Лунный удар - Дино Динаев

Все пространство за забором, преисполненное отрывистыми командами и свирепым собачьим лаем, напоминало действующий концлагерь.

— Не понял, мы, что в зоне? — спросил Флоров.

— Мы в свободном городе, — ответил водитель. — В зоне все остальные.

— А как проехать?

— Никак, — раздраженно сказал водитель. — Ну что, мы едем домой, нет? Или будем на Рубеж смотреть? Только они этого не любят, могут и огонь на поражение открыть.

Так уж и быть, довезу вас за те же деньги. Если это можно назвать деньгами.

— Поехали, — махнул рукой Флоров и взялся объяснять, как доехать, но водитель сказал:

— Вы меня удивляете, мужчина. У нас есть адреса всех без исключения резидентов порта. Я вашу фамилию с бейджика давно уже в базе пробила.

И только тут Флоров заметил, что водитель-женщина. Ошибиться было не мудрено, потому что у нее черным карандашом старательно были подведены усики. А вот кто ему беджик повесил, он представления не имел.

Вскоре Алик забыл обо всех противоречиях, заметив, что они едут не туда. Мало того, они едут не там.

Город изменился. Не сильно и одновременно разительно. Если бы дома были треугольной формы, а вместо окон иллюминаторы, эффект был бы не тот. Алик бы подумал, что попал в чужой, скажем, марсианский город, и на этом его психика бы угомонилась. Такова природа человеческой психики. Ей легче приспособиться к абсолютно неизвестному, чем к слегка переиначенному обыденному.

Во-первых: цвет. Все как на подбор дома были несерьезного розового цвета. Стены рыхлые на вид. Окна не прямоугольные, а немного на трапецию. Крылец не было, входные двери наоборот утоплены вглубь фасада. И все это в купе сохраненной планировкой, с обычными тротуарами и дрогами смотрелось дико, нелепо, било по нервам. Легче было считать себя сумасшедшим, чем свыкнуться с мыслью. Да вот она такая, твоя родная Алга! Гламурная, авангардистская и далекая как созвездие Тау Кита.

Повсюду рекламные щиты и растяжки странного содержания. С надписями типа: "Для вас, настоящие женщины. Уменьшение грудей хирургическим методом. А также: сужение таза, искусственное оволосение надгубной части лица-усы. Женщина должна быть мужественной. "Последнее утверждение красовалось чаще других.

— Что-то я не припомню в управлении порта мужественных женщин, — проворчал Флоров. — А даже наоборот. Там, по-моему, любят чтобы по старинке: с грудью и желательно побольше.

— Я могу вас привлечь к ответственности, — заявила водитель.

— За что?

— За клевету в отношении резидентов порта.

— Вообще-то, я говорил с одобрением, — проворчал Флоров, но в дальнейшем от комментариев решил отказаться, вдруг в этом мире принято не только груди усекать.

Такси въехало на внутриквартальный бульвар и остановилось.

— Ваша квартира номер такой-то, — сказала водитель и укатила.

Сведения оказались нелишними. Неизвестно, куда эта чертова баба с усами его привезла, но то, что он тут никогда не жил, это факт.

Флоров поднялся на четвертый этаж. Нужная квартира имела две двери: железную и деревянную, но обе были незапертые. Флоров позвал хозяев, и когда никто не откликнулся, пожал плечами и вошел.

Как оказалось, он жил в трехкомнатной квартире. Его неприятно поразило, что хоть он и имел теперь квартиру посвободнее, но мебель осталась все та же: старая и неказистая. Флоров опять подумал о неумолимости судьбы: нищий — он везде нищий, во всех мирах.

Однако хоть вещи остались и старыми, но порядок их расположения изменился.

Вернее, порядок не изменился, ибо нельзя изменить того, чего никогда не было. В доме у Флорова вечно царил кавардак, теперь же во всем, даже в заправке постелей чувствовалась чья-то аккуратная рука.

Телефон зазвонил так резко, что Флоров подскочил на месте. Трубка продолжала трезвонить на весь подъезд, и он поспешил ее снять.

— Ты что там делаешь, идиот? — разгорячено завопили прямо ему в ухо.

— Я? — опешил Алик. — Вы куда звоните?

— Да тебе звоню, чучело. Ты что, вообще ничего уже не соображаешь?

Обилие оскорблений вызвало чувство протеста у Флорова, и уже начиная заводиться, он язвительно произнес:

— Если ты закончишь ругаться и вспомнишь о существовании нормальной речи, то может быть, я и начну соображать.

— Когда начнешь соображать, как бы не оказалось уже поздно! Немедленно уходи оттуда!

— Но почему?

— Ты что хочешь встретиться с женой и ребенком?

— С чьим ребенком? — опешил Флоров.

— Да не с твоим конечно! Но если они об этом догадаются, тебе хана. Да уходи же, наконец! Ну что за болван!

Железная дверь загремела, и в комнату хлынули голоса. Флоров бросил трубку и спрятался в закутке за дверью. Когда голоса переместились вглубь квартиры, он выбрался из своего укрытия и опрометью бросился вон. Лишь у самой двери он на мгновение замер, чтобы потрогать прислоненный к стене детский двухколесный велосипед.

Кажется, он действительно начинал понимать.

Он бесцельно шел по тротуару, совершенно не представляя себе, куда двигать дальше, когда рядом тормознула машина.

— Ты чего трубку швыряешь не дослушав? — бросил водитель. — Чуть не разминулись, давай садись.

— Так это ты орал по телефону? — недобро начал Флоров, опускаясь в кресло. — Ну-ка покажись, — и застыл с раскрытым ртом.

На месте водителя сидел его двойник, и надо признать, довольно заправски рулил.

Он покосился на Флорова и произнес:

— Чего уставился? Что, раньше в зеркало никогда не смотрелся?

Флоров осознал, что на некоторое время разучился говорить. Близнец тоже это понял и сунул ему в руки початую бутылку газировки.

— Ладно, тогда говорить буду я, — проворчал он. — Я был предупрежден о твоем визите, но не знал, что ты сразу домой сунешься. Что ты там искал интересно?

— Так это был твой дом? — наконец прервал нервную немоту Флоров.

— И дом, и жена.

— Познакомил бы.

— Зачем? — аж вскинулся близнец, был он в отличие от «оригинала» весь какой-то дерганный.

— Да я пошутил, — поспешил успокоить его Флоров. — Слушай, а где это я?

— Где я? Кто я? Что за детский сад!

— Тебя б на мое место? Кстати, ты кто?

— Флоров!

— Алик?

— Алик это ты, а я Альберт!

— Что это у вас за Рубеж?

— Не верь глазам своим, — философски изрек близнец. — Это не Рубеж, это граница. А у вас разве не так?

— Не так, — ответил Флоров, чувствуя, что теряет терпение, у него было столько вопросов, а этот еще философствует.

— Городу присвоен особый статус, — беззаботно продолжил близнец. — Мы отделились от России семь лет назад, — и уточнил. — Во время Чернобыля-два, — Флоров суеверно скрестил пальцы. — У нас свой международный порт. За его использование Россия нам платит. У нас свое независимое правительство. Президент.