Золото и мишура - Стюарт Фред

— Зита, я такая огромная, как слон, и вы, как никто другой, отлично знаете, что в таком положении не принято показываться гостям.

— Дорогая вы моя Эмма, тут Сан-Франциско, а не Лондон и не Париж. Внешние правила приличия здесь вовсе не столь уж строгие — и слава Богу! Теперь — второе: три недели тому назад, точнее, четырнадцатого ноября, ваш отец вместе с вашим мужем под громкий звук фанфар открыли Торговый центр «Де Мейер и Кинсолвинг», а вы даже не были на открытии!

— Я ведь объясняю вам, что не намерена выходить из дома, пока в таком виде!

— Вы слишком жалеете себя.

— Вы обвиняете меня? Оказаться в этом жутком городе с жутким мужем, который тебя ненавидит…

— Не верю, что он ненавидит вас. По-моему, это именно вы причинили ему боль, а это — совсем другое дело! Он на самом деле добрый и великодушный. Он был чрезвычайно добр ко мне.

— Ох, Зита, я не желаю больше слышать о нем! Если он такой замечательный, то почему тогда не уделяет мне больше внимания, а вместо этого носится по всему штату?

— Понимаете ли, дорогая, ведь он раскручивает избирательную кампанию, чтобы стать губернатором.

— Не представляю, кто в здравом уме проголосует за Скотта.

— Вы очень жестоки по отношению к капитану Кинсолвингу, чего я решительно не понимаю! Вашего Арчера мне довелось видеть лишь однажды, и хотя я признаю, что он весьма симпатичен, однако ни одним из положительных качеств вашего мужа он не обладает.

Эмма грустно посмотрела на Зиту.

— Если бы я только могла объяснить, почему так люблю Арчера! Каждую минуту я думаю о нем, особенно теперь, когда собираюсь родить его ребенка. То короткое время, что мы провели с ним на борту корабля… Арчер был так нежен со мной, нам было так прекрасно вдвоем… — Из глаз Эммы брызнули слезы. — Он был первым мужчиной, который сделал меня счастливой.

Зита вздохнула.

— Что ж, мне очень жаль вас. Вы — жертва любви. — Она поднялась с постели. — И все-таки я намерена порадовать вас. Раз уж вы никак не смогли выбраться и посмотреть мою лавку, расположенную под крышей Торгового центра — а дела в лавке идут, между прочим, очень даже неплохо, — я решила сделать так, чтобы Торговый центр прибыл к вам на дом.

С этими словами Зита несколько раз хлопнула в ладоши. Дверь спальни отворилась, и вошла симпатичная молодая блондинка. На ней было персикового цвета шелковое платье с такой огромной юбкой, какой Эмме еще не доводилось видеть. Слезы мгновенно высохли, и Эмма уселась в постели.

— Это Элен, одна из моих моделей, — сказала Зита. — Ну, как вам нравится это платье?

— Ох, Зита, оно просто великолепно! Но не слишком ли большая юбка?

— По самой последней парижской моде. Внизу там установлен специальный обруч из конского волоса, который называется кринолином. Продемонстрируй, Элен.

Модель, у которой прическа представляла собой массу завитых в мелкие кудряшки волос, подошла к кровати и приподняла юбку. Эмма вдруг судорожно схватила ртом воздух и прижала руку к животу.

— Что с вами, дорогая? — воскликнула Зита.

— Позовите доктора, — прошептала Эмма. — Думаю, что мой ребеночек собирается… — Она вскрикнула, не докончив фразы.

— Скорее! — крикнула Зита, обращаясь к своей модели. — Пусть кто-нибудь из слуг приведет сюда доктора Грея!

Как только Элен выскочила из комнаты, Зита подбежала и взяла Эмму за руку.

— Держитесь за мою руку.

— Больно…

— Да, это ужасно, я знаю. Но скоро это закончится, и появится ваш долгожданный ребенок…

— Я… о-ой… о Боже! — Эмма снова вскрикнула. — Кажется… уже начинается…

— Спокойно. Доктор скоро будет.

— Где Скотт? Почему он не здесь? Черт бы его побрал… о-ох! Боже…

— Ничего, ничего, крепитесь.

— Мне никогда не было так плохо.

Эмму трясло, она покрылась потом. С ванночкой и чистыми полотенцами в руках в дверях появился Кан До.

— Халосы миссис иметь лебенок. — Китаец осклабился и проворно подошел к постели. — Доктор Грей приходить совсем скора-скора. Ребенок пора! Кан До любит ребенок. У меня их три, и сделать еще многа-многа… Пока весь не выйду…

— Кажется… — Эмма хватала ртом воздух, — сперва выйдет вся твоя тайтай, а, Кан До?

Три часа спустя Зита взяла из рук доктора кричавшего новорожденного мальчишку и поднесла к матери, чтобы та могла взглянуть на ребенка.

— Посмотрите, правда, хорошенький? — улыбнулась она. — Восемь фунтов три унции. И совершенно здоровенький! Как же все замечательно!

Изможденная, Эмма взглянула на краснолицего ребенка и выдавила из себя едва заметную улыбку.

— Арчер, — прошептала она, — наконец-то у меня есть твой сын.

Последнее, о чем подумала Эмма перед тем, как забыться сном, была мысль о том, что детектив, которого она наняла, чтобы найти Арчера, может быть, сообщит ей новости еще до Рождества.

— Он сейчас в каторжной тюрьме штата Огайо в городе Коламбус, — сказал Горацио Доббс, лысый детектив, одетый в мешковатый костюм. — Отбывает пятилетний срок за вооруженное ограбление.

— Понимаю, — сказал Скотт.

Они сидели в офисе Скотта, который размещался в здании Первого склада Кинсолвинга, неподалеку от Эмбаркадеро. Скотт откинулся на спинку кресла и, поигрывая карандашом, размышлял.

— Это строгая тюрьма? — наконец спросил он.

— Одна из самых строгих. С тех пор как ее построили лет десять назад, ни одному заключенному еще не удалось убежать.

— Кто начальник тюрьмы?

— Его фамилия Ридли. Был членом городской управы в Кливленде. Тамошний губернатор назначил его начальником тюрьмы в благодарность за политические услуги.

— Взятки берет?

Горацио Доббс ухмыльнулся и пожал плечами.

— Кто из политиков их не берет? Поговаривают, что в бытность свою членом городской управы он благоволил к подносившим ему.

— Гм… — Скотт подался чуть вперед. — А теперь вот что я хочу, чтобы вы передали моей супруге. Скажите ей, что Арчер Коллингвуд пытался бежать из тюрьмы и был застрелен охраной. Понимаете? Пытался убежать и получил от охранника пулю.

— Понимаю.

— Но скажите это ей не раньше первого января. Она только что родила, и потому я не хотел бы портить ей праздники.

— Этот Коллингвуд, он ее родственник?

— А вот это, друг мой, не ваше дело!

С этими словами Скотт выдвинул ящик письменного стола и вытащил желтый замшевый портфель, который и протянул сыщику.

— Здесь дополнительно еще тысяча долларов за ваши услуги, Доббс. Это поможет вам забыть, что я нанял вас прежде, чем это сделала моя жена.

Горацио Доббс поднялся со стула и улыбнулся.

— Капитан, я уже едва могу припомнить ваше имя.

На первый праздник Торговый центр «Мейер и Кинсолвинг» устроил рождественскую елку. Это была первая рождественская елка, когда-нибудь виденная в Сан-Франциско. Феликс, ставший генеральным директором этого универсального магазина, был хорошо знаком со старинным обычаем, который немецкий супруг королевы Виктории популяризировал в Англии. Не обращая внимания на некоторую комичность ситуации: мол, еврей привносит подобного рода обычай на калифорнийскую почву, Феликс распорядился — и весь гигантский четырехэтажный Торговый центр был богато разукрашен свежесрубленными сосновыми ветками, которые, в свою очередь, были украшены красными бантами. А кроме того, над входной лоджией со стороны Портсмут-сквер была поставлена двадцатифутовая белая сосна. Памятуя о гибельном Рождестве пятилетней давности, Скотт настоял на том, чтобы Торговый центр был выстроен из кирпича. Молодой архитектор-чилиец, которого сумел отыскать Одноглазый, спроектировал весьма красивое здание с тщательно продуманными карнизами из белой жести, которые вместе с мансардной крышей придавали ему своеобразный вид.

Магазин вскоре сделался известным под укороченным названием «Де Мейерс». Успех его деятельности был очевидным и скорым. Феликс привез с собой из Старого Света хорошо отработанные, веками проверенные торговые навыки, которые более чем кстати пришлись в городе, населенном мужчинами, не знающими, куда девать накопленные деньги. Симпатичные витрины из дерева и стекла, которые Феликс разместил в окнах нижнего этажа, были заполнены часами, серебром, одеждой, безделушками, тематическим подбором товаров и даже образцами продуктов питания, что по тому времени было совершенной новинкой. Все это позволяло легко выуживать золото из карманов золотоискателей. В одном из концов Торгового центра разместился магазин Зиты «Женская лавка», дела которого поначалу шли не совсем удачно, и не столько потому, что в Сан-Франциско было сравнительно мало женщин, но отчасти потому, что сперва Зита установила на свои наряды поистине астрономические цены. Однако ее одежда была настолько элегантной — особенно это бросалось в глаза в городе, где вообще было не много красивого, — что покупатели все-таки пошли в «Женскую лавку», особенно после того, как несколько полуголых официанток из заведения напротив совершили там свои первые покупки. Зарабатывая тем, что в течение всего рабочего дня ходили практически без ничего, эти официантки тратили деньги на великолепные наряды Зиты — платья, шляпы, меха. Зита очень даже хорошо представляла себе, каким образом эти женщины зарабатывают деньги, однако же была вовсе не заинтересована в том, чтобы отваживать от своего магазина лучших покупательниц.