Красные Орлы - Лариса Шубникова

Селяне наблюдали выход Маши Кан из дома. Вроде вышла из калитки решительно, сделала пару уверенных шагов, а потом встала, как вкопанная. Через секунду вновь зашагала, нырнула в проулок на Речную. А на Речной та же история! Идет, останавливается, а потом снова идет. Это непонятное движение наблюдали Илья Бекасов с женой, сидя на скамеечке перед домом.

– Иль, чего это с Машей? Случилось что?

Бекасов посмотрел на Занозу:

– Да ничего, вроде. Может, у нее опять смена концепции?

– Чего? – жена не поняла.

– Чего, чего… Нин, кто их образованных разберет?

А Маша нервничала. Невольно кулачки сжимала, двигалась, а потом останавливалась. Если честно, ей было страшновато. И в то же время горячо и волнительно. Иными словами, смятенье чувств и желаний. В этот момент протренькал телефон. Маша испугалась, что Волохов решил отменить встречу. Осознала, что ей это не нравится никоим образом и поняла, что хочет его видеть. Вскинула телефон, а там сообщение, только не от Мишани.

Юра:

«Маша, привет. Так мы встретимся на праздниках? Я очень хочу тебя видеть. Приедешь?»

Ох, вот не в то время вздумал Юрка писать. Машка рассердилась и набрала его.

– Да, Маш, привет. – Юрка ответил громко, а значит, был не дома.

– Вот что, Юр, я тебе не жук на ниточке, понял? Захотел притянул, захотел отпустил. Никуда я не поеду. Надо тебе, сам приезжай. И не пиши мне больше! – рявкнула Маня, пуганув Стасика Самойлова, пробегавшего мимо по важному детскому делу. – Не до тебя мне!

Выдала, нажала отбой и совсем остановилась. Да что происходит-то? Потом вспомнила, куда шла и двинулась, потом снова остановилась. Посмотрела на телефон в своей руке, подумала и снова пошла. Уже на подходах к глухому сельскому месту, где стояла баня, Машка рассердилась и такой вот и предстала перед Волоховым.

Мишка увидел Машкин сарафан между заборчиками. Сдержался, чтобы не кинуться навстречу, проявил характер и остался стоять у бани, привалившись плечом к бревнам стены. Когда Машка подошла ближе, Волохов приметил на ее лице то самое выражение, с которым она обычно ругалась с ним. Чего угодно ожидал Мишка, но не такого вот воинственного настроения своей обожаемой малявки.

– Явилась? Ты опоздала, Маш. Уже пятнадцать минут десятого, – Мишка не знал, с чего начать и решил прощупать почву.

– Я не обещала, что приду. Мог бы и не ждать, – выдала Машуля сердито, а сама уже полыхнула румянцем от горячего и одновременно нежного взгляда Волохова.

От Мишки не укрылся ни румянец, ни сияние глаз, потому и не стал он залповать в ответ, по причине идиотской радости.

– Но пришла же, Маш… Могла бы не торопиться, я бы все равно ждал, – соскочили с языка искренние слова, обожгли Машку, запутали и обрадовали.

– Ждал? Чтобы снова сказать обо мне, что дешёвка и девочка по вызову? – не сдержала давешней обиды, а Мишка проклял себя за те слова, но мысленно.

– Нет, Машка. Чтобы сказать совсем другие слова, если ты, конечно, захочешь меня выслушать,– и голос дрогнул, а вместе с ним и Машулькино сердечко, столько в словах Мишкиных было нежности и еще чего-то…волнительного.

– Я же пришла, Миш… – и посмотрела так, будто просветлела.

И снова как днем, Мишка понял, что она волнуется. Глаза сияют тем самым светом, даже еще ярче. Догадался, что не будет ему отказа, более того, примет его с радостью, ответит и сделает счастливым. Ринулся к Занозе, не успев удивиться тому факту, что она сама бросилась к нему.

Обнял, приподнял на руках, прижал к стене старой баньки и принялся целовать, как ненормальный. Машка отвечала, обнимала крепко, уронив телефон свой в траву.

– Миш… – задыхаясь, шептала Маша. – Нас увидят… Миш…Ты с ума сошел…

В противовес словам своим отпускать его или отталкивать она не собиралась. Притягивала за шею к себе, отвечала на горячие, сладкие поцелуи, почти теряя сознание от близости Волохова.

– Плевать…Маш… Я их всех догоню и убью…– сбивчиво шептал Мишка, целуя ее плечо, с которого уже стянул лямку сарафанчика.

– Ладно… – покорно согласилась Заноза, залезла маленькой ладошкой под его футболку и провела по животу. – Только потом…

– Ага…– и снова целовал ее губы, сладкие до жути. – Маш…

Ничего он не успел сказать, потому, что на тропинке за банькой услышал голоса. Маша тоже услышала, но Мишку не отпустила. Вцепилась в его ремень и удерживала. Мишка сам прекрасно держался за очаровательную попку Кан, но при этом искал все возможные варианты для продолжения сладкого беззакония и желательно без отлагательств. Пока фокусировал свой взгляд, оторвав его от смуглой, округлой груди Маши, заметил, что на старой баньке проушины на которых крепился здоровый навесной замок, проржавели. Увидел в том шанс, и, подхватив Машку, сделал два шага в сторону двери. Там он треснул плечом о дверцу, проушина повисла на одном гвозде и закачалась. Втянул себя и Кан в баньку. Вовремя, надо заметить. По тропинке прошла толпа парней и девчаток. По июньскому приятному вечеру шли куда-то. Не иначе к Бабьей косе.

Банька маленькая, старая, но не заброшенная. Сладко пахло в ней травами, оконце прихватило паутинкой, легкой, будто пух нитяной. В мутное стеклышко солнце кинуло свои последние лучи, яркие, багряные, бедовые. Такие же горячие и красивые, как сама Машка. Сарафан сполз до пояса, обнажая хрупкое, изящное тело. Грудь трепетная, вздымалась возбужденно, маня целовать ее. Глаза полузакрыты, блестят, приглашают, даже просят о чем-то… Мишка знал, о чем просят и не отказал им. Провел большими ладонями по ее талии, смахнул легкое платьице на пол и залюбовался смуглым, подтянутым телом. Не знал он сейчас, чего хочет больше, смотреть или схватить, подмять под себя и дать волю своему отчаянному желанию.

Машке стало жарко от его взгляда, опалило щеки. Смутилась Машка и дернулась девичья рука в древнейшем жесте – прикрыться. Мишка не дал. Схватил маленькую ладошку и прижался к ней лицом.

– Не прячься от меня, Маш. Ничего красивее я не видел еще… – И что ответить?

Не сказала ничего, шагнула ближе, обняла и прижалась к сильному телу. Услышала, как громко бухает его сердце, почувствовала, как напряглось, железным стало его тело. Желание накатило еще сильнее. Вот уж маленькие ручки схватились за его футболку, снимая, большие помогли… Стон желания, от соприкосновения двух отчаянно жарких, гладких тел. В секунду взметнул Мишка легкую девушку на себя, в два шага достиг деревянной, широкой скамьи, опустил на нее аккуратно ношу свою драгоценную и стянул последнюю кружевную преграду.

А потом было все, что описать невозможно, но забыть никак нельзя. Мишка запомнил в мельчайших деталях свою маленькую возлюбленную. Черные, сияющие глаза, губы, которые закусывала она белыми