Известие о похищении - Габриэль Маркес

Луис Карлос Галан и Глория Пачон, приняв участие в судьбе Альберто и Марухи, еще до свадьбы определили их политическую карьеру, о которой оба и не помышляли. Галан в свои тридцать семь лет достиг в ней пика, став кандидатом в президенты страны от движения Новый Либерализм. Его супруга Глория, тоже журналистка, и Маруха, уже умудренная опытом раскрутки и рекламы, работали над созданием имиджа кандидата в шести предвыборных кампаниях. Вильямисар, занимаясь оптовой торговлей, собрал стратегически важную информацию по Боготе, которой обладали лишь немногие политики. За месяц эта троица так дружно и так бурно провела первую предвыборную кампанию Нового Либерализма в столице, что оставила далеко позади более опытных соперников. На выборах 1982 года Вильямисар занимал шестую строчку в партийном списке, по которому рассчитывали избрать лишь пятерых депутатов, а прошли целых девять. К несчастью, эта победа и стала прелюдией новой жизни Альберто и Марухи, которая восемь лет спустя подвергла их любовь страшному испытанию похищением.

Дней через десять после того, как Маруха получила письмо, ее неожиданно посетил важный начальник по кличке Доктор, известный как главный организатор похищения. С тех пор, как Маруха впервые увидела его в день похищения, он еще раза три появлялся еще до гибели Марины. Они с Мариной подолгу беседовали шепотом, словно люди, давно знакомые и доверяющие друг другу. Но к Марухе он относился гораздо хуже. Любая ее реплика, даже самая безобидная, вызывала резкую отповедь: "Вас здесь никто не спрашивает". Когда три пленницы еще были вместе, Маруха как-то пожаловалась на плохие бытовые условия, вызывающие постоянный кашель и блуждающие боли.

- Мне доводилось ночевать в местах в тысячу раз хуже, - со злостью ответил Доктор. - Так что ничего страшного.

Его визиты всегда предвещали важные события, хорошие или плохие. Правда, на этот раз, воодушевленная письмом Эскобара, Маруха вела себя увереннее.

На удивление быстро они нашли общий язык. Забыв прежние обиды, Маруха сразу поинтересовалась, чего хочет Эскобар, как продвигаются переговоры и какова вероятность его скорой явки с повинной. Доктор объяснил без утайки, что все идет непросто, пока нет надлежащих гарантий безопасности для Эскобара, его семьи и соратников. Маруха спросила о Гидо Парре, на которого возлагала большие надежды. Она никак не могла объяснить его внезапное исчезновение.

- Он вел себя не всегда правильно, - спокойно ответил Доктор, - и уже уехал.

Это могло означать все что угодно: то ли адвокат уволен, то ли действительно покинул страну, как об этом писали, а может быть, и убит. Доктор не стал уточнять, сославшись на неосведомленность.

Отчасти из безудержного любопытства, отчасти чтобы завоевать доверие, Маруха спросила, кто автор письма, направленного недавно Подлежащими Экстрадиции послу Соединенных Штатов. В письме шла речь о выдаче преступников и торговле наркотиками. Текст послания обращал на себя внимание не только силой приведенных аргументов, но и хорошей редакцией. Доктор ответил, что ручаться не может, но обычно свои письма Эскобар пишет сам, переделывая текст и переписывая черновики, пока не выразит того, что хочет сказать, без двусмысленностей и противоречий. В конце почти двухчасовой беседы Доктор вновь коснулся темы подчинения правосудию. Маруха поняла, что этот вопрос интересует его гораздо больше, чем могло показаться, и волнует Доктора не только судьба Эскобара, но и его собственная. В ее ответе проявилось глубокое понимание противоречий, связанных с последними указами, знание деталей политики подчинения и нюансов обсуждения в Конституционной Ассамблее вопросов экстрадиции и амнистии.

- Если Эскобар не готов провести в тюрьме, по меньшей мере, лет четырнадцать, - рассуждала она, - не думаю, что правительство примет его явку с повинной.

Доктор с уважением посмотрел на Маруху и неожиданно предложил: "А почему бы вам самой не написать патрону?" Видя удивление собеседницы, он тут же добавил: "Серьезно, напишите ему. Это может помочь".

Сказано - сделано. Доктор тут же принес бумагу и ручку и в ожидании не спеша расхаживал из угла в угол. Маруха писала, усевшись на кровати и положив лист бумаги на доску. За это время она успела выкурить полпачки сигарет. Сдержанно поблагодарив Эскобара за обещанную безопасность, Маруха подчеркнула, что по отношению к нему и непосредственным организаторам похищения не испытывает ни малейшего чувства мести и благодарит всех за достойное с ней обращение. Затем она выразила надежду, что Эскобар сумеет воспользоваться правительственными указами ради своего собственного будущего и будущего своих детей в этой стране. В конце, следуя подсказанной мужем формулировке, она выразила готовность идти на любые жертвы ради мира в Колумбии.

Доктор ожидал каких-то более конкретных слов об условиях сдачи, но Маруха убедила его, что нет смысла углубляться в детали: это и неуместно, и может быть неверно истолковано. И оказалась права: Пабло Эскобар передал ее письмо средствам массовой информации, подогревая их интерес к обсуждению политики подчинения.

Вместе с первым письмом Маруха написала еще одно, адресованное Вильямисару, которое сильно отличалось от всего, что она сочинила в порыве прежнего раздражения. В результате Альберто после нескольких недель молчания вновь появился на экране телевизора. После этого Маруха долго не могла заснуть. Пришлось принять снотворное. Ей приснилось, будто Эскобар, выходя из вертолета, прячется за ее спиной от града пуль, словно в каком-то футуристическом киновестерне.

Уезжая, Доктор велел своим людям в доме относиться к Марухе с должным уважением. Майордомо и Дамарис так обрадовались новому приказу, что порой перегибали палку, стараясь угодить пленнице.

Кроме того, Доктор решил сменить охрану. Маруха уговаривала не делать этого. Симпатичные ребята, дежурившие в апреле, обеспечили ей покой после мартовских бесчинств и всегда относились к ней дружелюбно. Маруха уже завоевала их доверие. Они обсуждали с ней то, что слышали от майордомо и его жены, держали ее в курсе всех внутренних противоречий, раньше составлявших местную государственную тайну. Обещали даже - и Маруха им верила, - что посмей кто-то затеять что-нибудь против нее, они первыми станут на защиту. В знак симпатии к пленнице ребята воровали на кухне лакомства и подарили ей банку оливкового масла, которое отбивало неприятный запах чечевицы.

Единственной проблемой была их крайняя религиозность, которой Маруха не могла разделить из-за врожденного скептицизма и безразличия к вопросам веры. Не раз она рисковала нарушить гармонию в комнате. "Объясните-ка мне, - приставала она к охранникам, - разве не грех убивать за то, за что убиваете вы?" И продолжала донимать их: "Столько вечерних молитв, столько свечек, столько разговоров о Младенце Иисусе, но попытайся я бежать, вы застрелите меня, даже не вспомнив о нем". Разгорался спор, кто-то из охранников испуганно кричал:

- Да вы безбожница!

"Да, а что?" - кричала в ответ Маруха. От такого ответа юноши приходили в ужас и замолкали. Поняв в конце концов, что излишний радикализм может ей дорого обойтись, Маруха придумала целую космическую теорию мироздания, позволившую в дальнейшем продолжать дискуссии без инцидентов. Таким образом, замена нынешних охранников другими, неизвестными была для нее нежелательной. Однако Доктор считал иначе:

- Это позволит вам избежать проблем с оружием.

Что он хотел этим сказать, Маруха поняла, когда прибыли люди из новой смены. Оружия у них не было, зато они целыми днями чистили и драили комнату с таким усердием, что начали раздражать пленницу еще сильнее, чем сама грязь и прежние беспорядки. Правда, Маруха постепенно перестала кашлять и теперь спокойно и более внимательно смотрела телевизор, что также способствовало ее здоровью и настроению. Не верившую в Бога Маруху никогда не интересовала эта странная передача "Минута с Господом", в которой восьмидесятидвухлетний священник-эудист11 Рафаэль Гарсия Эррерос успевал за шестьдесят секунд обсудить очередную проблему - чаще социальную, чем религиозную. Зато Пачо Сантос, ярый католик, внимательно слушал его мини-проповеди, сильно отличавшиеся от всего, что говорили профессиональные политики. Широчайшая популярность падре Гарсии Эррероса восходила еще к 1955 году, когда Национальная телекомпания с января начала транслировать его программу по седьмому каналу. До этого, с пятидесятого года, голос падре Гарсии Эррероса можно было часто слышать по радио Картахены, Кали, Медельина, а с декабря пятьдесят четвертого - по столичному. На телевидение он пришел почти одновременно с началом телевещания. Глядя в глаза зрителям, священник прямо, порой даже грубовато, делился с ними своими мыслями, иногда звучавшими весьма загадочно. С 1961 года он ежегодно организовывал "Миллионный Банкет", куда приглашались самые известные или желавшие стать известными люди, чтобы заплатить миллион песо за чашку крепкого бульона и кусок хлеба, поданные королевой красоты. Эти средства шли на программу социального строительства, которая, как и передача, называлась "Минута с Господом". Самое скандальное приглашение падре послал в 1968 году лично Бриджит Бардо. Актриса сразу приняла его, чем вызвала протесты местных ханжей, пригрозивших сорвать банкет. Падре не уступал. Тут весьма кстати случился пожар в парижской студии "Болонье", а явно надуманные ссыпки на отсутствие авиабилетов позволили избежать скандала на всю страну.