Плещут холодные волны - Василь Кучер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молодым кричали «горько», и они целовались. А длинноногий Вульф снова снимал их. Потом девушки запели так печально и горько, словно навек прощались с Оксаной. Варка громко заплакала, и капитан Вульф сфотографировал, как она плачет. Она и не заметила, когда он успел, чтоб он ослеп в это время. Гитлеровец пялил глазищи на девушек, Оксаниных подруг, а те боязливо жались друг к другу, все дальше отодвигаясь от капитана.
Мужчины уже немного подвыпили и заговорили о чем-то своем. А боцман Верба все подливал капитану Вульфу и, выбрасывая вперед руку, кричал не своим голосом:
— Хайль Гитлер! Хайль!..
Капитан подпрыгивал на скамье и, тоже выбрасывая вперед руку, кричал «хайль».
Варвара подошла к окну, с отвращением подумала: «Боже, как собаки, лают. И зачем Оксана пригласила их на свадьбу?»
Мать словно забыла, что это произошло нежданно-негаданно.
Оксана и Ольга пошли к боцману Вербе в порт пригласить его на свадьбу, а тот как раз разговаривал с капитаном Вульфом. Немец сразу припомнил Ольгу и долго не хотел ее отпускать от себя. А когда узнал, что они зовут боцмана на свадьбу, разошелся вовсю, стал расхваливать Оксану, выспрашивал ее о женихе, сам навязался к ним на праздник. На радостях, что молодые будут венчаться в церкви, посулил горы золотые: он-де, мол, поможет их счастью, если что-либо будет нужно от гражданских и даже от немецких военных властей. Пришлось Оксане пригласить его, чтобы не накликать новую беду. Об этом ее сразу предупредил боцман Верба. С ним Горностаи очень сдружились, жили душа в душу, пряча его у себя после побега из колонны военнопленных, пока он не поднялся на ноги и не пошел работать в порт. Когда же боцман ушел на другую квартиру, они заскучали. Полюбился им тихий и работящий человек. Да поди узнай, какой он тихий, вон как перед фашистом выслуживается. Правду люди говорят: в тихом омуте черти водятся. Ноги бы его здесь не было, знай Варвара об этом. Да и дочь-то, верно, не знала.
Все это всплыло в ее памяти только теперь. Присутствие боцмана и Вульфа становилось невыносимым. Да еще немец этот, вишь, расселся за столом, как в кабаке, и автоматчиков усадил напротив себя, чтобы охраняли его особу. А двое на улице под горой патрулируют. Туда и обратно, настороженно поглядывая на дом Горностаев. Вот это свадьба! Под дулами автоматов. А чтоб тебе добра не было!..
Пора бы уже и честь знать... Водку выпили. Закуску доедают. Да нет же, сиднем сидят, с места не сдвинешь. Уже дважды Вульф отсылал куда-то боцмана Вербу с автоматчиком, и они приносили шнапс, какие-то вина, консервы. На свое гулять стали. Как ты их выпроводишь из дому? А Вульф принялся наигрывать на губной гармошке свою тирольскую, плаксивую и грустную. Но выходила она у него похожей на прусский марш.
Варка хотела было задеть его, заговорив об этой проклятой войне. Но капитан сразу ощетинился и замахал руками:
— Политик нихт! Политик вег!
А боцман Верба ему подтягивает:
— К черту политику, мамаша! Давайте лучше выпьем французского вина. Чистый шампань, мамаша...
Варка даже пошатнулась. А чтоб тебе горячей смолы напиться... Выпроводила из дому во двор Грицька с ребятами, чтобы не слыхали и не видали такого надругательства над домом Горностаев. Варка прижалась к окну, словно ожидая чего-то. Пропади ты все пропадом. Пусть уж катится и дальше с горы, коли сорвалась. Варка не в силах да и не вольна что-либо сделать. Как ей без мужа с дочками справиться? Только и всего, что на язык остра. А языком тут ничего не сделаешь.
Пиликает губная гармошка, словно тужит и плачет, гудят за столом пьяные гости про то про се, а о горе страшном, что обрушилось на Севастополь, ни слова. И девушки, чтоб им добра не было, уже забыли, какая теперь лихая година, все с солдатами хихикают, с капитаном перемигиваются. Варвару клонит ко сну, от усталости и переживаний ломит в коленях, но приходится терпеть. Она склоняется к подоконнику все ниже и ниже, красные от слез и переутомления глаза постепенно слипаются. Так незаметно она засыпает.
...Долго ли она спала? Кажется, недолго.
Ее разбудил страшный взрыв, и Варвара подумала в первое мгновение, что это бомбы падают на Севастополь. Взрыв был такой неслыханной силы, что во всех окнах сразу посыпались стекла и Варвара оглохла. Оглушило и гостей за столами, и они повалились грудью на тарелки. Уже вечерело, но солнце еще не село, на улице было светло. Капитан Вульф сразу отрезвел, как только взглянул в окно.
Там, в Южной бухте, которую он бдительно охранял со своими караулами и собаками, среди бела дня, на глазах у всех, случилось страшное. Взорвалась немецкая подводная лодка, которая стояла у самой стены на приколе рядом с огромной самоходной баржей, груженной авиационными бомбами и крупнокалиберными снарядами.
Вульф побледнел и стал нервно икать. Боцман Верба еле успел подхватить его под локти, чтобы тот не упал. Оба автоматчика щелкнули затворами и, оттолкнув боцмана Вербу, стали рядом с капитаном. Оксана прижалась к груди мужа и, отчаянно взвизгнув, замерла. Девушки упали под стол, сбившись там в живой клубок. Оба учителя и фельдшеры, разинув рты с перепугу, так и застыли, словно глотнули чего-то невыносимо жгучего.
— Хальт! — не своим голосом закричал капитан Вульф и мигом выскочил из дому, потянув за собой боцмана Вербу. А боцман схватил Грицька, и они во весь дух помчались в порт.
— Люди добрые! Что же теперь будет? — заломила руки Варвара.
— Ничего, — спокойно сказал седоусый учитель. — Мы на свадьбе гуляли. Нас там не было.
— И то правда, — прибавил хромой фельдшер. — Нас там не было...
— Хорошо, хоть он тут с нами сидел, этот Вульф. Теперь он может свидетельствовать, что мы не виноваты, в случае чего, — испуганно разводил руками учитель.
— О боже мой, боже! Вы же еще не знаете этих гестаповцев, — тихо запричитала Варка.
Оксана сразу пришла в себя и цыкнула на мать:
— Мама!.. Хватит вам!.. Не накликайте беду... Мы тут сторона...
— «Сторона»? — всплеснула руками Варвара. — Как это сторона? Наши фашистов глушат, а мы сторона? Не выйдет так, дочка. О, не выйдет!
Она словно опомнилась, сразу стала суровой и настороженной. Ушла к печке и принялась возиться с посудой. Ольга, стоявшая у окна, с восхищением смотревшая на бухту, ласково взглянула на мать, словно поцеловала. Даже с облегчением вздохнула от этих материнских слов.
— Может, нам лучше разойтись? — неуверенно предложил фельдшер.
— Не стоит сейчас. Подождите немного, — посоветовал Момот, покусывая бледные губы. — И надо же такому случиться в столь торжественный для нас день!
— Подождать? — удивился учитель. — Пока они облаву начнут и нас переловят, как слепых щенят?
— Не знаю. Ничего не знаю, — горько вздохнул Момот. — У меня отпуск на два дня. Сам комендант выдал. И капитан Вульф свидетель. Я не был там, в порту. Не был...
Варка холодно взглянула на него, но промолчала. Только подумала: «Ах ты гнида! Люди жизнью рисковали, чтобы взорвать фашиста в море, а ты за свою шкуру дрожишь? Вот так зятек мне достался! Ну и зятек, чтоб тебя первая пуля не минула...»
Гости разошлись, а врач Момот ушел спать в чуланчик, где теперь должны были жить они с Оксаной. Варвара с дочками принялась убирать со стола, мыть посуду. В порту слышалась перестрелка, какой-то крик, заходились от лая сторожевые собаки.
Когда стемнело, прибежал радостный и раскрасневшийся Грицько. Плотно прикрыл за собой сенную дверь и весело закричал:
— Ой, мамулька, что там творится! Подводную лодку распороло надвое. Лежит на дне. Пять фашистов вытянули мертвыми. Один еле дышит. Да, наверно, и ему будет капут. Баржу так и резануло на три куска. Бомбы и снаряды еще и под водой рвались. Сорок оккупантов было на барже, и все — майн гот! — пошли на тот свет, как камень в воду, рыбу кормить. Начальства наехало! Гестаповцев с собаками! Там такое творится!!!
— И ты не боялся? — спросила Варвара.
— А чего мне бояться? У меня пропуск. Я на службе, — гордо выпалил Грицько.
В дверях вырос Момот. Худой, растрепанный. Протирает пенсне, глухо и поучительно замечает Грицьку:
— Ты вот что, парень, прикуси язычок. Рассказал нам — и баста. Чтобы на улицу из дому и слова не вынес о том, что там, в порту, творится. Слышишь?.. Смотри мне.
Варку так и подмывало броситься на Момота. Кем он доводится ее сыну, что уже командует и поучает? Отец ли, старший ли брат? Еще рановато вожжи в руки брать, зятек дорогой. Но потом вмиг сообразила, что он прав, и ничего не сказала.
— И вас всех прошу. Не говорите больше нигде и никому о том, что случилось или может когда-либо случиться в порту и вообще в Севастополе! Себя пожалейте. Идет, Варвара Игнатьевна? Договорились?
Варвара в знак согласия молча кивнула головой, из головы не выходила мысль, что он за человек, этот Момот. То спал как убитый и вдруг вскочил словно ошпаренный, как только прибежал Грицько. Даже волосы не расчесал, сорочку как следует не застегнул. Чудной какой-то, да и только...