Право на легенду - Юрий Васильев

Варг на одной из планерок обо всем этом сказал. С ним согласились, но согласились снисходительно: «Чудит старик», — хотя долго ничего такого больше не было. А сегодня утром начальник портфлота, наблюдая неудачную швартовку гидрографической шхуны, свирепо пробасил в мегафон:

— Эй, на «Градском»! Мать вашу… Вы свою лоханку можете хоть в щепы расколотить, а наш лихтер поберегите, он денег стоит!

Варг даже вспотел от злости. Сукин сын! Новая шхуна гидробазы была названа в честь их земляка Алексея Ильича Градского, известного полярника, погибшего несколько лет назад во время ледовой разведки. Не долго думая, он включил микрофон громкой связи:

— Послушайте, Свиридов, вы моряк или вы бич подзаборный! Алексей Ильич был нашим товарищем, а у вас поворачивается язык трепать его имя с матюками! Как вы его дочери в глаза посмотрите, она же с вашей Ниной в одном классе учится!

Сказал он это, не помня себя от возмущения, потом выключил микрофон и стал ждать, когда прибежит разгневанный Свиридов. Сидел и готовил слова еще похлеще, чтобы долго памятно было. А Свиридов и мужик славный, хоть и хамоват. Вот и получится у них беседа.

Свиридов и не думал приходить. Только уже после обеда позвонил Варгу.

— Ты не переживай, Александр Касимович, — сказал он так, будто сам накричал на Варга. — Все понимаю. Неотесанные мы. Только ведь он, зараза, едва лихтер не продырявил. Ладно, все учел, больше не повторится. Береги нервы.

«Он же меня и жалеет, — усмехнулся Варг. — Плохи мои дела. В прошлом году он меня не жалел, когда я его сам чуть к пирсу не припечатал».

А еще через минуту Свиридов позвонил снова и сказал с некоторой укоризной в голосе, что подошел ледовый буксир с единственным пассажиром на борту и что буксир затратил на это дело восемь часов ходового времени. Пусть начальство не деликатничает и взыщет деньги со стройуправления, нечего портфлоту за других отдуваться.

— Не мелочись, — сказал Варг. — О душе подумай. Зачтется тебе это.

Он стал собираться домой. Может, и Вутыльхин подъехал. Хорошо бы. Давнехонько хитрый мужик в рассуждения не пускался. Теперь у него и слушатель есть, вот только отдохнет с дороги.

Коростылев приехал рано утром, ничего вразумительного пока не сказал, поднялся в «комнату Малкова» и объявил, что будет отсыпаться до обеда, а после обеда будет спать еще сутки: вид у него действительно был замученный.

Возле Дома дирекции стояла с коляской Эсфирь Яковлевна, которую Варг в душе немного побаивался: ее доброта и привязанность носили подчас агрессивный характер. Эсфирь Яковлевна сразу же расцвела в улыбке.

— Здравствуйте, дорогой мой! — певуче проговорила она. — Видите, я уже бабушка. Правда, чужая бабушка, но как это хорошо! Знаете, чей это ребенок, чья эта голубая девочка? Это девочка Зайцевых, они сейчас в кино. Видите, как быстро, удивительно быстро идет время?

— Мне бы еще знать, кто такие Зайцевы, — улыбнулся Варг.

— Ах, ну возможно… Да, действительно, откуда вам это знать. Но я нахожу в этом, Александр Касимович, большой смысл. Очень много детей появилось в поселке. Понимаете? И все это совпадает… Мы начинаем осуществлять программу строительства, в субботу назначено торжественное открытие. То есть, я имею в виду, будет очень большой взрыв, вы ведь уже, конечно, в курсе?

— Батюшки! — ахнул Варг. — И вы знаете?

— Мне это странно слышать, дорогой мой, — Эсфирь Яковлевна даже отодвинулась немного, чтобы окинуть его взглядом с головы до ног. — Кому же еще знать? Вы меня обижаете. Люди едут прежде всего ко мне, и вы знаете, сколько едет людей? Я не говорю о специалистах, но, простите, едет весь район, и я вынуждена разводить руками. А сегодня Егор Александрович — я очень рада его приезду, он по-прежнему обворожительный молодой человек — сегодня утром он привел ко мне девушку, которая вообще не имеет к нам никакого отношения, и я, вы понимаете, не могла ему отказать. Девушка такая милая, такая интеллигентная… Я просто теряю голову!

— Не злословьте, — сказал Варг. — И не намекайте. У меня тоже тесно, девушку я не размещу.

— Да бог с вами, невозможный вы человек! Ни о каком злословил не может быть и речи, эта девушка — совсем иное. У нее все такое возвышенное, тонкое, такое, знаете, времен нашей юности… Молодость! Молодость, Александр Касимович! Порывы, мечтания, а сама, как былинка на ветру, и ручки совсем хрупкие, а дорога такая длинная. Но это ведь и есть жизнь, не правда ли? — Эсфирь Яковлевна вздохнула, потом подъехала с коляской поближе к Варгу и уже совсем земным тоном добавила: — Что же касается размещения, то девушка прекрасно устроена. Передайте это Коростылеву и еще раз кланяйтесь ему.

— Непременно, — пообещал Варг.

А дома его ждал Братишвили. Он сидел на кухне и угрюмо смотрел в окно.

— Ты чего? — спросил Варг. — Почему не на работе? И вид у тебя…

— Какой у меня может быть вид, капитан? У меня может быть только вид человека, над которым смеется судьба! — Он вскочил и стал бегать по кухне. — Там же яблоки, Александр Касимович! Сто, а может, тысяча ящиков, и я их должен грузить, да? Я не могу к ним прикасаться, я их ненавижу! Это для меня издевательство, разве не понятно?

Варг отвернулся, чтобы не рассмеяться. Очень уж нелепо жалок был этот неудавшийся коммерсант, над которым судьба действительно продолжала шутить свои злые шутки, подсунув ему среди неисчислимых грузов злосчастные яблоки. Но смеяться тут вроде нечему.

— Водевиль, — сказал он, присаживаясь к столу. — Оперетта. Ладно, забудем это дело. В конце концов грузчик — тоже не выход. Знаешь, о чем мы подумаем? У нас тут стройка большая намечается, может, слышал?

— Слышал, как же… — Братишвили кисло улыбнулся. — Город строить будете, все только и трезвонят. Чумные какие-то. Мы в школе про Манилова проходили, он тоже собирался мост от Москвы до Ленинграда построить.

— До Петербурга, — машинально поправил Варг, но тут же спохватился: — Как ты говоришь? Манилов? Ну-ка, поди сюда… Видишь, портальный кран стоит? Он весит пятьдесят тонн, а в прошлом году ветер опрокинул его в бухту. Представляешь? Нужно нам от такого безобразия защищаться? Или, по-твоему, это то же, как у Манилова? Ты людей чумными называешь, а эти люди собираются строить город, о котором еще вчера и думать никто не мог.

— А я разве против? Стройте себе на здоровье. Я только считаю, что люди здесь закаленные, вон сколько жили, и ничего.

— Правильно. И в пещерах жили… Экий ты деревянный, Володя, тебя хоть что-нибудь пронять может?

— Я действительность уважаю, капитан. Руками пощупать хочу. А город ваш — когда он еще будет? Вы к тому времени все отсюда разъедетесь. Или это… Мало ли чего.

— Помрем, — подсказал Варг.

— Правильно. Не доживете. И выходит, что и вам, и мне одна польза от этого города — на том свете. А пурга — на этом. Чего радоваться?

— Ох! — сказал Варг. — Извини. Я забыл, что для тебя весь мир с твоими гнилыми яблоками рухнул.

— Нельзя человека неудачами упрекать. Мне в одном деле не повезло, может, я в другом деле что-нибудь осилю.

— Ты домой думаешь ехать?

— Неужели тут припухать буду! У меня станция пересадки. Мне только бы… красиво приехать! Вы меня понимаете, капитан?

— Я как раз про это и говорю. Красиво тебе вернуться надо. На коне.

— Лучше на «Волге», — сострил Братишвили.

— М-да… Трудно с тобой разговаривать. Денег хочешь много заработать? Ничего в этом плохого нет. Вот я опять к старому и возвращаюсь: почему бы тебе на стройку не пойти? Что-нибудь да ты умеешь делать? — Варг кивнул на стоящий под вешалкой чемодан. — Ты наверх еще не поднимался? Товарищ мой приехал, отдыхает сейчас. Он и есть главный строитель, можно поговорить с ним.

Братишвили тоже посмотрел на чемодан, потом перевел взгляд на Варга.

— Я все понял, — сказал он. — С этого бы и начинали. Мне квартиру освободить нужно? Пожалуйста. Я опять к сторожихе попрошусь.

— Ничего ты не понял, — усмехнулся Варг. — Живи. Всем места хватит.

— Спасибо, капитан… Я к вам уже привык, честное слово. Я бы тут без вас загнулся. Только вы не думайте, в тунеядцах не задержусь. Мысль у меня счастливая есть — что, если в старательскую артель пойти? Говорят, при хорошем везении тысяч пять за сезон отхватить можно. Это правда?

— Отчего же… Если повезет, такие деньги и в лотерею выиграть можно. Думай, одним словом. Времени у тебя мало, сам говоришь.

— Лады! Пять дней мне сроку, и — баста! Эх, Александр Касимович, не понять вам мою пламенную душу! — Он уселся верхом на стул, обхватив спинку руками. — На коне, говорите? Я и сам… Есть у меня перед кем покрасоваться! Да вот как? Может, я в артели золотой самородок найду — сто килограммов! Или там десять килограммов, тоже прилично. Слава какая! В «Огоньке» на первой обложке — Владимир Братишвили! Цветное фото. Золото блестит, переливается, лучи от него исходят, а я на фоне чукотских гор в синем костюме, галстук светлый, запонки зеленого камня — это же такой слайд сделать можно!