Северный шторм - Роман Глушков

– Слушайте меня, верные сыновья могучего Видара! – раскатисто прогремел над берегом призыв конунга. – Слушайте меня, братья! Если кому-то из вас суждено дожить до глубокой старости, я уверен, что вы будете рассказывать своим внукам и об этом дне! Да, сегодня вроде бы не произошло ничего знаменательного: ни битвы, ни даже простой перестрелки! Все это мы видели вчера и непременно увидим завтра! Однако сегодня мы имеем полное право отпраздновать другую победу, одержанную нами утром!..

Многие норманны согласно закивали: дескать, ясно, о чем ты толкуешь – о переходе через горы! Что ж, можно сказать и так: мы действительно победили эти проклятые Альпы.

– Но я имею в виду не окончание очередного этапа нашего пути, хотя, конечно же, радуюсь этому вместе с вами! – уточнил Торвальд, догадавшись, что означают кивки собратьев. – Победа, о которой я веду речь, состоит в другом! Сегодня утром мы с вами ступили на землю, которую эти презренные рабы называют священной! Почему же она не разверзлась под нами? Почему мы до сих пор попираем ее ногами и пируем, разлегшись на ней, как хозяева? Я отвечу: потому что святость эта выдумана! Земля в здешней части Мидгарда ничем не отличается от той, откуда пришли мы. И если нашу поступь выносят камни севера, она не оскорбит и камней Ватикана! Наоборот, эта земля обрадована нашему приходу, поскольку давно отвыкла от поступи настоящих героев! Мы прошли трудный путь, взяли несколько городов, разбили великую армию, пересекли горы, и ничто не смогло нас остановить! Мы – подлинные хозяева Мидгарда, и трусливо укрывшийся в своей Цитадели повелитель рабов наконец-то осознал это! Последний источник его иссякающих сил – Гьяллахорн! Когда Пророк лишится его, он лишится всего!.. Я вижу перед собой множество новых братьев, уроженцев этой земли! Все вы разуверились в величии Гласа Господнего и решили избрать для себя веру победителей! Что ж, правильное решение! Посмотрите на себя: теперь вас боится сам Пророк! Могли ли вы раньше вообразить такое? Сомневаюсь. Но что изменилось за это время? Благодаря чему вы обрели нынешнее могущество? Разумеется, все дело в истинной вере! Что еще, кроме нее, помогло вам возвыситься над Пророком?.. Поэтому давайте выпьем за нашу веру, которая сокрушает перед собой все преграды! Хвала Видару!..

– Хвала!.. – разнесся над рекой оглушительный хоровой ответ. И затем еще несколько раз, словно пушечные залпы: – Хвала! Хвала Видару! Хвала конунгу!..

Вороний Коготь осушил рог, выплеснул остатки вина на землю, отер усы рукавом и с довольным видом уселся продолжать трапезу. Существовала еще одна победа, о которой он умолчал. Эта победа была не из тех, какими принято хвалиться публично. Однако на ее достижение Грингсон также затратил немало сил, так что сейчас он пил в том числе и за эту победу.

Конунгу Торвальду удалось сохранить доверие тех, кто сопровождал его к заветной цели. Воодушевление, с которым войско подхватило его призыв, лишний раз доказывало это. Вороний Коготь всматривался в лица ликующих дружинников, стремясь обнаружить неискренность или враждебные взгляды, но так и не нашел того, чего искал. Несомненно, недовольные были, но их количество не вызывало пока серьезных опасений. Только глупец решится сейчас в открытую высказать свое недовольство политикой конунга.

Торвальд обещал соратникам привести их к ватиканским сундукам с золотом, и половина пути уже пройдена. Оставшаяся половина обещала быть не менее трудной, но сохранившаяся уверенность в победе являлась для норманнов хорошим подспорьем.

Золото и Гьяллахорн…

Грингсон верил в существование божественного рога не меньше, чем в существование Асгарда. Но конунг не был идеалистом и осознавал, что для большинства его сподвижников один лишь горн Хеймдалля – явно недостаточный стимул для того, чтобы броситься на штурм ватиканских стен. Однако в чем заключалось преимущество веры Вороньего Когтя перед верой Пророка – дроттину не приходилось корчить из себя праведника, изобретая мнимые теории о превосходстве духовных ценностей перед материальными. «Вам нужно золото? – спрашивал дроттин последователей и тут же отвечал: – Так берите его, сколько унесете! Делите по справедливости и тратьте на что хотите! Это золото – ваше! Богам оно не нужно! Величие богов не в количестве золота, которое вы им жертвуете, а в почтении, с которым вы к ним относитесь! И измерять его золотом принято лишь у рабов!» Грингсон полагал, что только раб мог возвести в святость бедность и бессребренничество, при этом сооружая на откуп своим мстительным богам «капища» из золота. И чем больше твердил Глас Господень в своих публичных проповедях о чистоте души, гнусности пороков и прочем, тем больше вызывала недоумение роскошь дворца, в котором жил самый святой человек на земле.

Дроттин не требовал от своих последователей ни капищ, ни пожертвований, а наоборот, пекся о благосостоянии каждого собрата по вере. Искренность и честность конунга являлись гораздо более мощным инструментом воздействия на сознание видаристов, нежели божья кара и огонь Инквизиции – на сознание паствы Пророка. Грингсон имел все основания считать, что его боготворили прежде всего из уважения, а не из боязни. Любой из «башмачников» лелеял надежду, что именно он отыщет и преподнесет дроттину Гьяллахорн, за что тот определенно не останется в долгу. Услуга за услугу – справедливее отношений быть попросту не может. В них заключалась сила, которая могла примирить даже заклятых врагов, не говоря о поддержании уважения подданных.

В этом и заключалась победа Торвальда, которую он праздновал втайне ото всех. Весь путь от Роттердама до Милана Вороний Коготь словно балансировал на хлипком мосту и вот теперь сошел с него и ступил на устойчивую почву. Если бы в этом изнурительном походе Видар не даровал Грингсону удачу, сегодня призывы конунга не были бы встречены таким ликованием.

Теперь, когда цель уже не казалась далекой и недостижимой, поддерживать боевой дух дружинников было проще. На предпоследнем этапе похода даже самый неуверенный из ярлов вряд ли отважится выйти из игры – дружинники попросту разбегутся от него и переметнутся к другому, не столь мнительному вождю. Начатая Торвальдом военная кампания лавиной неслась вперед, и остановить ее могли разве что всемогущие боги.

Вороний Коготь выслушивал обращенные к нему заздравные тосты соратников, благодарно кивал, поднимая полный до краев рог, и всячески наслаждался выпавшим на его долю триумфом. Однако, несмотря на то, что причин для особых волнений пока не было, чувство тревоги почему-то никак не покидало Торвальда. Можно было, конечно, не обращать на это внимания: чужая страна; вокруг враги – испытывать беспокойство в такой атмосфере вполне естественно. Но нет, здесь крылось нечто другое, чего ранее конунгу испытывать еще не приходилось. Он словно сидел на троне, в котором торчал микроскопический гвоздь – этакая досадная мелочь, способная испортить настроение даже великому правителю.