Красные Орлы - Лариса Шубникова

Однажды взглядами столкнулись. Мишка взора не отвел, смотрел прямо, а Марусю слегка подкинуло, но она тоже как-то не смогла спрятать глазки. Даже зависла на некоторое время, глядя на босса, что казался очень красивым тем днем. Потом на Машку накатила злость, и она снова нырнула за монитор, правда, не поняла, с чего бы это щеки у нее загорелись? Не иначе Волохов мысленно проклинает. Глупая! Когда проклинают, горят ухи, а не щеки.

Дня два спустя после «гляделок» село начало догадываться о положении дел. Приметили, что давно уж не было «концертов» от Волохова и Кан. С той Захаровской вечеринки как-то подзабыли селяне о коллективном решении «свести» Мишку и Машку. Сгруппировались на ментальном уровне, и понеслось.

– Михал Андреич, доброго вечера. Погодка-то какая, а? Прямо в радость. Одна Маша Кан ходит печальная. Не из-за вас ли? Раньше вроде вместе везде ходили, – отважная жена Протасова-среднего решилась первой сказать свое слово.

– Печальная? Не заметил, – проворчал Мишка и пошел подальше от женщины, чтобы не прожигать свой мозг еще больше.

– Манька, а чегой-то Волохов такой сердитый? Ты его выгнала что ль? Смотри, дойдет мужик до ручки! Лови его потом в Краснухе! – Смеялись работницы птицефермы, проходя ввечеру мимо Машкиного дома.

– Откуда мне знать, с чего он такой? Я ему не мамка, – отругивалась Маруся.

– Как с чего? Мужик глаз на тебя положил, а ты нос воротишь. Смотри, Мань, желающих на него много найдется! – И идут, смеются-заливаются.

У Машки даже глазик дернулся. Вот ведь, глупые! Чего городят?! Но слова запали в душу, удивительным образом обрадовали, а оттого Маруся стала подглядывать за паскудным боссом несколько чаще, чем положено было приличиями. Разумеется, самым что ни на есть скрытным образом.

Разговоры такого рода продолжались до тех пор, пока Волохов не озверел и не гаркнул. Народ притих, но сплетенное жужжание усилилось в кулуарах! Неужто, правда, любовь случилась, но не состоялась? И селяне начали наблюдать внимательно, иной раз, забывая о своих делах.

– Илья, как там? – Мишка решил позвонить на фабрику после полудня и узнать о Кан.

Она не появлялась в кабинете своем уже дня два и Мишка скучал. Реально! Сидел здоровый взрослый мужчина, наделенный властью и полномочиями, умом и силой, а вздыхал, как пацанёнок. Милота, скажете вы? Ну, кому милота, а кому казнь египетская.

– Гоним шкафы под Дворец культуры и стулья. Все вывозится в срок, – Бекасов-младший не понял, что Волохова интересовало совсем другое.

– Хорошо. А как с новой линией?

– Как, как, ху..к! Марья возится, как ненормальная. Сидьмя сидит с ней. Сегодня разложила чертежи какие-то и говорит у нее смена концепции. Уж не знаю, что это за концепция, но злится Машка капитально. Я, было, сунулся к ней, а она меня отбрехала и послала…э…ну, куда надо туда и послала.

– Понял тебя.

Глубоким вечером потащился на фабрику. Что? Не увидел Машку у дома, а стало быть, с работы еще не возвращалась. Ну и соскучился. Хоть на стенку лезь.

Машка сидела на полу под линией: мордашка чумазая, волосы раскудрявились, сама ругается, но тихо, сквозь зубы. Мишка даже головой помотал, до того красивой она виделась ему. Вот иди, сгребай в охапку и целуй до смерти. Хоть до своей, хоть до ее. Неважно.

– Маш, помощь нужна?

Маша не ожидала прихода Волохова, дернулась, но в руки себя взяла скоро:

– Нет.

– Что так?

– Напомогался уже. – Вот, если бы ругнулась, все бы лучше пошло, проще, а она тихо говорила, намекая на его советы по «личной причине».

– Сейчас речь идет о фабрике. Линию надо запускать.

– Я знаю и все для этого делаю. Ты мне не помощник.

– Я тебе вообще никто, – выплюнул в сердцах Волохов.

– Вот, вот. Поэтому, Никто, иди отдыхать. Справлюсь, – говорила, а самой жалко было.

Так хотелось поболтать, послушать Мишку. Он всегда давал ей дельные советы, поддерживал. С ужасом поняла, что хотелось бы обнять его – крепкого, теплого. Но гордость пересилила, она голову опустила и стала ковырять рельсу, хоть большой надобности в том и не было.

– Дуришь?! Ну и сиди здесь одна! Чтоб на следующей неделе линия заработала! – психанул Волохов, стукнул ногой по двери и выскочил на улицу.

Хорошо, что по дороге он не встретил никого из селян, иначе быть беде. Либо в морду сунул не спросив, либо взглядом испепелил!

А Машка тоже психанула! Ей Юра позвонил сразу после ухода Волохова. Начал опять свою песню старую, манил и приглашал на свидание в ближайшие выходные по поводу празднования двенадцатого июня, Дня рождения Российской Федерации. Машке было не до него. Чудеса! Она и залпанула по Юрочке так, что парень попрощался и трубку кинул. Уже спустя минут пять, Машка одумалась и совсем загрустила. Поплакала под линией проклятой и начала работать.

Домой шла совсем поздно. На улице бегали задержавшиеся пацанятки и игрались поздним майским жуком. Как? А просто очень. Привязали насекомое за лапу ниткой и отпускали полетать. Толстый жук рвался с привязи, гудел толстыми крыльями, а оторваться не мог. Машка застыла, наблюдая такую казнь, и сравнила себя с насекомым. Держит ее Юрка так же, как ребята жука. Захочет – притянет, захочет – отпустит полетать. А нитка-то в его руках! А сама она в полной зависимости. Вот тут случился с Машкой натуральный злобный припадок. Шла, чуть ли ядом не плевалась, а тут еще как назло, под своим забором увидела Танюшку Захарову и Митьку Протасова. Стоят и целуются! Машка чудом сдержалась, чтобы не погнать их, словно бабка старая. Дома уже немножко остыла и задумалась о своей жизни. Волохова вспомнила раз пятнадцать! Его слова о «паскудной» жизни жгли Маню со всей упрямостью факта. Чёрт! Ведь он всю правду ей сказал, все ей под нос сунул, а она сердится.

«Мишка, что же мне делать?» – вопрошала Маруся кастрюлю с макаронами. А Мишки и нет рядом. А нужен. А нету.

На следующий день линия заработала! Машка ночью спала хорошо, и во сне, как тому знаменитому ученому пришло к ней озарение. Она ранним утром сбежала на фабрику и проверила свою догадку. И вот она, полуавтоматика во всей своей красе! На радостях мужики фабричные таскали Машку на плечах, она хохотала и радовалась. Жаль, что Волохов выбрал именно этот момент, чтобы влезть в ворота фабрики.

Сборище во дворе фабричном Мишка разогнал одномоментно. Машку наградил взглядом, от которого у той случился странный приступ повсеместного жарообмена организма. После исключительного по своей силе выступления, Мишка ушел. Забыл зачем шел? Чего приходил? Никто так и не понял. Но по причине пятницы, народ был в хорошем настроении, и день прошел спокойно.

А вот на утро случилось