Осьминог - Анаит Суреновна Григорян

– Ёрико говорила, он сам спроектировал в здании систему окон, чтобы можно было открывать их полностью, на европейский манер, потому что ему нравилось по вечерам открывать окно своего кабинета и любоваться вечерним городом и подсвеченным фонтаном на площади возле торгового центра… – Пояснил Такизава. – Он считал, что сотрудникам компании это тоже полезно – не сидеть целый день в закрытом наглухо офисе, они ведь работают в строительной компании, так что им нужно иногда отвлекаться от своих чертежей и смотреть на город, для которого они создают новые здания. Ёрико восхищалась тем, как он заботился о других. Но все же он всегда поздно возвращался домой с работы и больше времени проводил со своими рыбками, чем с семьей. Можно сказать, он относился к тому типу людей, которые живут ради других и пренебрегают собственными интересами.

– Вы с ним были знакомы?

– С отцом Ёрико? – Такизава посмотрел на Александра, как будто не вполне поняв его вопрос. – Нет, по правде… она хотела нас познакомить, но я боялся, что он не одобрит ее выбора. Я видел его на фотографиях, у него, знаете, было такое строгое лицо, как у школьного учителя математики. Моя Ёрико вся в него: кажется, даже господин Симабукуро ее немного побаивается, но я-то знаю, что сердце у нее доброе. Он умер совсем недавно, в конце августа, а я теперь жалею, что так и не решился познакомиться – может, мы бы и поладили… как вы думаете, Арэкусандору-сан?

– Ну… мне кажется, вы очень хорошо ладите с людьми, Такизава-сан.

– Еще немного, и вы превратитесь в настоящего японца. – Такизава запрокинул голову и всмотрелся в низкие серые облака. – Ну надо же, ни единого просвета! Похоже, мы здесь надолго застряли.

Его волнистые волосы, за пару дней пребывания на острове как будто еще сильнее отросшие, обнажили забавно оттопыренные уши.

– Ёрико говорила, что ее отец всегда хотел сына, но после ее рождения у мамы ухудшилось здоровье, и Ёрико так и осталась единственным ребенком в семье. Она всегда старалась заслужить его уважение, усердно училась и поступила в Тодай, а потом вернулась в родной город и устроилась на ответственную работу. Незадолго до его смерти в «Нагоя Кэнсэцу» пришел молодой сотрудник, с которым ее отец неожиданно сблизился, хотя Ёрико говорила, что до этого у него совсем не было друзей среди коллег.

– Вот как…

– Ну да…

Такизава пнул подвернувшийся под ногу осколок глиняной ловушки для осьминогов: тот отлетел в придорожную траву, и оттуда вспорхнула маленькая потревоженная птица, должно быть, прятавшаяся от дождя.

– Ёрико так прямо не сказала, но я понял, что в этом молодом человеке ее отец нашел кого-то вроде сына. Хотя офис фирмы находится в самом центре города, два-три раза в неделю после работы они ездили вместе в океанариум в порту, ужинали в ресторане и допоздна рассматривали там рыб. А потом отец пересказывал Ёрико всякие истории, которые рассказывал ему этот парень.

– Ээто[220]… – Александр не был уверен, что нужно сказать в ответ на слова Такизавы. То, что пожилой и семейный директор крупной фирмы так подружился с молодым человеком, занимавшим, скорее всего, какую-то незначительную должность, само по себе было необычно.

– Он говорил отцу Ёрико, что в детстве в его комнате стоял круглый аквариум с маленькой рыбой-фугу, которой он очень боялся: ему казалось, что ночью, пока он спит, рыба начнет раздуваться в шар и расти, разобьет свой аквариум, а потом будет становиться все больше и больше, заполнит собой всю комнату и задушит его. Его отец сначала посмеялся над его страхами, а потом рассказал ему сказку про то, как дружили осьминог и рыба-фугу: они были лучшими друзьями и всегда держались вместе, но однажды осьминог попался в ловушку, из которой никак не мог выбраться. Он стал звать на помощь, и тогда его друг рыба-фугу заплыл в ловушку и стал изо всех сил раздуваться. Он становился все больше и больше, пока наконец не разбил ловушку, и осьминог не оказался на свободе. К сожалению, рыба-фугу погиб, но зато он спас своего лучшего друга. Отцу Ёрико эта история очень понравилась, и он пересказал ее дома. Ёрико в тот день как раз гостила у родителей: она говорила, это был последний раз, когда они так хорошо сидели вместе, и отец простил ей наконец загубленную в детстве рыбу-фугу. Через несколько дней ее отцу внезапно стало плохо с сердцем прямо на работе, и он умер в своем кабинете до приезда машины «Скорой помощи».

Где-то неподалеку послышался грохот, как будто на землю свалилось разом множество полок с тяжелой утварью. Такизава и Александр одновременно остановились, но, видимо, это просто какое-то нагромождение коробок или ящиков, потревоженное землетрясением, только теперь окончательно потеряло равновесие. Подождав несколько секунд, Такизава взглянул на Александра и виновато улыбнулся:

– Здесь все время нужно быть начеку, да?..

– А что этот парень? Ваша подруга видела его?

– Ёрико говорила, он был на отпевании ее отца, там она его и видела в первый и в последний раз. Обычный молодой японец, ничего особенного, вот только принес в знак соболезнования непомерно большую сумму – четыреста тысяч иен[221], но семья Ёрико списала это на то, что покойный был его другом, а как еще мужчине выразить свою скорбь, как не принести побольше денег. Единственное, что удивило Ёрико, так это что молодой человек пробовал на вкус пепел с солью, в который были воткнуты ароматические палочки.

– Пробовал на вкус пепел? – Удивился Александр.

– Глупость какая, действительно. – Такизава смущенно засмеялся. – По правде, Ёрико сказала, что он ел этот пепел – прямо горстью зачерпнул, пока никто не видел, и отправил себе в рот. Но потом Ёрико решила, что ей просто померещилось – кому может прийти в голову есть пепел, как думаете?

Они вышли к побережью: по берегу под моросящим дождем бродили несколько бездомных кошек, выискивавших между бетонными блоками волнорезов выброшенные рыбьи потроха и разбитые ракушки.

– Если они здесь, значит, трясти сегодня больше не будет, – уверенно заявил Такизава.

– Вы так считаете?

– Я слышал, что в Сэндае кошки первыми почувствовали приближение землетрясения и побежали в горы, и те, кто за ними последовал, спаслись от цунами. Они бы не устроили нэко-кайги[222], если бы здесь было опасно.

Худой кот с клочковатой шерстью повернул голову в их сторону, дернул надорванным ухом и плаксиво мяукнул. Александр подумал, что кошки не убежали в предыдущий раз, так что странно было бы полагаться на них теперь.

– Этот парень уволился буквально на следующий день после похорон отца Ёрико, так что его вряд ли можно обвинить в том, что он дружил с начальником ради карьеры. – Такизава похлопал по карманам пиджака, потом заметил между камнями крупную мидию, поднял ее и раскрыл, подцепив створку ногтем. Моллюск внутри выглядел еще вполне свежим. – Эй! – Крикнул Такизава коту. – Идите-ка сюда, господин председатель! У меня есть для вас угощение!

Кот еще раз мяукнул, как будто переспрашивая, потом подбежал к Такизаве и, в один присест умяв мидию, стал тереться у их ног.

– Больше ничего нет, – развел руками Такизава. – В хорошие дни они, наверное, таскают мелкую рыбешку у рыбаков…

– Вы думаете, этот человек уволился из-за смерти своего начальника? Звучит довольно странно.

– Нет… – Такизава погладил кота по грязной шерсти. Похоже было, что он в замешательстве. – Нет, конечно, я так не думаю. Но, мне кажется, была какая-то причина, по которой он устроился на эту работу.

– Что вы имеете в виду?

– Не знаю. – Такизава