Жезл Эхнатона - Наталья Николаевна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему другое? Говори яснее!
– Ну, понимаешь, Костик… – Я смущенно отвела глаза. – Мы с Костиком…
– Что, любовник он твой? – Брюнетка фыркнула.
– Ну, вот, сразу такие слова вульгарные… отношения у нас с ним, понимаешь? И я в его дежурство иногда прихожу…
Костик был здоровенный детина, похожий на орангутанга, бывший спортсмен-тяжеловес. У него была семья: жена и двое годовалых девчушек-двойняшек. Иногда по утрам они приходили встречать его после работы, Костик брал своих девчонок двумя руками и подбрасывал высоко в воздух. По сравнению с ним они казались пластмассовыми пупсами.
– Ну ты даешь! А с виду такая тихоня!
– Мы что, будем обсуждать мой моральный облик?
– Да мне на это наплевать, чтобы не сказать хуже! Короче, значит, мы приходим в твой музей, ты зовешь своего Костика, якобы пришла потрахаться…
– Прекрати! Как ты выражаешься!
– Как хочу, так и выражаюсь! Короче, он открывает двери, я его отрубаю…
– Только не насмерть!
– Ладно уж, договорились! Дальше ты управишься?
– Дальше управлюсь.
– Годится. Значит, сегодня и пойдем.
– Только мне нужно туда позвонить, узнать, кто из охранников сегодня дежурит.
– Э нет! Я тебе не позволю ни с кем разговаривать, может, ты их попробуешь предупредить.
– Да ты же будешь рядом стоять и слушать.
– А может, ты какое-нибудь условное слово скажешь. Нет, я сама буду разговаривать.
Я незаметно перевела дыхание: она сама предложила то, на что я рассчитывала.
– Ладно, как скажешь, мне без разницы… развяжи мне руки, я наберу номер.
– Еще чего! Диктуй номер, я сама наберу.
– Ну, у тебя уже паранойя! Что я смогу сделать, если ты мне развяжешь одну руку?
Она оценивающе взглянула на меня и все же не стала развязывать, видимо, вспомнила мои каскадерские штучки.
– Диктуй номер!
И я продиктовала.
Она набрала номер, поднесла трубку к уху и прислушалась.
Какое-то время она дожидалась ответа, потом оживилась, видимо, дождалась, и начала:
– Здравствуйте, можно…
Договорить она не успела, на ее лице проступило сначала удивление и растерянность, потом глаза ее округлились и стали бессмысленными, потом она побледнела, негромко охнула, сползла на пол и вытянулась, не подавая признаков жизни.
Лицо ее было белым как мел, она дышала, но тяжело, хрипло и неровно, с перебоями.
Мой план сработал.
Дело в том, что я продиктовала ей, разумеется, вовсе не телефон музея, а тот номер телефона, по которому перед смертью разговаривал Михаил Филаретович.
Тот самый злополучный номер, по которому позднее я позвонила – и услышала в трубке бесполый голос, который произносил странные, гипнотические заклинания на непонятном языке, заклинания, от которых мне стало так плохо, что я едва не потеряла сознание, и избежала этого только благодаря счастливому стечению обстоятельств, и еще благодаря тому, что была готова к подвоху.
А когда на звонок с этого номера ответила бедная дурочка Алиса – она всерьез отключилась, и ее едва привели в сознание…
Даже сейчас, только вспомнив тот гипнотический голос, я почувствовала дурноту.
Вот и на злодейскую брюнетку этот голос подействовал, как хороший удар по голове.
Но долго ли она пролежит без сознания – неизвестно, так что мне нельзя терять время, нужно скорее освободиться, пока обстоятельства благоприятствуют…
Я снова вспомнила уроки и наставления того отставного каскадера Михалыча.
Среди прочего, он рассказывал мне, как можно освободиться, если у тебя связаны руки. К счастью, все его рассказы намертво запечатлелись в моей памяти, хоть я и говорила, что память у меня избирательная, но все, что случилось в пансионате, помню в подробностях.
Я сложила пальцы правой руки щепотью, потом сплела их в сложную фигуру, немного напоминающую обычную фигу, повернула запястье, так что хрустнул сустав…
Было очень больно, но мне удалось высвободить большой палец, а потом и всю руку.
Теперь, когда правая рука была свободна, дело пошло значительно лучше, и через минуту я полностью освободилась от веревок и на руках, и на ногах.
Я растерла онемевшие руки, выбралась наконец из осточертевшего кресла и шагнула было к дверям, но потом спохватилась, вернулась, наклонилась над бесчувственным телом брюнетки.
Собрав веревки, которыми недавно была связана я сама, я перевернула брюнетку на живот, свела ее руки за спиной и крепко связала их, а потом привязала к ногам, согнув их в коленях.
Этот способ мне показал тот же Михалыч, и он утверждал, что развязаться в таком положении без посторонней помощи практически невозможно. Кажется, такой способ связывания профессионалы называют «лодочкой».
Потом я добавила последний штрих – засунула в рот брюнетке скомканный носовой платок. Теперь она, когда очнется, и на помощь позвать не сможет.
Тут я заметила у нее за поясом пистолет, которым она мне угрожала, и забрала его.
Обращаться с оружием я не умею, но можно использовать этот пистолет как психологическое оружие. Кроме того, важно, что его не будет у брюнетки.
Закончив все эти дела, я выскользнула в коридор и тихонько, крадучись пошла по нему.
Сейчас мне нужно было найти Алюню – не могла же я оставить ее в этом гадюшнике! Хотя, кажется, ей здесь нравится… Ей здесь внушили сознание собственной значимости.
Если она не захочет уйти своими ногами, станет сопротивляться – я ее просто обездвижу и потащу за собой волоком, как мешок. Лопнуло мое терпение!
Нашла я ее легко: проходя мимо неплотно прикрытой двери, я услышала из-за нее до боли знакомый Алюнин голос. Алюня декламировала с жуткими драматическими подвываниями:
– Хоровод пошел, пошел!
Принесли? Кидай в котел!..
Я тихонько приоткрыла дверь и заглянула.
В небольшой комнате сидела, уныло подперев щеку кулаком, та тощая мымра, которая оглушила меня, подкравшись сзади, а потом увела Алюню.
Сама Алюня стояла перед ней в театральной позе, со злобным выражением лица, и декламировала:
– Жаба, посреди камней
Гнившая пятнадцать дней,
Горсти трав и нечистот —
В колдовской котел пойдет!
Алюня прервалась, перевела дыхание и пояснила:
– Как вы понимаете, это монолог ведьмы из «Макбета». Козинцев после «Гамлета» и «Короля Лира» хотел снять и эту трагедию и пригласил меня на эту роль, но заболел, и планы не осуществились. Но он меня очень, очень высоко ценил! Так что вы должны понимать, какая для вас удача получить меня в качестве ведущей!
Ну, надо же, Козинцев ее приглашал! Этак она скоро скажет, что ее Эйзенштейн хотел в «Броненосце «Потемкине» снимать, в роли коляски!
Мымра тяжело вздохнула и откровенно посмотрела на часы.
Алюня заметила этот взгляд
