Семирамида. Золотая чаша - Михаил Ишков

— Меня послали разбудить тебя, — испуганно пролепетала маленькая девочка.

— Кто послал?

— Габрия.

Шаммурамат тут же, повысив голос, позвала.

— Габрия?!

Служанка вбежала в комнату, приблизилась, резво поклонилась.

— Что-то важное, Габрия? — спросила Шами.

Служанка — рослая, широкоплечая девица из плененных скифянок, — сообщила.

— Прибыл гонец.

— Ну?..

— Господин… — служанка внезапно зарыдала.

Шами тоненько вскрикнула.

— Договаривай!!

Ответила дочка.

— Дедушка ушел к судьбе.

— А раб — мунгу?[21]

— Ваш супруг здоров, — доложила служанка.

Шами некоторое время обмякшей куклой сидела на постели. Нана — силим влезла к ней, заглянула в глаза.

— Дедушка ушел погулять?

— Что? — не сразу догадалась женщина.

Ей еще надо было справиться с мыслью, что муж цел и невредим.

— Дедушка ушел к судьбе погулять?

— Нет, родная, дедушка ушел в страну мертвых. Там он будет сидеть на корточках.

— Долго будет сидеть?

— Долго.

— Что же он будет есть?

— Прах и глину.

— И он не вернется?

— Нет, родная. Теперь мы будем жить без дедушки.

— Это скучно.

— Это страшно, милая.

Затем она обратилась к Габрии.

— Как все случилось?

— Гонец рассказал, что плот, на котором старший господин переправлялся через Евфрат, развалился и тот оказался в воде. У него началась горячка, и к вечеру следующего дня туртан ушел к судьбе. Гонец предупредил, что его тело везут в Ашшур. На похоронах будут присутствовать младший господин и брат царя. Сам великий царь продолжит путь вместе с армией.

— Все, родная, — Шами подхватила дочку под мышки и поставила на пол. — Хватит залеживаться. Пора браться за дела.

— Я буду тебе помогать.

— Конечно, родная. Ты моя самая лучшая помощница.

Отодвинув горе пусть недостойной, но вернувшей оплот мыслью, что Нинурта жив, Шами к середине дня ощутила на сердце внезапно нахлынувший холодок.

Прозрение ошеломило ее.

Прежнее милое время кончилось. Происки демонов Сибити[22], до сей поры разбивавшиеся об удивительную проницательность и неожиданную для такого важного вояки, каким был Иблу, терпимость, теперь вырвались на волю. Теперь полагаться можно только на себя. Даже не на Нинурту, пусть и нашедшего в супружестве необходимую для мужчины уверенность в себе и умение сдерживать порывы страстей, а только на себя. Нинурта всем хорош, но по существу он был ведомым.

Не с кем было посоветоваться — Ишпакай хворает, неизвестно, поднимется ли с постели. Ардис далече, в Вавилоне. На ум пришел Сарсехим, но менее всего в эту минуту ей хотелось делиться своими заботами с противным скопцом. Хотя — и это было наперерез неприятию евнуха — он был один из немногих, кто мог бы дать совет. У Шаммурамат неожиданно слезы выступили на глазах. Со смертью Иблу она лишилась такого желанного для женщины преимущества, как с легкостью отдаваться чувствам.

Теперь ей было что терять, и полезный, своевременный совет следует выслушивать с кротостью и благодарностью, а по нраву ей советчик или она его терпеть не может, дело десятое. Если это и есть взрослая жизнь, или, скажем так, пора возмужания, значит, она вступила в эту пору.

За эти несколько лет род Иблу окреп, вошел в список самых знатных домов Ашшура. Право Нинурты на высшие должности теперь никем уже вслух не оспаривалось.

До поры до времени. Точнее, до смерти Салманасара, ведь царь тоже в годах и, того и гляди, отправится в мир мертвых. Кто его сменит? Шурдан? Что она знает о Шурдане? Говорят, он коварен и расчетлив? Говорят, это он надоумил царя послать Бен-Хададу отрубленный член храмового осла. По слухам, он угодил в опалу за то, что пытался сорвать мир между Салманасаром и Бен-Хададом. По крайней мере, так рассказывал Нинурта.

Что еще?

Тут Шами поймала себя на мысли, что она мало знает о будущем властителе. Ей несколько раз доводилось видеть его издали. Она избегала наследника, внутренне ощущая, что такого рода знакомство не доставит ей большой радости. Шурдан был из тех мужчин, кто без всякого стеснения пялился на нее. При встречах в царском дворце в Калахе красавчик позволял себе активно, глазами, раздевать женщину. Он не смущаясь сверлил взглядом интимные места. Этот факт вкупе с общим мнением, что Нинурта еще юношей побратался с соперником Шурдана, младшим братом царя Шамши-Ададом, всерьез обеспокоил ее.

Она так и заявила наследнику престола, приехавшему на похороны.

— Ошибается тот, кто считает Нинурту своим врагом. Мой супруг, как и его дядя, верно служат общине и ее нынешнему предводителю. С той же преданностью он будет служить и новому владыке.

— В этом у меня нет сомнений, — доброжелательно кивнул Шурдан и пригладил бородку.

Первым примчавшись на похороны полководца, он вел себя в Ашшуре на удивление сдержано. Никаких бесстыдных разглядываний — чрезвычайная почтительность, простота в обращении, искренние сожаления. Он был убедителен даже в том, что во время беседы один на один с усмешкой признался, какое сильное впечатление при первой встрече в столице произвела на него красота хозяйки дома. Он сумел вполне избежать всяких вольностей, какие обычно тревожат женщину, заставляют ее быть настороже. С другой стороны, какая женщина не испытает тайное удовольствие, услышав такого рода признание, тем более, что наследник сразу объявил — если Шами считает, что он чем-то обидел ее, он готов принести извинения. Такие слова в устах человека, с детства отличавшегося пренебрежением ко всяким запретам и правилам, были особенно неожиданны..

Шаммурамат на всякий случай отметила про себя — красавчик умеет разговаривать с дамами. Вероятно, он умеет разговаривать и с мужчинами, что делало его вдвойне опасным. Но если он предлагает мир, глупо отказываться.

Шурдан поделился с хозяйкой своей уверенностью в том, что узы брака священны, что правитель должен по мере сил способствовать процветанию семьи, так как только в семье можно вырастить настоящих воинов и «радетелей за государство». Он так и сказал — «радетелей», чем вновь немало удивил хозяйку, ведь это слово имело вавилонское происхождение и означало тайный титул одного из жрецов Мардука. Так мимоходом он выказал осведомленность в вавилонской учености.

Затем Шурдан перешел к более прозаическим вещам. Прежде всего, упомянул об условии отца, который настаивал на примирении наследника с Ашшуром. Шурдан ни словом, ни взглядом не выказал пренебрежения священным городом, в чем его нередко упрекали Нину и Шамши-Адад. Шурдан напомнил, что он и Шами родственники, пусть и дальние, и с его стороны было бы чванством и несусветной глупостью пренебрегать родственниками, особенно такими, которые командуют десятком тысяч конных воинов.

Он вновь пригладил свою небольшую, ухоженную, постриженную клинышком бородку.

Перехватив удивленный взгляд, наследник пояснил.

— Многие называют меня поборником дремучей старины, а я, как видишь, не чужд новомодных веяний. Как тебе моя бородка? Тебе, Шами, могу признаться — я не выношу широких, завитых куафюрами лопат. Таких, например, какая отличает моего дядю. Согласись, моя куда симпатичней.

Шами не выдержала и рассмеялась. Шурдан тоже заметно повеселел.

— Что касается Нинурты, — продолжил он, — я готов поверить в его верность трону, но, согласись, мне нужны гарантии. Я должен иметь надежные доказательства, что твой муж не бросится в безумство, на которое его могут подтолкнуть сторонники Шамши. Комбинация выстраивается самая безыскусная — если у дяди сдадут нервы, и он решится вступить в схватку за власть, только отказ Нинурты участвовать в этой авантюре может остановить его и тех, кто стоит за его спиной.

Он прошелся по комнате, затем в упор, тяжелым и неподвижным взглядом, уперся в сидевшую на скамье женщину.

— Какая сила или угроза способны удержать Нинурту от безумного желания поддаться узам дружбы и побратимства, которые связывают его и моего дядю? Этот вопрос для меня наиглавнейший.

Шурдан вновь начал расхаживать по комнате.

— Мне претит начинать царствование с кровопролития, но, боюсь, я в этом не волен. У меня есть доказательства, что Шамши активно прикармливает «царский полк», а это сила. Пусть пока их число невелико, но это волки, это лучшие из лучших. Как общины должны относиться к угрозе с их стороны, если «царский полк» ворвется в один из наших городов? Например в Ниневию? Если общинное ополчение и царское войско, да еще при поддержке Нинурты с его конницей, столкнутся лоб в лоб, что станет со страной?

— Господин… — Шами попыталась ответить, но наследник перебил ее, может быть даже резковато.

— Называй меня по имени. Я же сказал, мы — родственники. Более того, ты — единственная, кто способен удержать всю эту свору на привязи.