Северный шторм - Роман Глушков

Вороний Коготь выслушивал обращенные к нему заздравные тосты соратников, благодарно кивал, поднимая полный до краев рог, и всячески наслаждался выпавшим на его долю триумфом. Однако, несмотря на то, что причин для особых волнений пока не было, чувство тревоги почему-то никак не покидало Торвальда. Можно было, конечно, не обращать на это внимания: чужая страна; вокруг враги – испытывать беспокойство в такой атмосфере вполне естественно. Но нет, здесь крылось нечто другое, чего ранее конунгу испытывать еще не приходилось. Он словно сидел на троне, в котором торчал микроскопический гвоздь – этакая досадная мелочь, способная испортить настроение даже великому правителю.

Торвальд давно привык доверять своим чувствам и, если не мог толком объяснить какое-либо из них, считал это знаком богов. По мнению дроттина, боги всегда подавали знаки лишь в нужное время, иначе трактовать волю богов было бы просто невозможно.

Что же могла означать тревога во время триумфа?

Только то, что Видар напоминал Торвальду о пока не выполненном обещании вернуть могучим асам Гьяллахорн. Но неужели асы усомнились в крепости памяти своего верного слуги? Разве для этого был повод? Или же слуга ошибся и неверно истолковал поданный ему знак? Если это так, значит, Вороньему Когтю был необходим более конкретный намек…

– Все в порядке, дроттин? – обеспокоенно поинтересовался Горм, заметив, что конунг нахмурил брови и потупил взор.

– Все отлично, форинг, – отозвался Грингсон, подставляя услужливому виночерпию пустой рог. – Боги желают мне о чем-то поведать. Правда, они пока не говорят, о чем, но я безмерно рад, что они о нас не забывают…

7

Сунься мы в Святую Европу в мирное время и устрой такую же заваруху, какую учинили на постоялом дворе под Варшавой, вряд ли нам позволили бы раскатывать потом по чужой стране, словно у себя дома. Но в связи со всеобщей неразберихой, царившей сегодня в центральной Европе, я сомневался, что наша банда на колесах удостоится даже простой ориентировки, переданной по телеграфу в епископаты. Ныне все европейские радиостанции занимались передачей более важных сведений, и вряд ли потрепанные Защитники Веры будут тратить время и силы на отлов трех распоясавшихся байкеров, за которых, я надеялся, нас должны были принять. Впрочем, сильно обольщаться все же не стоило. Если вдруг по какой-то причине нас сочтут за норманнских пособников или диверсантов, долго нам на свободе не бегать, и княжич Ярослав так и не услышит речь, заготовленную для него Конрадом Фридриховичем.

Опасаясь погони по горячим следам, Фокси предпочел до Новой Праги двигаться по Польской пустоши – огромному безжизненному пространству, изрытому оставшимися от Каменного Дождя кратерами и таившему в себе прочие коварные сюрпризы. Несведущему человеку соваться в пустошь было и вовсе смертельно опасно. Но байкеры давно прокатали в пустоши потайные тропы и всякий раз убегали в безлюдные земли, когда скрывались от гнева властей. Я был уверен, что Оборотень дал нам толкового проводника и Фокси имел понятие, куда он нас завез.

– Если ты хорошо выучил маршрут, до марта можешь ездить по пустоши без проблем, – ответил байкер на мои закономерные опасения. – Зимой пустошь спит: песчаные участки замерзают, осыпи прекращаются, а озера покрываются льдом. Снега немного – ветер его почти весь раздувает. Разве что трещину где занесет, но, если внимательно под колеса смотреть, это издалека заметно. А вот весной тут ужас что творится: озера разливаются, грязь раскисает, промоины одна на одной. Соваться в пустошь по распутице – верная смерть. Сколько здесь в земле уже таких рисковых парней лежит, не счесть. Вот в прошлом году один бродяга буквально на пару метров от тропы отклонился и как сквозь землю канул. Причем вместе с байком!..

Фокси знал множество подобных историй и развлекал нас ими до самой Новой Праги. Вернее, развлекались только я и Михаил. Фон Циммер всю дорогу просидел как на иголках, вздрагивал на каждой кочке, тревожно озирался по сторонам и подолгу ощупывал ногой почву, прежде чем выйти из автомобиля по нужде. На дельное предложение Михаила обвязаться за талию веревкой Конрад ответил такой вымученной гримасой, словно контрразведчик предложил ему не подстраховаться, а удавиться.

Под Новой Прагой мы заночевали в одной из байкерских берлог – промерзлой землянке, где пришлось всю ночь протапливать печку. Кое-как переждав ночь, наутро мы взяли курс на Нюрнберг, откуда уже было рукой подать до Мангейма – города, имеющего сегодня неопределенный статус. Эти детали мы выяснили у живущего неподалеку от Нюрнберга отшельника – полоумного горбатого старика Руфуса, почитавшегося в округе за блаженного.

В действительности Руфус вовсе не являлся безумцем, наоборот, обладал ясным умом и хорошей наблюдательностью. Маску умалишенного горбун носил только при появлении в городе и окрестных поселках – в такой ипостаси ему было проще сшибать милостыню, за счет которой он и питался. Вторым источником дохода для Руфуса была продажа информации тем, кто готов был за нее платить: искателям-нелегалам, контрабандистам, байкерам… Руфус постоянно ошивался на рынке, у епископата, в прочих людных местах и не пропускал мимо ушей ничего, что, на его взгляд, имело хоть какую-то важность. Горбун делился ценными сведениями с каждым нуждающимся, лишь бы тот вызывал у Руфуса доверие и был при деньгах. На наше счастье, мы полностью подпали под эти требования.

Расценки у информатора были вполне божеские, и фон Циммеру даже не пришлось идти на очередную сделку с совестью, отсчитывая Руфусу из походной казны гонорар за услуги. Новости того стоили. Можно было, конечно, получить их и бесплатно, заслав на местный рынок неприметного коротышку Конрада. Но, во-первых, тогда сведения пришлось бы долго собирать по крупицам, а во-вторых, горбун являлся не только информатором, но еще и аналитиком. По его заверениям, он всю жизнь держал ухо востро и со временем научился прогнозировать развитие любой политической ситуации. И еще: подробность и точность прогнозов Руфуса якобы напрямую зависели от того, сколько ему наливали.

Последнее заявление выглядело сомнительно, поэтому мы ограничились лишь фактами и поверхностными комментариями – ровно столько, сколько и положено было нам знать за наши деньги. Горбун-«аналитик» немного обиделся, но Михаил утешил его невинной ложью, что нам еще не однажды придется обратиться к нему за помощью, так что в следующий раз мы непременно оплатим весь комплекс его услуг.

– Но учти на будущее, хромой, что я пью только виски! – предупредил информатор Михаила.