Тень Дракона - Александр Золотько

Что? Пить? Трахаться?

Шатов вышел из туалета и вошел в ванную. Наклонился над умывальником.

Не нужно было… Ничего не нужно было… Ничего.

Он не может даже шагу ступить, чтобы не ухудшить и без того хреновую жизнь. Мало ему было вины перед погибшими. Мало? Теперь он будет всем телом ощущать липкую пленку измены.

Шатов подставил голову под воду. Под ледяную воду. Закрыл кран, вытер волосы.

Возвращаться в постель? Как там отражение в зеркале? Живой. Помятый, но живой.

Что он сейчас скажет Вике? Просто придет в комнату, молча ляжет рядом с ней… Пожелать спокойной ночи? Или сказать, что все это было ошибкой… Ошибкой и изменой. И не может измена принести облегчения. И не может… Ни чем она не может быть.

А ему не дано быть в мире с самим собой.

Он пытается, честно пытается, но не может. Ведь мог он просто оттолкнуть Вику. Мог. Но не оттолкнул, понимал умом, что должен, но не смог… Самец.

Шатов прошел в комнату.

Тишина. Даже дыхания Вики не слышно. Затаила. Она сейчас ждет, что скажет он, как обидит. И она сейчас не агент Хорунжего, не восковая кукла, а просто баба, которая сжалась в ожидании удара или оскорбления.

И, наверное, правильно было бы сейчас сказать, что вышла ошибка, что больше этого не нужно, что он…

Но нельзя. Не может он вот так просто ее оттолкнуть.

Осторожно протянул руку в темноту, коснулся ее тела. Вика вздрогнула, словно от удара тока. Попыталась отодвинуться, но Шатов удержал ее. Наклонился и поцеловал в щеку. Во влажную от слез щеку.

– Извини, – сказал Шатов.

– За что?

– За водку, – Шатов осторожно привлек к себе Вику, погладил по голове, – я выпил слишком много водки…

– И полез из-за этого на чужую бабу?

– И полез из-за этого дразниться с унитазом. Извини.

Вика еле слышно всхлипнула, ее тело расслабилось.

– Извини, Вика – повторил Шатов.

Это я виноват. Только я.

Она поцеловала его в губы.

– Можно, я усну? – спросила Вика.

– Конечно.

– Вот так, прижавшись? – голос стал жалобным и просительным.

– Конечно, глупая.

– Спасибо, – еле слышно пробормотала Вика.

– Спокойной ночи, – Шатов осторожно погладил ее по плечу. – Спи.

Спи, подумал Шатов. Все будет хорошо. Завтра утром мы не вспомним об этой ночи. Завтра утром мы снова станем настороженными и злыми. И исполосованными собственными мыслями и собственными ошибками.

Завтра утром. А пока – спокойной ночи, подумал Шатов, проваливаясь в сон.

Глава 10

Играет музыка. Она далеко разносится из колоколов-громкоговорителей, развешанных по всему парку. И толпа людей. Центральная аллея забита народом.

Женька смеется. Ему сегодня не нужна веская причина. Ему радостно с самого утра, потому, что они идут в парк. Первый раз в этом году.

Первое мая. На демонстрацию он не ходил, но дома с самого утра витал запах праздника.

Они живут в коммуналке, в двух комнатах. В одной – бабушка. В другой – Женька Шатов, мама и старшая сестра. С самого утра мама готовила праздничный стол, а они с сестрой надували и развешивали в комнате воздушные шарики.

Потом пришли гости, Женькина тетя с мужем и сыном, и к запахам праздничной еды примешались запахи крепкого одеколона и духов. Его мама не пользовалась духами. А весь дом тети был пропитан запахами парфюмерии. Ядреной, отечественной.

Они посидели за столом, подняли несколько тостов, а Женька ждал «наполеона» с компотом или лимонадом из бутылки темного стекла. И еще он ждал поездки в парк.

Одиннадцатый, седьмой, пятый трамваи – все, казалось едет в Парк, и все люди едут в Парк. Потому, что сегодня открываются аттракционы в первый раз после прошлогоднего седьмого ноября.

Остро пахнут молодые листья на деревьях. И сосны разогрелись от солнечного тепла. Женька счастливо смеется, на мгновение умолкая лишь возле кондитерского киоска. Там очередь, но мама становится в нее. Что тебе купить, спрашивает мама, и Женька отвечает – не знаю.

Он всегда так отвечает, потому что у мамы может не оказаться денег. Нет, на первомайский парк она всегда откладывает намного денег, но Женька всегда боится, что их не хватит. Что если он попросит печенье или мороженное, то не хватит денег на лодочки или на тир.

Мать тянет их одна, так говорят воспитатели в детском саду. И денег до зарплаты с семидесяти маминых рублей никогда не хватает. Женька слышал, как тетя выговаривала маме, что та не заставила свою дочь, а Женькину старшую сестру, идти после восьмого класса на работу.

И вот Женька получает кулек с печеньем и приступает к обряду деления его между всеми. Маме, сестре…

И быстрее к качелям. К колесу обозрения.

Мама скажет, что не хочет кататься. Женька знает, это потому, что взрослый билет стоит десять копеек. А детский – всего пять. И мама экономит. Она и печенья съест только кусочек, оставив все Женьке и его сестре.

Какие везде громадные очереди! Здоровенные. Билеты куплены в кассе, на два рубля. И Женька понимает, что это очень много. Он знает, что мама тратит сегодня все, что может. И все-таки обидно, когда ему говорят о том, что билеты закончились. Все, вечер.

И тут Женька вспоминает, что еще не заходил в тир. И еще он вспоминает, что мама к тиру относится неодобрительно. Один выстрел – три копейки. Одного выстрела, конечно, мало, но один выстрел – это три копейки. Два выстрела – и Женя мог бы покататься на карусели еще раз. А тут просто два раза нажмет на спусковой крючок. Тир в смету не включен, тем более, что они собрались идти в кино. По двадцать пять копеек билет в первом ряду. Женьку мама возьмет на колени.

Тир. Женька оглядывается на него. И снова. И снова.

– Мама, – говорит сестра, – ты пока купи билеты, а мы с Женей сходим в тир.

Сестра учится в десятом классе. И у нее иногда бывают карманные деньги.

– Я только посмотрю, – жалобно тянет Женька.

– Идите, – говорит мама.

И они входят в тир.

Женьку поражает запах оружейного масла. Гр-рохот выстрелов. Это же воздушка! Она стреляет так громко, что закладывает уши. Бах! Бах!

Сестра протягивает Женьке монетку. Пятнадцать копеек. Он может купит целых пять выстрелов. Скорее. Патроны продают в комнатке слева от входа. Пульки маленькие, скользкие, и чтобы они не потерялись, Женька сжимает их в кулаке. Потом, когда он их все выстреляет, рука еще долго будет пахнуть остро и волнующе.

Только вот к барьеру, на котором разложены воздушные ружья, не протолкнуться. Там стоят и взрослые, и дети. Отцы показывают своим чадам, как правильно целиться, молодые люди демонстрируют своим подругам меткость глаза и твердость руки. И всем совершенно наплевать, что семилетний Женька чуть не плачет от бессилия.

Но вот кто-то отошел, и сестра подталкивает Женьку вперед. Он хватает тяжеленное ружье, пытается зарядить его, но сил еще пока хватает не совсем, и сестра помогает. Женька отталкивает ее, вставляет пульку, защелкивает ружье, кладет его ствол на подставку и замирает, выбирая цель.

И не обнаруживает привычных жестяных мишеней. Там, в глубине тира Женька видит город. Дома, улицы, машины, люди… Женька удивленно и испуганно оглядывается на сестру, но ее нет. И нет давки возле стола. Есть Женька и рядом с ним стоит человек, сжимая в руках такое же как у Женьки ружье, а за спиной у него стоит очередь, десятки и сотни людей, хвост очереди теряется где-то далеко, в тумане. Туман обступает Женьку и того, человека, который стоит рядом, и Женьке кажется, что в тумане стоит еще кто-то.

Его лицо нельзя рассмотреть, но он что-то говорит стоящему в очереди первым, указывает рукой на город. Человек кивает, прижимает приклад к плечу. Выстрел, и Женька с ужасом видит, что один из человечков между игрушечных домиков вдруг падает, бьется в агонии и замирает.

Стрелок смеется, тот, что скрыт в тумане, хлопает его по плечу, и место стрелка занимает другой, тот, кто стоял у него за спиной.

Этот второй достает из кармана деньги, и Женька поражается, увидев, что тот дает целых десять рублей. Это очень много денег. На эти деньги они с мамой, сестрой и бабушкой могут прожить целую неделю. Женька знает, что колбаса стоит два рубля двадцать копеек. А ту – десятка. С портретом Ленина.

Тот, что в тумане, берет деньги и выдает новому стрелку пульку. Одну пульку за десять рублей. Стрелок целится, нажимает на спуск, и еще один человечек падает мертвый. Это девочка. Женька видит, что он одета в странное черное пальто. И он видит, как у нее из раны течет кровь.

Подходит очередь третьего, он шепчет что-то в туман и вместо пульки в обмен на красную купюру получает нож. Открывается дверца в барьере, и человек с ножом подходит к городку, из тумана доносится голос, Женька не может разобрать, что именно говорит этот голос, но понимает, что тот указывает на одного из человечков. Взмах ножом – человечек умирает.