Последний вальс - Мэри Бэлоу

Глаза Кристины расширились от негодования.

— Доверять? — переспросила она. — А как, по-твоему, я должна себя вести? Шарахаться от мужчин до конца своей жизни из-за того, что произошло вчера? Если вспомнишь, ты сам сказал, что положил конец нашим отношениям. — Или, наоборот, начало, если Кристина забеременеет.

— Если случится так, что ты забеременеешь, — холодно произнес граф, словно прочитав мысли Кристины, — мне хотелось бы знать наверняка, кто отец ребенка, миледи.

Кристина пошатнулась и в тот же момент услышала, как граф выругался.

— Прости, — сказал он, проводя рукой по волосам. — Черт возьми, Кристина, ну почему рядом с тобой я всегда веду себя как настоящий мерзавец? Прости меня, умоляю. Я не должен был так говорить. Это… это отвратительно.

— Если я вдруг забеременею, — произнесла графиня, — все вокруг будут знать, чей это ребенок. Он будет мой, только мой. И я буду любить его всем сердцем, как и своих дочерей. К счастью, дети не несут ответственности за позор своих родителей, и не важно при этом, законнорожденные они или нет. Они настоящая драгоценность. Если у меня родится ребенок, тебе не придется спрашивать, кто его отец и знаю ли я сама, кто он. Потому что не важно, кто является его отцом — ты, виконт Латрелл или кто-то еще.

По лицу Джерарда разлилась мертвенная бледность, и Кристина была этому рада.

— Прости, — еще раз повторил граф. — То, что я сказал, действительно ужасно, но я очень разозлился. Еще раз прости.

— Простить за то, что, возможно, отец ты? — спросила Кристина. — За то, что переспал со мной вчера?

— Да, и за это тоже, — тихо ответил Джерард. — Этого не должно было случиться. Прости.

До этого момента Кристина чувствовала лишь клокочущий в душе гнев — слепой и безудержный. Теперь же ее охватило ощущение необъяснимой боли и пустоты. Кристина вновь повернулась к Джерарду спиной и отошла от него подальше.

— Зачем ты пришел? — спросила она. — Убедиться, что виконт Латрелл еще не получил того, что ты получил вчера?

Кристина услышала, как Джерард втянул носом воздух и задержал его на некоторое мгновение.

— Это прозвучит банально, — сказал он. — Но мне нужна твоя помощь. Я готовлю фокусы к завтрашнем концерту.

— Фокусы?

— Кое-что, чему я научился за прошедшие годы, — сказал граф. — Например, делать так, чтобы предмет исчез, а потом появился в другом месте. Это понравится детям, да и взрослым тоже. Но для этого мне нужна помощница.

— И ты решил, что я не откажусь. — Кристина наполовину развернулась.

— Ну, в общем, да. Хотя теперь понимаю, что скорее всего откажешься. Ты откажешься?

— Нет.

Почему? Чтобы доказать, что он ошибается? Потому что он ее заинтриговал? Или потому что она наконец найдет номер для концерта? А может, потому, что номер этот придется репетировать и они смогут провести некоторое время наедине? Оставаясь вдвоем, они всегда ссорились… или занимались любовью.

— Спасибо. — Джерард сделал несколько шагов и оказался под веткой апельсинового дерева, под которой Кристина целовалась с виконтом Латреллом. Он поднял руку и печально улыбнулся. — Здесь и правда висит омела. Он, наверное, принес ее с собой в надежде остаться с тобой наедине.

— Да, — согласилась Кристина.

Их взгляды встретились. Кристина едва не пошла ему навстречу, едва не встала под омелу. Она едва не начала действовать так же безрассудно и бездумно, как в хижине Пинки, но вовремя остановилась.

— Идем пить чай, — произнес граф, прерывая становившееся все более невыносимым молчание.

— Идем.

Джерард никогда не питал особой любви к Рождеству. Когда он был ребенком, оно считалось праздником для взрослых. В этот день его дядя приглашал в дом гостей — преимущественно джентльменов, — чтобы часами пить вино в их компании. Джерард прилагал все силы для того, чтобы не попадаться дяде на глаза в течение целой недели, следующей за Рождеством, когда тот становился более вспыльчивым и непредсказуемым, чем обычно.

В Канаде Джерард всегда праздновал Рождество с друзьями в Монреале или другими зимовщиками, если уезжал в это время года на северо-восток страны. Но все равно ему казалось, что этот день ничем не отличается от всех остальных.

Однако в этом году все было иначе. И дело даже не в пребывании в Торнвуде, который теперь принадлежал ему, и не в том, что его окружали добрые друзья и родные. Снег, еловые ветки, украшавшие дом, рождественские песни и соблазнительные ароматы, доносящиеся с кухни, тоже были ни при чем. Впрочем, как и волнительное ожидание последующих двух дней, когда празднование Рождества достигнет своего апогея.

Особенному настроению способствовало все это, вместе взятое, и что-то еще… Джерард вынужден был признаться себе в этом в деревенской церкви в канун Рождества. С одной стороны от него сидела Маргарет, а с другой — тетя Ханна. Церковь была заполнена до отказа. Возможно, местный хор не был самым профессиональным из тех, что Джерарду приходилось слышать, но, казалось, даже ангелы Вифлеема, согревавшие сердца пастухов, не смогли бы согреть его сердце так, как эти деревенские певцы, чьи рождественские песни звучали сегодня под мрачными холодными сводами. Впрочем, здесь оказалось не так уж мрачно и холодно — среди гостей и в присутствии Кристины. Она раздавала пироги со сладкой начинкой, а он разливал пунш.

Кристина. Она сидела на одной скамье с ним. Когда Джерард немного подавался вперед или чуть откидывался назад, он видел ее профиль, серую мантилью и шляпку. Между ней и тетей Ханной восседала Рейчел. Тесс же забралась к матери на колени и понемногу клевала носом. Внезапно Джерард подумал о том, что его мать была еще жива, когда он достиг возраста младшей дочери Кристины. Он смутно помнил своих родителей — ведь они умерли, когда ему исполнилось пять лет. Забирался ли он к матери на колени, когда уставал, прижимался ли к ее груди, зная, что будет здесь в тепле и безопасности?

Он проследит за тем, чтобы мир всегда был таковым для Тесс и Рейчел. По крайней мере до тех пор, пока они не станут достаточно взрослыми, чтобы самостоятельно справляться с его изменчивостью и непредсказуемостью. Даже если он окажется на другом конце света, он не оставит их. Они будут жить здесь, в Торнвуде. Кристине не придется выходить замуж вторично, рискуя оказаться в такой же ситуации, как и прежде. Брак с Гилбертом действительно оказался неудачным. Джерарду хватило проницательности понять, что именно в приступе гнева пыталась сказать Кристина: дети, даже законнорожденные, не должны отвечать за грехи своих родителей.

Джерард слушал священника, упиваясь этой чудесной теплой и такой новой атмосферой Рождества и ощущая, как в его сердце растет любовь к ребенку, заново родившемуся сегодня для мира. Это случилось в Вифлееме почти две тысячи лет назад и окутывает собой маленькую семью, сидящую рядом с тетей Ханной.