Драконья кровь - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А что хотелось?
– Что хотелось… – Я провела пальцем по влажному боку кружки, в которой остывал травяной чай. И проглотила колючий ком, застрявший в горле. – Хотелось, чтобы он назвал меня дочерью. Чтобы забрал в свой дом. Он ведь большой, здесь столько комнат. В детстве я все пыталась их сосчитать, но всякий раз число получалось другим. Хотелось быть здесь. Жить здесь. Носить его имя. Я старалась ради этого. Всякий раз следила за собой. Осанка. Манеры. Когда мама говорила о манерах, у меня возникало одно желание – завизжать и хрястнуть чем-нибудь тяжелым о стену. А вот рядом с мистером Эшби я как-то понимала, что без манер – никуда. Я даже нашла в библиотеке книгу по правилам этикета и страницами заучивала наизусть.
– Вижу, вы были очень к нему привязаны.
И опять этот странный взгляд. Вот не нравится мне, когда люди так на меня смотрят. А главное, понять не могу, с чего это вдруг.
Нашли что-то против Ника? Но тогда каким боком здесь мистер Эшби?
– Была. – Я не привыкла лукавить. – Только… потом Ник уехал учиться, и у меня не осталось повода бывать здесь. Я хотела бы, но мама сказала, что хватит надоедать мистеру Эшби. И вообще это неприлично. Глупость, конечно. Я как-то сбежала из дому, когда узнала, что она собирается меня продать.
– В каком смысле? – Блондинка нахмурилась.
А Томас коснулся моей руки, утешая, хотя надобности в том не было. Но приятно. Слишком приятно. Этак и привыкнуть недолго.
– В прямом. Она тогда торговалась с Дерри, а я услышала. И решила сбежать. Только понятия не имела, куда именно бежать. Денег у меня не было, кругом пустыня. Я пусть из айоха, но в пустыне тогда не бывала подолгу. Вот и решила, что мистер Эшби поможет.
– Погодите, ваша мать…
– По закону айоха, – пояснил человек-гора, и голос его звучал неожиданно мягко. – Верно? Если вы были зарегистрированы как айоха, ваша матушка могла сослаться на законы племени, которые разрешают и даже, если не ошибаюсь, одобряют ранние браки.
Я кивнула.
– Это же…
– Один из весьма болезненных вопросов. – Он все-таки вышел из тени и положил руки на плечи блондиночки, которая разом стала еще более хрупкой и прозрачной. Этак он ее и раздавить может. И главное, она ничего не имеет против.
Огромный мужчина. И не пугает? Или она ему верит? Если так, то зря. Мужчинам верить нельзя. Я точно знаю.
– К сожалению, частенько этими самыми законами пользуются сутенеры.
– Дерри не был сутенером, – не хватало мне, чтобы его память испоганили. – То есть я сперва тоже подумала не о том. Он был страшным. Старым. И больным. Потом оказалось, что никто не знал о болезни, кроме Оллгрима и драконов, но с драконами я еще только-только знакомилась. Я почувствовала эту болезнь. И испугалась. Зря, конечно. Ему не нужна была женщина, а вот ученик требовался, но брак дал ему право не только учить. Дерри оформил мне нормальные документы.
И блондиночка кивнула.
– А в первый вечер, когда забрал к себе, он купил мне конфет. Огромную сумку. Сказал, что понятия не имеет, чем кормят детей, но слышал, будто конфетами они не брезгуют. – Я улыбнулась, вспомнив, как сидела на старом топчане, перебирая свои богатства.
Нет, конфеты мне есть доводилось. Ник угощал.
Но вот чтобы столько и сразу… Я объелась, само собой, потом маялась животом и еще вся сыпью покрылась. А Дерри ругался. На себя. И тогда, кажется, я подумала, что не стоит его бояться.
Я сделала вдох. И выдох.
– Эшби, вы говорили, что сбежали к нему, – напомнил человек-гора.
– Попыталась. Ушла из дома. Кинулась к усадьбе. Я хотела проситься. Я была готова работать. Ведь работали же и ма Спок, и Джорджина с ее сынком. Если Клайв мог в саду помогать, то я тоже справилась бы. Или в доме. Я ведь все умела, и серебро чистить, и хрусталь протирать нашатырем, и полировать полы. Я готова была перемыть все туалеты в доме, лишь бы оставили.
– Но он не согласился?
Нет. Я прикрыла глаза.
Тот вечер был холодным. Зима. И ветер с моря. Снег колючий, который застревал в ветвях каштанов. И кора их покрывалась белесым налетом.
Пустая дорога.
Дом. Темные окна. И единственное светлое – в кабинете. Я не стала тревожить дверной молоток, я знала, что кухонную дверь здесь никогда не запирают, а сейчас в достаточной мере поздно, чтобы ма Спок ушла к себе.
И я вошла. На кухню. И с кухни.
Я прошла по темному коридору, впервые, пожалуй, испытывая страх, потому как ночью коридор казался бесконечным, а я сама – мелкой и ничтожной. Отступить не позволило упрямство. Я выбралась в холл. И поднялась по лестнице.
Я дошла до кабинета. Постучала. И дождалась разрешения. Я вошла и…
– Он делал куклу. – Рассказывать о прошлом не так и сложно, главное, не смотреть на тех, кто слушает. Вот лучше смотреть на собственные руки, на красную потрескавшуюся кожу, на заусеницу, что давно раздражает, на старую мозоль, превратившуюся в бляшку сухой кожи. – Он иногда делал кукол… не только тех, которые в мастерской, а маленьких. Он лепил лицо, а потом заказывал его отлив из фарфора в мастерской. Волосы вязал сам. И раскрашивал тоже. Очень кропотливая работа. Но куклы получались удивительные.
– Мы оценили, – сказал человек-гора, глядя куда-то в сторону.
А блондиночка подавилась вдохом.
– Он умел их делать похожими на людей. Я знаю. Я видела куклу, которая выглядела как мама, только в наряде айоха. Он сказал, что сделал ее для этнографического музея, что они собираются открывать большую экспозицию. И туда еще отправил ма Спок, которая тоже кукла, но в таком странном платье, которое совсем не наше. Наверное, тоже этнографическое.
– Что было дальше?
– Ничего. Я рассказала обо всем. Он выслушал. И я даже понадеялась, что мне помогут.
– Но не помогли?
– Нет. Он сказал, что знаком с Дерри, что тот в высшей степени порядочный человек, который не пойдет против своей совести. – Странно, но я помню каждое слово.
И выражение лица мистера Эшби. Непонятное. Словно ему было жаль, что Дерри настолько порядочный человек.
– Еще сказал, что у каждого своя судьба, и возможно, моя
