церемония: мы вкопаем первую опору для канатной дороги. Я попросил прийти попа Стефана.

— Ты хорошо сделал, хозяин, даже совсем не глупо!

Пусть он придет, наш козлобородый поп, пусть придут и все именитые люди деревни; можно раздать им маленькие свечи, чтобы они их зажгли. Эти штуки производят впечатление и укрепят наши дела. Не нужно обращать внимание на то, что буду делать я, у меня свои собственные боги и дьяволы. Но люди… Зорба рассмеялся. Он не мог уснуть от возбуждения.

— Это как с моим старым дедушкой, — сказал он, немного помолчав, — пусть земля ему будет пухом! Он тоже был распутником вроде меня; однако этот cтaрый негодяй совершил паломничество к Гробу Господнему, один Господь знает с какой целью! Когда он вернулся в село, один из его приятелей, мелкий жулик, который вечно попадал в истории, ему и говорит: «Послушай, приятель, ты мне не привез кусочка святого креста?» — «Почему же не привез, — сказал мой дед пройдоха, — тебе хотелось, чтобы я тебя там вспомнил? Приходи сегодня вечерком ко мне домой с попом, пусть он даст свое благословение, и я тебе его вручу. Принеси также жареного поросенка и вина, мы отпразднуем это дело».