Рим. Прогулки по Вечному городу - Генри Мортон

В центре, там, где сходились запущенные аллеи, стоял умиротворяющего вида деревянный домик, который и был тем самым баром. Владелец, кивнув на «веспу», припаркованную у дерева, сказал мне, что летом он приезжает сюда каждый день, и его бар открыт, пока не зазвонят «Ave Mana». Я сел со своим стаканом у изгороди, совершенно поглощенный мыслью о том, что сады Фарнезе посажены на развалинах дворца Тиберия и Калигулы. Здесь никогда не проводилось тщательных раскопок, но в прошлом веке вдруг обнаружили караульное помещение, на стенах которого солдаты преторианской гвардии оставили надписи. Эта привычка стара, как мир. Один солдат написал по-гречески: «Многие писали всякое на этой стене, а я — ничего», на что его товарищ написал: «Браво!» В этом дворце жил Тиберий, когда кто-то — очевидно, из министерства иностранных дел, сообщил ему, что Понтий Пилат «контролирует ситуацию». Здесь проводил свою фантастическую жизнь безумный Калигула, если, конечно, можно верить всему тому, что о нем говорилось.

Поведение Калигулы вызывало отвращение у Сената, народа и, наконец, у армии. На четвертом году его правления его решили убить. Заговор был республиканским по духу, и убить его поручили трибуну когорты преторианской гвардии, которого Калигула однажды оскорбил. Подходящий момент представился во время ежегодных игр и театральных представлений, когда Калигула, выйдя из театра, собирался отправиться к себе во дворец — принять ванну и пообедать в антракте. Узнав, что прибыл хор греческих мальчиков, он повернулся поговорить с кем-то из них в коридоре. В этот момент трибун и ударил его мечом, причем так рассчитал удар, чтобы император упал наземь, но не умер. У него еще достало духу крикнуть: «Я жив!», и тогда стоявшие рядом солдаты вонзили в его тело свои мечи. Наиболее подробно описал его смерть иудейский историк Иосиф Флавий. Подробности он, без сомнения, почерпнул у Ирода Агриппы I, внука Ирода Великого, который как раз оказался в Риме в то время. Ирод там воспитывался и близко знал императорскую семью. Ему была предназначена важная роль в событиях, последовавших за убийством.

Пока во дворце все было вверх дном, Клавдий, дядя мертвого императора, которому в то время был пятьдесят один год, скрывался за занавеской. Это был умный, педантичный царедворец, которого сравнивали с нашим Яковом I. В юности его в семье держали за дурачка, он страдал нервными расстройствами, например заиканием. У него подергивалась голова и походка была нетвердой. Все это забавляло современников. Услыхав топот солдат по коридорам дворца, дрожащий Клавдий спрятался за занавеской, не подумав о том, что ноги его видны. Солдаты выволокли его, но вместо того чтобы прикончить, как он ожидал, признали в нем члена императорской фамилии и объявили его императором! Так было положено начало этой страшной системе избрания императоров армией, которая просуществовала до падения Империи.

Между тем Ирод Агриппа I берет дело в свои руки. Известие о том, что Клавдий (с которым он вместе учился в школе) объявлен императором, вполне устроило его, но вместе с тем он знал, что Сенат — за Республику. Поспешив в Курию, по пути он встретил несчастного Клавдия, которого несли в носилках к казармам преторианцев, и ухитрился шепнуть ему несколько слов ободрения и поддержки. Прибыв в Сенат, он выразил республиканцам свою лояльность, но указал на то, что совершенно невозможно противостоять преторианской гвардии силами когорт из гражданского населения. Он настроил Сенат на более миролюбивый лад и сказал, что разумнее всего было бы оставить сейчас Клавдия у власти, а он, Ирод Агриппа, на правах старого друга будет за ним шпионить. Но, притворяясь республиканцем, Ирод Агриппа тайно отправлял Клавдию послания с призывами твердо держаться своей линии. Его изощренный иудейский ум сыграл свою роль в ослаблении Сената и укреплении позиций незадачливого Клавдия. Как странно: император, захвативший и подчинивший себе Британию в 43 году н. э., в какой-то степени обязан своим возвышением и пурпуром внуку Ирода Великого.

Покинув полные призраков сады, я вышел к тому месту, где стоял дворец Домициана. Но вместо мраморных коридоров и, как положено во дворце, — часовых, молчаливых рабов, тихо ступающих по инкрустированному серебром полу, фонтанов во внутренних двориках, оникса и порфира — я увидел лишь груду булыжника. Тем не менее именно здесь жил и умер этот странный император, в чье мрачное правление Империя была наводнена шпионами. Сын грубоватого демократичного Веспасиана и брат великолепного Тита, Домициан по всем статьям не делает чести своей семье. Постоянный страх погибнуть от руки убийцы довел его до такого нервного напряжения, что он заразил им всех окружающих. Все боялись всех. Соглядатаи и доносчики были везде, а тюрьмы уже не вмещали подозрительных личностей.

Император обладал мрачным и зловещим чувством юмора. Однажды он пригласил самых важных в Риме людей к себе во дворец на пир. Когда они пришли, их провели в комнату, от пола до потолка убранную черным. Гости в ужасе увидели, что перед каждым ложем стоит надгробный камень, и на каждом написано имя. Они заняли свои места согласно надписям и ожидали теперь прибытия палача. Вместо этого в комнату вошли несколько обнаженных мальчиков, выкрашенных в черный цвет, и медленно исполнили торжественный танец. Потом подали поминальный пирог и другие блюда, которые обычно «предлагают» духам умерших. Пока гости пытались есть, голос Домициана рассказывал им ужасные истории убийств и кровавых преступлений. Наверно, даже Палатин не помнит спектакля страшнее. Когда пир закончился, гости, к своему крайнему удивлению, узнали, что могут спокойно отправляться по домам. Не успели они прийти домой, как прибыли посланцы из дворца. Вместо смертных приговоров, которых ожидали все, гости получили по ценному подарку.

Страхи Домициана нарастали, он приказал облицевать стены портика, где имел обыкновение прогуливаться, сверкающим камнем из Каппадокии под названием фенгит, а может быть, это были тонкие листы слюды, которыми покрывали оконные рамы. Он таким образом имел возможность видеть, что происходит сзади него. Как бы там ни было, этот Зеркальный зал не спас императора — он был убит у себя в спальне на тринадцатом году правления в возрасте сорока трех лет.

Последним хозяином дворца Домициана был шотландец по имени Чарлз Миллз, который выстроил себе на развалинах виллу в готическом стиле, куда охотно приглашал римское светское общество XIX века. Виллу Миллз, которая часто упоминалась во всех путевых заметках XIX века, снесли не так давно. В саду этой виллы однажды весенним днем в 1827 году леди Блессингтон встретила одну старую даму, высокую и с горделивой осанкой, одетую в платье из темно-серого левантийского шелка и чепец из той же материи, украшенный кружевами. Великолепная кашемировая шаль, которая леди Блессингтон показалась вещью, принадлежавшей когда-то какому-нибудь вождю варваров, красиво лежала на согбенных плечах дамы. Дама заговорила о своем сыне, умершем несколько лет назад. Она сказала: «Скоро и я отправлюсь к нему, в тот лучший мир, где нет слез». Ее проводили до кареты. И мать Наполеона покинула развалины дворцов цезарей.