Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Рядом с тем местом, где раньше лепилась одна из половинок, было записано: У Фанчой, оплачено частично, марта месяца 29 числа, года 1841 от Рождества Христова, и снова подпись Дирка Струана. А 18 июня 1845 года Кулум Струан чуть ниже приписал: Оплачено полностью. Рядом с гнездом второй половинки имелась отметка: Сунь Чэнь-ят[82], оплачено полностью, 10 октября 1911 года, и размашистая подпись — «Карга» Струан.

«Ах, какая милая надменность! — воскликнул про себя восхищенный Данросс. — Чувствовать себя настолько уверенно, чтобы подмахнуть это „Карга", а не „Тесс Струан": пусть видят будущие поколения.

Сколько ещё будет этих поколений? Скольким ещё тайбаням придется ставить свою подпись вслепую и обещать перед Богом, что клятва человека, умершего уже полтораста лет назад, будет исполнена?»

Он задумчиво провел пальцем по рваным краям двух оставшихся половинок монет. Через мгновение плотно закрыл Библию, поставил её на место, дотронулся до корешка на счастье и закрыл сейф. Вернув картину на место, он глубоко засунул руки в карманы и, встав перед огромным камином, топку которого заслонял старинный китайский экран, стал смотреть на портрет в массивной резной раме из старого дуба, с гербом Струанов, которая уже кое-где треснула и пообкололась.

Этот портрет Дирка Струана нравился ему больше всего, и, став тайбанем, Иэн перенес его из Долгой галереи и повесил на почетное место в кабинете тайбаня вместо портрета «Карги» Струан, который красовался над каминной полкой со времен основания Большого Дома. Оба полотна принадлежали кисти Аристотеля Квэнса. Дирк Струан был изображен в полный рост на фоне темно-красной занавеси. Широкоплечий и надменный, в черном сюртуке с глубоким вырезом, белом камзоле, белом шейном платке, кипенно-белой рубашке с вырезом и оборками. Густые брови и резко очерченный нос, гладко выбритое лицо, рыжеватые волосы и бачки, презрительно искривленные чувственные губы, зеленые глаза, которые казались ещё зеленее на фоне черного, белого и темно-красного, пронизывали насквозь.

Данросс смотрел на него с полуулыбкой, не устрашенный, не преисполненный зависти, а скорее успокоенный взглядом предка, смотрел, зная, что в какой-то мере одержим Дирком. Подняв бокал с шампанским, он полушутливо обратился к картине, как частенько делал и прежде:

— Твое здоровье!

И ощутил на себе ответный взгляд.

«Что бы, интересно, предпринял ты, Дирк, Дирк-призрак?»

— Ты, вероятно, сказал бы: «Просто найди предателя и убей», — пробормотал Данросс вслух. — И, видимо, был бы прав.

Узнав о «кроте» в полиции, он был потрясен, но далеко не так, как информацией о шпионской сети «Севрин», её связях в Штатах и поразительных тайных завоеваниях коммунистов в Британии. «Где, черт возьми, Грант берет всю эту информацию?» — спрашивал он себя в сотый раз.

Данросс вспомнил их первую встречу в шестидесятом, сразу после того, как он стал тайбанем. Алан Медфорд Грант оказался лысеющим, похожим на эльфа человечком, большеглазым, с крупными зубами. Аккуратный костюм в очень тонкую полоску, котелок. Грант сразу понравился ему.

— Не волнуйтесь, мистер Данросс. Уверяю вас, если я возглавлю вашу исследовательскую группу, не принимая на себя обязательств ограничиться работой на вас, как мы и условились, никакого конфликта интересов с правительством Её Величества не будет. На самом деле это уже обговорено с ними. Я буду предоставлять вам — конечно, конфиденциально, конечно, лично для вас и абсолютно не для печати — секретные материалы, которые, по моему мнению, не затрагивают государственных интересов. В конце концов, у нас интересы одни и те же, не правда ли?

— Думаю, что да.

— Позвольте спросить, откуда вы узнали обо мне?

— У нас есть высокопоставленные друзья, мистер Грант. В определенных кругах ваше имя пользуется большой известностью. Возможно, вас порекомендовал сам министр иностранных дел, — деликатно добавил Данросс.

— Ах да.

— Условия нашей договоренности вас устраивают?

— Да — сначала на год, а затем, если все пойдет хорошо, продлеваем срок до пяти лет. А после пяти?

— Ещё на пять, — уточнил Данросс. — Если мы достигнем результатов, к которым я стремлюсь, ваш гонорар будет удвоен.

— Ах. Это очень щедро с вашей стороны. Но могу ли я спросить, чем вызвана такая щедрость — я бы даже сказал: расточительность — по отношению ко мне и предполагаемой группе?

— У Сунь-цзы сказано: «Мудрому правителю и доброму военачальнику позволяет наступать, и завоевывать, и достигать того, что недоступно обычным людям, предваряющее знание. Предваряющее знание можно получить лишь через лазутчиков. Ничто не имеет такого значения для государства, как хитрость и изворотливость его лазутчиков. В десять раз дешевле платить щедро лучшим лазутчикам, чем скудно даже небольшому войску».

Алан Медфорд Грант просиял:

— Совершенно верно! Мои восемь с половиной тысяч фунтов в год — это действительно щедро, мистер Данросс. О да. Это действительно так.

— Вы считаете, я могу найти своим деньгам лучшее применение?

— Нет, если я буду делать то, что надо, если я и те, кого я подберу, окажемся лучшими из всех. При всем том тридцать с лишним тысяч в год на оплату наших услуг, фонд в размере приблизительно ста тысяч фунтов для субсидирования информаторов и приобретения информации, специальной техники... Ну что ж, надеюсь, вы останетесь довольны вложением своих денег.

— Если вы лучший, я верну их в тысячекратном размере. Я и рассчитываю вернуть их в тысячекратном размере, — объявил он, действительно веря в то, что говорит.

— Я, конечно, сделаю все, что в моих силах. Ну, а какая конкретно информация вам нужна?

— Самая разнообразная, коммерческая и политическая, которая поможет «Струанз» планировать свою деятельность, с акцентом на Тихоокеанский пояс, на планы русских, американцев и японцев. О китайцах мы, вероятно, скорее узнаем сами. Чем больше информации, тем лучше. По сути дела, ценным может оказаться все, что угодно, потому что я хочу вывести «Струанз» на международную арену, чтобы компания не зависела всецело от торговли с Китаем.

— Очень хорошо. Первое: я не хотел бы доверять наши доклады почте.

— Я подберу курьера.

— Благодарю вас. Второе: я должен иметь свободу выбора, назначения и смещения остальных членов группы и расходования средств.

— Согласен.

— Пяти членов будет достаточно.

— Сколько вы собираетесь платить им?

— Пять тысяч фунтов в год каждому будет прекрасным гонораром при условии, что каждый волен иметь другие источники доходов. На эту сумму я могу нанять самых лучших. Да. Экспертов для специальных исследований я буду назначать по мере необходимости. Ввиду того что... э-э... большинство наших контактов мы будем поддерживать за границей, в основном в Швейцарии, можно ли получать средства там?

— Скажем, ежеквартально я буду класть всю сумму, о которой мы договорились, на номерной счет в швейцарском банке. Вы можете брать с него деньги по мере надобности, действительна только ваша подпись и моя. Вы отчитываетесь только мне, ежеквартально по остатку. Если хотите установить код, я не возражаю.

— Отлично. Я не смогу называть имен: в отчете я не смогу написать, кому заплачены деньги.

— Хорошо, — согласился Данросс, подумав.

— Благодарю вас. Думаю, мы понимаем друг друга. Не могли бы вы привести пример того, что вам нужно?

— Например, я не хочу попасть в ту же ловушку, в которую мой предшественник угодил после Суэца.

— О! Вы имеете в виду фиаско пятьдесят шестого года, когда Эйзенхауэр снова предал нас и наступление Великобритании, Франции и Израиля на Египет из-за национализации Насером канала провалилось?

— Да. Это нанесло ущерб нашим интересам на Ближнем Востоке. Мы потеряли целое состояние, чуть не обанкротились. Знай предыдущий тайбань о возможном закрытии Суэцкого канала, мы могли бы, напротив, заработать уйму денег, зарезервировав место для груза, увеличив тоннаж флота... Во всяком случае, имей мы заранее хотя бы некоторое представление о планах американцев, в частности о том, что Эйзенхауэр опять выступит против нас на стороне советской России, нам, безусловно, удалось бы сократить потери.

— А известно ли вам, что лишь несколько часов отделяло нас от победы, когда он пригрозил немедленно заморозить авуары Великобритании, Франции и Израиля в Штатах, если мы не выведем войска из Египта? — печально произнес маленький человечек. — Думаю, все наши сегодняшние проблемы на Ближнем Востоке коренятся в этом решении Соединенных Штатов. Да. США первыми непреднамеренно санкционировали международное пиратство и создали прецедент на будущее. Национализация! Просто смешно! Сюда больше подходит слово «грабеж». Да. Эйзенхауэр действовал вопреки здравому смыслу. И уж совсем необдуманно с его стороны было следовать пагубному в политическом плане Ялтинскому соглашению, подписав которое больной Рузвельт и некомпетентный Эттли[83] позволили Сталину проглотить пол-Европы, когда с военной точки зрения даже самого тупому политику или узколобому генералу было ясно, что попустительство абсолютно противоречило нашим национальным интересам, нашим и американским. Думаю, на самом деле Рузвельт терпеть не мог нас, нашу Британскую империю.