Практическое руководство по злу - overslept
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тело принцессы было завёрнуто в покрывала, её возлюбленный месяца прижимался к ней. Оба ещё спали. Вынимая нож, Луис тихо выдохнул. Он мог бы это сделать. Он должен был. Он уже нервничал и замер, когда краем глаза заметил два силуэта, хотя и расслабился, когда понял что они не двигались. Они были… двумя другими слугами. Мёртвыми, с перерезанными горлами и кровью, капающей на одежду. Руки одного трупа были повернуты так, чтобы прикрыть глаза, руки другого — глаза. Что?
Последнее, что почувствовал Луис, — это лезвие, перерезающее ему горло в полной тишине.
֎
После этого Жак был готов к жизни. Всего одна ночная работа, и он будет жить, как принц, до конца своих дней. Он предполагал, что то, что ему велели сделать, было изменой, но какое, к дьяволам, ему было дело? Измена была предметом споров коронованных особ. Такие фантассины, как он, просто должны были послушно умереть, в то время как владельцы Принципата торговали несколькими акрами земли, залитыми кровью, сохраняя её, максимум, в течение десятилетия.
Затем колокол звонил снова, сыновья умирали за те же самые проклятые акры, что были у их отцов: никто не выигрывал в этой игре, кроме принцев, и ему это дьявольски надоело. Ему предложили выход, настоящее будущее, и он собирался им воспользоваться. В любом случае, они не просили ничего такого, что он не был бы рад сделать. Принц Брюс, может быть, и кормится грудью у Хасенбах в наши дни, но некоторые из друзей Жака погибли, не давая дикарям проникнуть на их землю. Он не забыл этого, в отличие от их безмозглого чудо принца.
Нескольких бесплатных напитков было достаточно, чтобы он узнал, когда пройдут патрули, и любой идиот мог достать факел. Ликаонцы ограничили использование огня во время кампании, но их приказы не распространялись дальше их собственных лагерей. Самонадеянные ублюдки уже превосходили аламанов численностью, и послезавтра разрыв увеличится ещё больше.
Скатертью дорожка. Позвольте им уползти обратно в свою бесплодную пустошь дома и возобновить спаривание с крысятами. С факела в его руке капало масло, так что было бы неплохо сначала обернуть руку тканью. Фантассин не стал пытаться взломать висячий замок на амбаре, вместо этого сделал шаг назад и прижал свой факел к деревянной стене, пока он не загорелся. Он проделал то же самое с тремя другими, прежде чем отбросить свой факел и уйти. Крики тревоги в конце концов распространились, но слишком поздно. Зерно сгорит. Пусть гребаные ликаонцы пообедают пеплом.
Жак насвистывал, возвращаясь в свою палатку, уже думая о милом маленьком магазинчике, который он собирался открыть в Брюсе, когда весь этот беспорядок уляжется.
֎
Руки Аннет дрожали. Она ненавидела это делать, действительно ненавидела. Лошади никому ничего не сделали. Они были невинны, и что бы ни говорил Дом Света, она не была уверена, что у них нет душ. Они были такими чудесными созданиями, такими нежными и ласковыми, если вы умели обращаться с ними. Аннет делала это, как и её отец до неё, хотя, в отличие от него, она не стала конюхом принцессы Эквитанской. Однако остальные уважали её нововведения. Именно к ней они обратились, когда одна из лошадей заболела, и никто не знал почему. Даже маги слушали, когда она говорила. Они разбудят её до рассвета, подумала она, чтобы попросить её вылечить то самое зло, которое она собиралась совершить. Если бы только был другой способ! Но этого не было, и она должна была. Ради любви.
Она всё ещё не могла поверить, что такой мужчина, как Антуан, влюбился в неё. Конечно, он тоже был слугой, но принадлежал к двору принца Канталя. Не такая дрянь, как она. Вы могли видеть это просто по тому, как он говорил, по тому, как он так опрятно одевался и носил элегантно уложенную бороду. Они были вместе уже два месяца, а после войны собирались пожениться. Он обещал, и он не подарил бы ей эти белые розы, если бы не имел это в виду. Но теперь какой-то злой человек угрожал его жизни, если только он не совершит столь же злой поступок, и сделает это так неразумно. Антуан никак не мог добраться до лошадей принцессы Эквитанской, её охранники избивали любого, кто хотя бы приближался. Но Аннет могла.
Её трясущиеся руки налили точное количество капель, которое она должна была налить в корыто, прежде чем перейти к следующему, прозрачная жидкость бесследно исчезла в воде.
— Мне жаль, — прошептала она лошадям. — Но они убьют его, если я этого не сделаю.
֎
Люсьена Отевиля, главного повара армии принцессы Сеговии, на самом деле звали вообще не так. Он был рожден Джейкобом из Сатуса, хотя оставил и имя, и слабый акцент Праэс, когда присоединился к Глазам Империи. Технически он больше не был одним из них, давным-давно закончив прятаться в тавернах с компрометирующей татуировкой на руке, в то время как настоящие агенты выполняли свою работу. Пережив свое проникновение в группу сопротивления в Денье, он был повышен по приказу самой Ткачихи и отправлен в Принципат. Это было десятилетия назад, когда Завоевание было ещё свежо. С тех пор он пустил глубокие корни в Сеговии, женился и стал уважаемым членом семьи принцессы. И он никогда не переставал просовывать ежемесячный подробный отчёт между двумя незакрепленными камнями за пределами дворца, чтобы его забрал другой агент.
Никто не пересекался с такими, как Леди Писец, независимо от того, насколько комфортно ты чувствовал себя за границей. В отличие от Повелителя Падали, Ткачиха не стала бы вас распинать: вы просто внезапно… исчезали вместе со всеми, о ком вы когда-либо заботились. Кроме того, если он будет осторожен, то сможет сохранить свое прикрытие и вернуться в Сеговию после этого. Прошло много времени с тех пор, как он кого-то резал, хотя когда-то у него был талант к этому, так что было к лучшему, что задание, которое ему дали, было немного более косвенным.
Высокопоставленные командиры принцессы Луизы имели привычку неофициально собираться за выпивкой и бодрствованием приятными вечерами и не нарушали правила даже в этой кампании. Это была та самая мишень возможностей, которую Глаз никогда не перерастёт, вонзая в неё свои зубы.
Джейкоб молча запер дверь крестьянского дома, захваченного офицерами, улыбаясь при звуках хриплого смеха, доносившегося изнутри. Он побрызгал маслом
