Лунный удар - Дино Динаев

Дино Динаев

Лунный удар

Обожаю желания.

П Р О Л О Г

Плато Арельяно. Мексика.5 часов утра Восходящее солнце беспощадно обрушилось на остатки ночной свежести, и вскоре от них не осталось и следа. Херардо Очоа вытер разом вспотевшие руки, поочередно отрывая их от руля.

Тяжелый, похожий на бронепоезд, автобус «Мерседес» стремительно несся по узкому гладкому шоссе, рассекая невесомую утреннюю дымку. Несмотря на ранний час, салон был полон. Люди из близлежащих селений торопились на рынок в город. На полу громоздились корзины с бататом, связками горького перца и сонно сомлевшими от начинающейся жары индейками.

Были еще несколько старушек-туристов из Штатов, которые по недоразумению себя за старух не считали, нося вызывающие шорты на усохших словно у мумий задах и по клоунски крася остатки лиц дорогущей французской косметикой, которая блекла от такого кощунства, словно старухи впитывали в себя их цвет. Херардо сплюнул на пол: не сидится дома проклятым ведьмам.

Однако и туман сегодня: ничего не видать дальше ста ярдов, даже может восьмидесяти. А что такое восемьдесят ярдов, если учесть скорость тяжелого автобуса, разогнавшегося до восьмидесяти миль в час. В таком случае получалось, что водитель контролирует движение меньше, чем на пару секунд вперед.

Червячок сомнения возник у Херардо, но он довольно легко от него избавился.

Двенадцать лет шоферит он в этих местах, но отродясь никогда не было никаких встречных машин на этом пустынном шоссе. Правда, старики болтали разное, в том числе и про проклятие Одинокого Всадника, но все это бред, россказни глупых старух.

Херардо на всякий случай скрестил пальцы лежащих на руле рук и еще сильнее вдавил педаль акселератора. Мотор реванул, и движение стало еще более стремительным и неудержимым. Мигом подступивший вплотную туман при ударе о капот разлетался в клочья.

Херардо самодовольно подкрутил ус, никогда он еще так быстро не ездил. В этом был даже особый смак: лететь в сплошной мгле с бешеной скоростью, не видя ничего впереди дальше вытянутой руки.

Сзади завозилась одна из проснувшихся старух. Херардо всего на мгновение отвернулся от дороги и тотчас столкнулся с округлившимися от ужаса старушечьими глазами, по такому случаю вылезшими из морщин. Она смотрела мимо него, и впалый рот ее медленно раскрывался, готовый испустить вопль. Вполне вероятно, что она и вопила, но крик старухи затерялся в разом возникшем и все усиливающемся всеобщем гвалте одновременно впавших в истерию пассажиров.

Салон захлестнула волна оглушительного воя, в котором потонули отдельные крики, и пассажиры, словно в немом кино беззвучно разевали рты. Словно в страшно замедленном кино Херардо поворачивался лицом к дороге и все никак не мог повернуться, чтобы увидеть, что же там ужасного увидели все эти люди. И даже еще не видя опасности, он вдавил педаль тормоза, но все равно опоздал.

Прошли доли секунды, прежде чем масло в гидравлической системе продавилось к тормозным колодкам и прижало их к бешено вертящимся колесам. Несмотря на столь малый промежуток времени, произошла масса удивительных и столь же трагических событий.

Полоса тумана наверху вдруг разорвалась, явив взору вместо неба нечто твердое.

Там были барханы белой, словно сахар пыли, каменные кручи, полузасыпанные песком овраги и круглые впадины с возвышающимися изломанными стенами. Вся эта твердь вдруг ухнула вниз, словно потерявший управление самолет.

Херардо на большой скорости вывернул руль, чем лишил тяжелый автобус хоть какой-то иллюзии на управляемость. «Мерседес» пошел юзом, и лишь отсутствие намека на обочину не позволило ему сразу перевернуться.

И в тот самый момент, когда Херардо отчаянно крутил руль, стараясь выправить неконтролируемое скольжение, словно посланник смерти из тумана вынырнул Одинокий всадник — каменная глыба кубической формы со стороной в пять метров, неведомо каким образом занесенная в пустыню в бог весть какие времена.

Увернуться уже не было никакой возможности.

За мгновение до того как умереть, Херардо осознал еще одну странность: по земле наверху мчится автомобиль, выкидывая из-под колес брызги песка, падавшие, словно в сюрреалистическом сне одновременно и вверх и вниз.

Когда спустя много часов спасатели пробились сквозь груду металла, в которую превратился «Мерседес», к Херардо, находящего в окружении изломанных словно куклы старух, руки его по-прежнему лежали на баранке, а пальцы были суеверно скрещены.

ЧАСТЬ 1

П О Р О Х О В О Е Л Е Т О

ГЛАВА 1

Ф Л О Р О В

Алик Флоров задумчиво смотрел с семнадцатого этажа Управления порта на медленно ползущий по кольцу бензовоз. Тот из последних сил осилил расстояние до церкви у здания научно-технического центра, обреченно фыркнул сизыми газами и направился дальше по проспекту в сторону возвышающихся вдали городских небоскребов.

Вообще-то, полное имя наблюдателя было Альберт, но все называли его Аликом.

Прозвище вызывало досаду, потому что сестра Наташа Аликами называла алкоголиков.

"Алики вы все!" — частенько восклицала она в сердцах.

В отношении Альберта это было незаслуженно, потому что пил он в меру, ибо знал, что если начнет увлекаться, то ничего хорошего из этой затеи не выйдет, а выйдет даже наоборот, вернее обратно, сопровождаемое непременной депрессией и самозабвенным желанием повеситься, дабы прервать мучения.

Флоров опять глянул вниз. Вандерхузе задерживался уже на четверть часа. Хороший программист, можно сказать, классный, но понятия о дисциплине никакой — нет и дня, чтобы не опоздал.

Флоров тоже программист, но опять-таки с точностью до наоборот. Во всяком случае, у него понятие о программировании примерно такое же, как у Вандерхузе о дисциплине. Или же ему попросту хронически не везет.

Тридцать шесть лет мужику. Жены нет, и не было никогда. Даже машины нет. В зажиточном городе, где на две семьи приходится три машины, это означает, как это ни прискорбно звучит, что он опять-таки третий, а третий, как известно, лишний.

Лишь один раз в жизни ему по-настоящему повезло, когда его взяли на работу в Управление порта. Верилось, что все изменится к лучшему и наконец-то удастся переломить злодейку-судьбу.

Первое время у него все вызывало умиление, словно у пьяного, который никак не мог протрезветь: зеркальные кабины скоростного лифта, жидкое французское мыло и ароматические разовые полотенца в отделанных мрамором сортирах.